Убийца с крестом
Шрифт:
– О'кей. – Катлер выхватил ордер и ногой распахнул дверцу.
Четыре человека вышли из штаба и смотрели вниз, на приближающихся Голда, Катлера и Замору.
– Джесс, – начал Катлер, – у нас ордер...
– Хай, жиденок! – закричал Аттер. – А я уж заждался. Тебя и твоего ублюдка. Битый час жду.
Голд, пораженный, остановился на тропинке, вопросительно поднял брови. Катлер пожал плечами. Они обернулись к четырем помощникам шерифа, вылезавшим из машин. Но лица у тех были как каменные.
– Да, у меня везде глаза и уши, еврейчик.
– Значит, ты знаешь, чего я хочу.
Аттер усмехнулся.
– Знаю, конечно. Очень хорошо знаю, жиденок. Ты хочешь, чтобы страна досталась коммунистам и чтоб всех христиан перебили. Но обещаю, ничего не выйдет. Клянусь тебе.
Голд утомленно вздохнул.
– Мне нужен номер той машины.
Аттер хихикнул.
– Какой еще номер?
– Номер парня, который приезжал сюда в четверг. В синем фургоне. Парень с татуировкой.
– Понятия не имею, о чем ты, жиденок.
Голд ткнул пальцем в открытую дверь.
– Номер там?
– Глупый жид. Ведь сказано – я жду вас больше часа. И теперь что же ты думаешь?
– Ты его помнишь?
Аттер широко улыбнулся.
– Глупый жид.
– Что ж, тогда будем искать, – сказал Голд и направился к двери.
– Куда прешься, еврей? – Аттер стал у него на дороге. Голд на ходу толкнул его в тощую грудь, и маленький Аттер забарахтался в пыли. Замора тем временем, не спрашивая разрешения, вытащил винтовку из патрульной машины, взвел курок и, скаля зубы, глядел на оставшихся трех клановцев.
– Шериф, предъяви ему ордер, – велел Голд, переступая через порог.
Аттер с трудом поднялся, кинулся к Катлеру.
– Ты позволишь этому грязному еврею осквернить наше святилище? Ты позволишь ему войти?!
– Заткнись, Джесс, – процедил Катлер. – К тому же тебе придется дать ему этот номер.
Аттер зашипел, как испорченный мотор.
– Вспомни лучше, кто твой хозяин, шериф!
Катлер презрительно сощурился и пошел за Голдом в помещение. Замора стал у входа, сверкая белозубой улыбкой и холодными как лед синими глазами, по-прежнему держа клановцев на прицеле.
Голд обвел внимательным взглядом непристойные плакаты по стенам темной комнаты, в которой разместился международный штаб тайного Калифорнийского клана. Глаза его сузились, лицо потемнело от гнева.
– Аттер, – крикнул он в дверь, – ты просто больной сукин сын!
– Нет, – бесновался на улице Аттер, – болезнь – это вы, евреи! Ты и этот ублюдочный полукровка! Вы – язва на теле этой страны!
Винтовка Заморы уперлась в костлявую грудь Джесса.
– Помолчи, парень, – ухмыльнулся он. – А то этот ублюдок заткнет твою вонючую глотку.
Голд и Катлер удрученно разглядывали пустые полки для оружия, незакрытые второпях ящики столов.
– Они успели подготовиться. Аттер не врал. Ничего нет, ничего, что можно инкриминировать, – ни писем, ни бумаг, ни оружия. Все убрали. Ищи хоть с микроскопом, кукиш с маслом отыщешь.
Катлер нахмурился.
– Мне очень жаль, Джек. Надеюсь, их предупредили не мои люди.
Голд не ответил. Катлер направился к двери.
– Мне в самом деле жаль, Джек, – повторил он.
Голд не двигался.
– Джек?
– У тебя есть на него что-нибудь, Джо? Что-нибудь, чем мы могли бы достать мерзавца?
– Ничего.
Голд рассматривал плакаты.
– Пошли, Джек. Меня дрожь пробирает.
Голд упрямо мотнул головой.
– У нас ордер на обыск, Джо. Давай искать.
– Ну чего ты, Джек, пошли...
Голд сердито сверкнул глазами.
– Не хватает смелости, шериф, подожди снаружи. И правда, зачем ссориться с друзьями?
Он решительно шагнул к щиту с плакатом, изображавшему груду закоченевших еврейских трупов, которых разбивали и сваливали в кучу как мусор. Брезгливо потянул за край. Но щит был хорошо укреплен. Он дернул сильнее. Один шуруп вылетел, задребезжал по полу. Голд поднатужился, дернул изо всех сил. Щит обрушился.
– Не смей! Какого черта! Что ты задумал?! – У Аттера на губах выступила пена.
Голд наступил на щит, расколол его пополам.
– Просто ищу тот клочок бумаги, Джесс. Произвожу законный обыск, – откликнулся он и подошел к следующему плакату – африканские детишки, купающиеся в слоновьей моче, – и крепко ухватился за верхний конец. – Впрочем, если ты готов дать мне номер, я немедленно прекращу обыск. – Голд подождал немного. – Что скажешь, Джесси?
– Скажу, что ты поганый жид, христоубийца. И не смей называть меня моим христианским именем.
– Если ты так на это смотришь...
Голд, бормоча что-то себе под нос, сорвал плакат со стены, разодрал на части и отбросил в сторону. Он действовал методично, неотвратимо, казалось, никто не в силах остановить его. В шкафу он нашел ручку от швабры, переломил о колено, а расщепленные концы использовал как рычаг. Сшиб оставшиеся шиты с плакатами, растоптал и разбросал осколки. Опрокинул столы, конторки, сбросил с них пишущие машинки, метнул в монитор, расколотил телевизор, радио. Клановцы следили за погромом в зловещем молчании.
Замора все улыбался, не снимая пальца со спускового крючка.
– У копов тоже непростая работенка, – заметил он.
Оставалась еще внушительная – от пола до потолка – стенка, там хранилась литература, фотографии, сувениры и даже картина в рамке – видимо, Джесс Аттер с семейством. Голд толкнул стенку, но она не поддалась.
– Тяжелая, сволочь. Помоги-ка, Джо.
– Ради Христа, Джек...
– Поскорей, мудак!
Катлер смирился и всем телом навалился на стенку. Им удалось раскачать и с ужасающим грохотом перевернуть ее. Посыпались книги, кассеты, фотографии. Голд и Катлер удовлетворенно переглянулись. Теперь комната была разгромлена окончательно. Они вышли.