Убийца с крестом
Шрифт:
– Посмотрим, Пирожок.
– Ну, постарайся прийти, папочка! Хоуи говорил, что ему, наверное, придется пойти на встречу с клиентом, так что мы с Джошуа будет одни-одинешеньки.
Полицейский инстинкт Голда сработал автоматически – что-то было не так. Голд был в полном замешательстве: ему никогда не приходилось проверять этот инстинкт на своей семье. На Анжелике – да, но только не внутри семьи.
– У Хоуи деловая встреча в воскресенье? Что-то это не похоже на нашего мистера Джона Макэнроу [42] , на нашего мистера Шесть Сетов По Воскресеньям! Кого же ему так приспичило видеть в воскресенье?
42
Джон
– Да я не знаю. Каких-то юристов, наверное. Он что-то говорил насчет встречи с какими-то юристами.
– По какому поводу?
– Что? – В глазах Уэнди мелькнула тень беспокойства.
– Встреча будет по какому поводу, зайка?
– Ой, папа, у меня нет ни малейшего понятия.
– А где, собственно говоря, Хоуи сейчас? Что-то я его нигде не видел.
– Он говорил, что после службы в шуле [43] ему надо будет кое-куда позвонить. Он наверняка скоро придет сюда. Он так хотел тебя видеть!
43
Шуль – синагога (идиш).
– Да неужели?
– О да, сегодня утром он меня аж три раза спрашивал, придешь ли ты сюда. Он правда тебя любит, папочка.
«Ага!» – подумал Голд.
– А ты не знаешь, зачем это я ему нужен?
– Да мне кажется, никаких особенных дел у него к тебе нет. – Тут ей что-то пришло в голову, и она рассмеялась. – Может, он хочет научить тебя играть в теннис?
Голд выдавил из себя смешок, но глаза его были холодны.
– Как же все-таки замечательно, что ты пришел сегодня. – Уэнди прижалась к нему теснее. Они продолжали кружиться под музыку. По шумному, набитому публикой залу шныряли фотографы, пытаясь поймать «откровенные» кадры: стариков с молоденькими девочками, отцов с дочерьми, матерей с сыновьями. В противоположном конце зала официанты – под «охи» и «ахи» гостей – открыли длинную буфетную стойку. Фотографы поспешили запечатлеть нарезанную печень в формочках и маринованную сельдь. Все выстроились в очередь и принялись нагружать свои тарелки горами разных салатов, свежих фруктов, креветочных коктейлей, грудинками цыплят «тернияки» на деревянных шомполах, рисом и салатом из раков «ньюбург». Взмыленный шеф-повар нарезал толстыми, сочными ломтями первоклассное жаркое и сдабривал его соусом и хреном.
Ансамбль закончил свое попурри постепенным замедлением ритма и вычурно угасающим дуэтом барабана и саксофона-тенора. Несколько пар зааплодировали. Голд взял Уэнди под руку и повел к бару. Чарли Виганд приветствовал их широкой улыбкой.
– Сдается мне, что у нас тут стихийное бедствие, Уэн! – мощно пробасил он.
Уэнди забрала у Чарли мальчика и пощупала у него попку:
– Да, дядя Чарли, действительно бедствие, причем крупномасштабное.
– Не вызвать ли нам пожарных?
Уэнди рассмеялась этой избитой шутке Чарли, которую помнила с детства.
– Не стоит, дядя Чарли, я думаю, что сама справлюсь.
Закинув младенца на плечо, она отыскала взглядом коляску на другом конце зала – там лежала упаковка памперсов.
– Пап, я хотела бы танцевать с тобой еще дюжину танцев, и это как минимум. Но в эту минуту самый главный мужчина в моей жизни – Джошуа.
– Эй, а как же я? – жалобно проскулил
– Как только вернусь. Как только вернусь! – Она пошла в обход танцующей толпы. – Пап, скажешь Хоуи, куда я пошла, ладно? – крикнула она, обернувшись.
– Девчонка у тебя замечательная! – сказал Чарли.
Голд кивнул.
– Да, Чарли. Хоть что-то в этой жизни у меня получилось на славу!
Чарли искоса взглянул на него, поставил свой стакан на стойку.
– Мне кажется, что Джошуа высказал правильную мысль. Надо бы мне кое-куда прогуляться. – Он указал на свой стакан. – Если кто-нибудь прикоснется к моему виски, арестуй его!
Когда Чарли ушел, Голд повернулся к толпе спиной и оперся локтями на стойку. Подошел бармен.
– Не желаете ли еще порцию, сэр?
– Конечно, почему бы и нет?
Бармен был высокий паре ль с широкой грудью и темной кожей. На голове у него произрастали целые джунгли распушенных кудрей. Нос был широкий, сломанный.
– Странно, на еврея ты что-то не похож.
Бармен осклабился, обнажив белоснежные зубы.
– Гаваец, что ли? – осведомился Голд.
– Самоанец. – Бармен протер свою короткую стойку.
– Из вас получаются хорошие футболисты.
Бармен скрестил руки на могучей груди.
– А из вас – хорошие юристы.
Голд отхлебнул виски.
– Прополощи рот мылом, сынок!
Бармен коротко хохотнул и уставился в некую точку чуть в стороне от правого плеча Голда. Обернувшись, Голд столкнулся взглядом со своей бывшей женой – та злорадно ухмылялась.
– Джек! Как замечательно с твоей стороны, что ты пришел. Мне очень приятно видеть тебя.
Внезапно Голд почувствовал себя мальчишкой, застигнутым за мастурбацией. Возникло паническое желание проверить, застегнута ли ширинка. Он вдруг осознал, что Эвелин – единственный человек на свете, которого он боится.
– Эвелин, ты прекрасно выглядишь!
Ох, не прекрасно! Напротив, есть в ней что-то от посмертной маски. Добрый доктор Марковиц слишком уж часто упражнял свое искусство на собственной супруге. Кожа у глаз и вокруг рта туго натянута. Щеки, загоревшие под щедрым солнцем Палм-Спрингс, блестят, как бока отглазурованного горшка. «Она вся – как сплошной шрам от ожога», – подумалось Голду. Когда он порвал с Эвелин (это было на следующий день после смерти Анжелики), она весила на тридцать фунтов больше нормы. После рождения Питера она села на ускоренную диету, сбросила эти тридцать фунтов, а заодно – еще пятнадцать сверх того. В результате кожа провисла, мышцы висели тряпками. Тогда она стала искать хорошего спеца по пластической хирургии. Так она познакомилась со Стэнли. И он перекроил ее заново – видимо, в ту женщину, которая была ему нужна. Разве все не желали ее такой, как она была, – и сейчас и всегда? Голд не мог этого наблюдать, но он знал, слышал: она перенесла имплантацию грудей, удаление жировой ткани на животе, «подтягивание» ягодиц. Теперь она ходячая реклама пластической хирургии – школы доктора Стэнли Марковица. Голд подумал – и далеко не впервые, – что оба мужа Эвелин обошлись с ней не очень-то хорошо.
– Спасибо, что пришел, Джек. – Глаза Эвелин светились гордостью.
«Бог ты мой, – ужаснулся про себя Голд. – Да если бы я встретил тебя на улице, то не узнал бы. И даже за живого человека не принял!»
– Давно мы не виделись, Эвелин.
– Слишком давно, Джек. Когда же это было? На свадьбе у Уэнди ты выскочил из синагоги, как только кончилась церемония. Я даже не успела поздороваться с тобой. Потом мы как-то разминулись на похоронах Дот – как грустно, что она умерла. А! Должно быть, мы виделись на похоронах дядюшки Макса.