Убийства в Плейг-Корте
Шрифт:
— Ради бога, что это… — крикнул Холлидей, вскочив вместе со всеми и окидывая освещенную огнем комнату диким взглядом.
Никто не шевельнулся, никто не прикасался к чучелу, в комнате, кроме нас, никого не было.
Ноги у меня дрожали, я снова сел, вытер рукавом глаза, отдернул ногу, коснувшуюся манекена. Пол был усыпан песком. В спине чучела зияли раны — один удар скользнул по лопатке, другой пришелся выше в плечо, третий вдоль позвоночника и один под левую лопатку — в сердце.
— Успокойся, сынок, — медленно проговорил Г.М., схватив за плечо Холлидея. — Смотри сам, и увидишь. Никакой крови, никаких фокусов. Взгляни на манекен, будто ничего не знаешь о
Трясущийся Холлидей шагнул вперед, наклонился.
— Взгляни, например, — продолжал Г.М., — на дырку, которая его прикончила, — прямо в сердце. Возьми кинжал Луиса Плейга, попробуй. Соответствует? Вполне, вполне. Почему?
— Почему соответствует?… — с недоумением переспросил Холлидей.
— Потому что дырка круглая, сынок. По форме как раз соответствует острию кинжала… Но если бы ты никогда не видел этого кинжала, если б тебе постоянно о нем не твердили, то что бы ты сказал? Отвечайте же кто-нибудь! Кен!
— Похоже на пулевое отверстие, — ответил я.
— Господи помилуй, но его же не застрелили! — вскричал Холлидей. — В ранах не обнаружено никаких пуль. Полицейский врач ничего не нашел…
— Это была совсем особая пуля, мой милый тупица, — ласково объяснил Г.М. — Из каменной соли. Растворяется в крови нормальной температуры за четыре — шесть минут, дурачок, — скорее, чем остынет мертвое тело. А когда это самое тело повернуто спиной к самому жаркому огню во всей Англии… Сынок, тут нет ничего нового. Такими пулями одно время пользовалась французская полиция. Они антисептические, растворяются, их не приходится извлекать с риском для жизни, подстрелив, скажем, грабителя. Но если она попадет в сердце, разит насмерть не хуже свинцовой.
Он повернулся и указующе махнул рукой:
— Имел ли оригинальный кинжал Луиса Плейга точно такой же диаметр, как пуля, выпущенная из револьвера 38-го калибра? А? Сожгите меня па костре, не поверю. Дартворт попросту заточил острие до нужных размеров, ни на миллиметр не ошибся. Сам, дурак, выпилил на токарном станке пулю из осколка той самой «соляной» скульптуры, о которой Тед совершенно невинно рассказывал Кену и Мастерсу. На резце остались следы каменной соли. Поскольку выстрела никто не слышал, он был сделан либо из пневматического оружия, — лично я так бы и сделал, — либо из обычного пистолета с глушителем. Склоняюсь к последнему — в маленькой комнатке жгли курения, чтобы не слышался запах пороха. Наконец, выстрелить можно было в большое пустое отверстие для замка, хотя, собственно, дуло оружия 38-го калибра точно соответствует переплету решеток, которыми забраны все четыре окна. Кто-нибудь наверняка вам рассказывал, что окна расположены высоко под крышей. Если — я говорю, если — кто-то сумел забраться на крышу…
Во дворе раздался чей-то крик, визг. Голос Мастерса рявкнул: «Смотри!» Громко прозвучали два выстрела, и в тот же момент Г.М. оттолкнул столик и тяжело зашагал к двери.
— Вот каков был план Дартворта, — проворчал он. — Но стрелявший шутник стал убийцей. Открой дверь, Кен. Боюсь, убийца улизнул…
Я поднял шпингалет, отодвинул щеколду и распахнул дверь. Во дворе мельтешили лучи фонарей. Мимо нас в лунном свете прошмыгнул пригнувшийся силуэт, бросился к нашей двери, мы шарахнулись в сторону, фигура развернулась, мелькнула игольчато-тонкая вспышка, потом что-то ударило чуть ли не прямо в лицо. В клубах порохового дыма мы разглядели Мастерса с большим фонарем в руке, гнавшегося за бежавшей, петлявшей по двору фигурой. Г.М. взревел, перекричав остальных:
— Ох, проклятый дурак, неужели вы не обыскали…
— Вы не сказали, что надо арестовать, — задыхаясь, прокричал в ответ Мастерс. — Ничего не сказали… Ребята, вперед! Окружайте! Теперь он со двора не уйдет… Не выберется…
Другие фигуры, мигая длинными лучами, помчались вокруг дома.
— Взяли дьявола! — крикнул кто-то из темноты. — Загнали в угол…
— Нет, не взяли, — возразил высокий, чистый голос.
Клянусь, по сей день вижу во вспышке выстрела женское лицо, победно и презрительно открытый рот, когда она пустила последнюю пулю себе в лоб и беспомощно рухнула у стены, за кривым деревом, над закопанным Луисом Плейгом… Во дворе воцарилось полное молчание, клубился белый дым в лунном свете, слышались медленные шаги подходивших мужчин.
— Дайте-ка мне фонарь, — попросил Г.М. инспектора. — Джентльмены, — произнес он с каким-то горьким удовлетворением, — подойдите взгляните на самую блистательную злодейку, которая долго будет являться в кошмарах старому ветерану. Не бойтесь, Холлидей, возьмите фонарь.
Яркий фонарь, трясущийся в руках Дина, осветил бледное лицо у стены, до сих пор сохранившее ироническую усмешку…
Он пригляделся, широко тараща глаза.
— Но… кто это? — удивился Дин. — Клянусь, я эту женщину никогда не видел…
— Видел, сынок, — заявил Г.М.
Я вспомнил снимок в газете, моментальный, нечеткий, расплывчатый, и сам едва расслышал свой голос:
— Это… Гленда Дартворт. Вторая жена… Но Холлидей прав — он никогда ее не видел…
— Да нет, все ее видели, — возразил Г.М. и громко добавил: — Просто не узнали в облике Джозефа.
Глава 20
— Меня больше всего угнетает, — проворчал Г.М., кипятя воду на газовой плитке в умывальной комнате при своем кабинете, что было категорически запрещено, — больше всего меня огорчает, что я не увидел полной картины днем раньше… Вы, болваны, естественно, не рассказали мне все, что знали. Только прошлым вечером и нынешним — верней, вчерашним — утром я получил возможность толком проанализировать с Мастерсом все детали, после чего мне захотелось дать себе хорошего пинка. М-м-м. Всемогущего Бога из себя разыгрывал…
Было около двух часов ночи. Мы вернулись в кабинет Г.М., разбудив ночного дежурного и с большим трудом преодолев четыре лестничных пролета до Гнезда Филина. Дежурный растопил камин, а Г.М. решил приготовить горячий пунш с виски, чтобы отпраздновать окончание дела. Мы с Холлидеем и Фезертоном сидели за письменным столом в ветхих креслах, когда он пришел с кипятком.
— Раз ты ухватился за основную нить, что Джозеф — это и есть Гленда Дартворт, остальное легко распутать. Вокруг этой истории было столько всего накручено, что я просто начал спотыкаться… Была и еще одна проблема. Теперь я понимаю…
— Ну, погоди, — проворчал майор, пытаясь раскурить сигару. — Как это может быть? Мне хотелось бы знать…
— Узнаешь, — оборвал его Г.М., — как только удобно усядемся. По мнению ирландцев, надо взять крутой кипяток — минуточку, — потом сахар… готово!
— А еще, — добавил Холлидей, — как же она попала во двор пару часов назад, кто выстрелил в окно и, прежде всего, как убийца забрался на крышу…
— Сперва выпьем! — приказал Г.М.
Когда пунш был отведан, получив высокую оценку за качество, Г.М. стал более разговорчивым. Устроившись так, чтобы настольная лампа не светила в глаза, он со вздохом облегчения забросил на стол ноги и принялся бубнить в свой стакан: