Убийственно прекрасная
Шрифт:
— Можешь, принцесса! Вот увидишь, мы с тобой заткнем за пояс кого угодно, — отозвался Энтони, не замечая смущения дочери.
Ирме так и не удалось толком пообщаться с детьми. Самое печальное заключалось в том, что и Каролина, и Эдуардо отвыкли от нее и относились к матери настороженно, как к дальней родственнице. Несомненно, подобная отчужденность была следствием влияния Энтони и его сумасшедшей бабки, но Ирме все равно было и обидно, и грустно. Дело было даже не в том, что дети не любили ее. Самое страшное заключалось в том, что
Энтони тем временем поднес к губам микрофон и запел. У него был неплохой голос, но до Синатры ему было далеко. Все же он пел довольно прочувствованно и, обходя слушателей, наклонялся к женщинам, словно доверительно обращаясь к каждой из них. Глаза его лукаво поблескивали, и Ирма подумала, что она уже знает, что это значит.
Ему бы быть клоуном и выступать на вечеринках, — презрительно подумала она. А он — гляди-ка! — наркодельцом стал. Ну ничего, скоро ей уже не нужно будет мириться с его выходками.
Скоро она станет свободна и попытается начать свою жизнь с чистого листа.
44
То, что Мария пыталась бежать, неприятно поразило Генри, но его растерянность скоро сменилась возбуждением и приятным сознанием собственного могущества. Девчонка была в его власти. Ничего, что она, по-видимому, не очень хорошо понимает, на какой риск он пошел, чтобы организовать их близкое знакомство. Со временем она оценит его усилия.
К сожалению, после того как Мария попыталась напасть на него, ему пришлось снова приковать ее к кровати. Генри не хотел ограничивать свободу пленницы, но, учитывая ее поведение, это было необходимо.
По крайней мере ему удалось убедить Марию позвонить матери, что было с его стороны довольно предусмотрительно. Меньше всего Генри хотелось, чтобы Лаки начала разыскивать дочь, хотя он и был уверен, что найти ее она вряд ли сможет. В этой уединенной хижине в лесу они были в полной безопасности.
Бормоча себе под нос и вздыхая, Генри направился к сараю, в котором примерно тридцать шесть часов назад запер Туза. Проблема требовала решения, дольше откладывать было нельзя. Впрочем, Генри с самого начала знал, что решать ее ему все же придется.
Каждый раз, когда он вспоминал об этом идиоте братце, который увязался с Марией, Генри испытывал приступ самого настоящего бешенства. В самом деле, какого черта?! Без него все было бы иначе, без него все было бы проще и яснее, а теперь… Теперь Генри вынужден был что-то придумывать, а он до сих пор не имел понятия что.
Убей! Убей! Убей! Пристрели сукиного сына!
Этот голос раздавался у него в голове все чаще, и Генри волей-неволей начинал к нему прислушиваться. А что, если?..
Убей!
Закопай в лесу и забудь!
Это единственный выход!
Но ведь это будет убийство, разве не так?
Нет, если ублюдок издохнет сам.
Остановившись у двери сарая, Генри прислушался, надеясь уловить идущие изнутри звуки —
Он ждал долго, но так ничего и не услышал. Внутри царила мертвая тишина.
Это хорошо, подумал Генри. Это значит, что ему не придется марать руки, разбираясь с братцем Марии. Он даже может не заходить внутрь, если ему не захочется. Проблема решилась сама собой.
Едва подумав об этом, Генри широко улыбнулся. Наконец-то ему удалось вырваться из мрачной гробницы в Пасадене и пережить настоящее приключение. Да, он больше не был заперт в своей комнате, где на экране компьютера сменяли друг друга фильмы ужасов и ролики с порносайтов. Теперь Генри исполнял главную роль в своем собственном фильме, и никакой Билли Мелина не сможет ее у него отнять.
БОЛЬШОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ
В главных ролях —
ГЕНРИ УИТФИЛД-СИММОНС и МАРИЯ ГОЛДЕН
Это должен быть фильм о любви.
И это будет фильм о любви.
Теперь, когда «брат» больше не стоял у него на пути, Генри был в этом уверен.
45
Шатер, появившийся на лужайке рядом с домом Лаки и Ленни в Бель-Эйр, был весьма просторным сооружением, обошедшимся к тому же в кругленькую сумму. Снаружи и изнутри его украшали разноцветные перемигивающиеся лампочки, хрустальные светильники и букеты цветов. Гирлянды живых лилий обвивали поддерживавшие шатер декоративные колонны. Каждый стол украшала икебана из орхидей, тонкий аромат которых смешивался с запахом множества ароматических свечей, горевших в серебряных подсвечниках. Белое с серебром было основным лейтмотивом в убранстве праздничного шатра; тон задавали колышущиеся на сквозняке белоснежные скатерти и сверкающие приборы, все остальное лишь дополняло главную тему.
Но прежде чем отправиться в шатер, где был накрыт праздничный ужин, гости собрались у выполненных в стиле ар-деко баров, установленных с обоих концов мерцающего голубого бассейна. Из колонок лилась знойная бразильская музыка, по дорожкам между кустами бесшумно сновали миловидные официантки и подтянутые официанты, державшие на весу серебряные подносы с шампанским, вином и минеральной водой.
Билли и Винес приехали одними из первых. У входа в сад их приветствовал Бобби, временно исполнявший роль хозяина вместо Лаки, которая все еще переодевалась наверху. Завидев Винес, в которую он был влюблен еще в ранней юности, Бобби бросился к ней навстречу и расцеловал в обе щеки.
— Ты прекрасно выглядишь! — воскликнул он с воодушевлением.
— А кто спорит? — вмешался Билли, поспешив заявить о своих правах.
— Познакомься, Билли: это Бобби, сын Лаки, — сказала Винес, представляя мужчин друг другу.
— Я о тебе слышал, — сказал Билли, небрежно наклонив голову. — Это у тебя клуб в Нью-Йорке?
— Модный клуб, — поправила Винес с улыбкой. — Кроме того, когда Бобби стукнет двадцать пять, он будет стоить полтора миллиарда долларов, так что будь осторожен, Билли. Ты же хорошо знаешь, как мне нравятся молодые мужчины!