Убийственный призрак счастья
Шрифт:
Увы, именно третье из перечисленных качеств, имело явное предпочтение в среде бывших граждан распавшегося Союза – контингенте, с которым собирался работать Розовски. Натаниэля регулярно – особенно в начале – приглашали разбираться с обидчиками. В какой-то момент у него начало складываться впечатление, что его воспринимают так, как когда-то в детстве его сверстники, сами не мастаки подраться, знакомого хулигана-переростка. Его приводили во двор – чтобы добиться уважения.
Натаниэль покорно разбирался с крикливыми соседями, ругался с хамоватыми домовладельцами и прочими. Пока, наконец, не решил, что с него хватит. Тогда же, в короткий начальный период он сделал вывод о том, что эмиграция – называйся она репатриацией на историческую
Собственно говоря, многие правонарушения и преступления, даже тяжкие и жестокие, с которыми Розовски имел дело в течение последних десяти лет, носили странный оттенок детскости.
И таким же детским было искреннее удивление просителей, когда они узнавали, что услуги частного детектива – платные. «Как же так? – читалось в их округлявшихся глазах. – Мы же к тебе за помощью, как к старшему товарищу, заступнику и герою, а ты – пятьсот шекелей, тысячу шекелей… Это нечестно!»
Поведение самого Натаниэля тоже подпадало под определение «впадает в детство». Особенно в самом начале его новой карьеры. Он до сих пор краснел, вспоминая тот киношно-литературный образ крутого детектива, который старательно культивировал перед первыми клиентами открывшегося частного детективного бюро «Натаниэль». Словно он, сбросив полицейскую форму вдруг погрузился в мир любимых литературных героев далекой юности – Шерлока Холмса, комиссара Мегрэ и прочих героев занимательных сказок. Вслух он глубокомысленно оправдывал это необходимостью соответствовать тому романтическому образу частного детектива, каковой сложился у большинства советских людей под влиянием книжек и фильмов. Но в глубине души прекрасно отдавал себе отчет в том, что поддался жгучему и совсем не взрослому желанию поиграть…
Следует отдать ему должное – Розовски быстро отказался от манеры цедить слова сквозь зубы, выставлять напоказ здоровенный кольт (на самом-то деле он предпочитал менее эффектный внешне, но безотказный йерихо – израильский аналог популярной беретты).
И занялся делом – вполне реальными проблемами подложных чеков, супружеских измен, мелкого рэкета и прочих преступлений, с которыми приходилось сталкиваться некоторым новым репатриантам. Дела скромные, потому и доход приносили скромный. Так что насмешки бывших сослуживцев из полицейского управления насчет золота лопатой, которое греб бывший отличный офицер, свихнувшийся с появлением огромного количества говорящих по-русски новых граждан Израиля, не имели никакого, даже условного основания. Те редкие дела, расследование которых заказывали Натаниэлю время от времени, с трудом покрывали расходы на телефонные разговоры и электроэнергию. Сами Ашкенази, бухгалтер, занимавшийся годовым балансом агентства, скептически усмехался, разбирая платежные документы, присылаемые Натаниэлем. Однажды сказал:
– Ты бы мог изменить название своей фирмы. Большая часть твоих расходов вполне подходит под статью добровольных пожертвований. А доходы, – он презрительно махнул рукой, – да какие это, прости Господи, доходы?! Мне даже совестно брать с тебя деньги за составление отчетов.
Бухгалтер Сами Ашкенази был прав, а бывший полицейский офицер Натаниэль Розовски жестоко ошибся. Открывая десять лет назад частное детективное бюро, он искренне рассчитывал, во-первых, оказаться полезным хлынувшим в Израиль репатриантам из бывшего Союза, а во-вторых, надеялся поправить свой семейный бюджет, который серьезно покачнулся в результате различных катаклизмов, связанных с личной жизнью. Расчеты оправдались ровно на пятьдесят процентов, причем – на первые пятьдесят. Агентство действительно ценилось в «русской» среде, а авторитет Натаниэля был чрезвычайно высок. Но как назло, в услугах
– Я знаю, что в стране есть деньги, – философски заметил однажды Розовски Маркину. – Причем – много денег. Известно мне также, что в стране живу я. Но почему-то эти две величины – я и деньги – никак не совпадают. Может быть, только по одной координате. Например, мы не совпадаем по времени.
Все эти мысли и воспоминания занимали Натаниэля с той самой минуты, как, оставив на машину на бесплатной стоянке, он успел поздороваться по-русски с тремя или четырьмя смутно знакомыми людьми подряд.
Подходя к синагоге «Ор Хумаш», он быстро переключился от абстрактных рассуждений по поводу нелегкой судьбы «русского» детектива на более конкретные.
Например, относительно расписания тренировок в спортзале, соседствовавшем с синагогой.
Собственно, здание не было спортзалом – судя по вывескам, второй этаж полностью занимали муниципальные службы района, в первом соседствовали частный зубоврачебный кабинет и нотариальная контора.
Любителям спорта выделили третий этаж. Любителями, скорее всего, являлись опять-таки «русские» репатрианты, поскольку все объявления, относящиеся к боксу, борьбе, тяжелой атлетике и шахматам (именно такой набор), были написаны на русском языке.
Одно из объявлений извещало, что секции таэквондо, каратэ и дзю-до проводят свои занятия в шестнадцатой комнате по вторникам и четвергам с десяти утра до часу и с восьми до одиннадцати. Сегодня как раз был вторник.
Рядом с этим объявлением Натаниэль обнаружил единственное написанное на иврите и приглашавшее на курсы инструкторов «крав-мага» – борьбы, разработанной в израильской армии и соединявшей элементы различных видов единоборств.
– Вот туда мы и зайдем, – решил он и прыгая через две ступеньки, поднялся по узкой лестнице. На площадке он остановился, чтобы перевести дыхание.
– Вот тебе и бывший спортсмен, – пробормотал он. – Сердце ни к черту, легкие забиты смолой и никотином, печень ощущается на каждом шагу. Какой там к черту инструктор…
Все же, отдышавшись, он решительно толкнул дверь с надписью «Крав-Мага» и портретом бравого солдата в красном берете десантника, с крылышками над левым карманом.
В следующее мгновение Розовски едва не полетел носом – сразу за дверью начинались несколько ступенек вниз. Удержавшись на ногах чудом, он выпрямился и увидел совершенно пустой небольшой зал – площадью метров двадцать-двадцать пять. Центр зала был устлан ковром… «Татами, – вспомнил Розовски. – Или татами – это туфли? А хрен его знает…»
Ы углу, ближе к окну, затянутому металлической сеткой («Они что тут – друг друга в окна пытаются выбрасывать?»), сидел человек меланхоличного вида и, насколько мог судить Натаниэль, не особо атлетического сложения. На человеке был обычный тренировочный костюм.
При виде посетителя он отнюдь не вскочил с места, не издал боевой клич и не попытался оного посетителя перебросить через голову или заехать ему пяткой в кадык (чего, надо признаться, Розовски втайне опасался). Нет, он грустно посмотрел на детектива и спросил:
– По делу?
– По делу.
– Ну, проходите. Хотите записаться на курсы? – недоверчиво спросил то ли тренер, то ли инструктор (а может, сторож).
Натаниэль собрался было соврать, что, мол, да, всю жизнь мечтал. Но была в глазах спрашивавшего некая ирония, которая и заставила детектива ответить:
– Нет. Разыскиваю одного парня.
– Он занимается в моей секции? – инструктор (все-таки, инструктор) поднялся и вышел из-за стола. Он действительно оказался человеком невысокого роста, но походка безошибочно указывала на скрытую энергию, исходящую от его фигуры. Инструктор поманил Натаниэля и прошел в дальний угол маленького зала, где висели несколько десятков фотографий. – Здесь есть ваш парень?