Убийство-2
Шрифт:
Странге положил перед ним маленький прямоугольник из картона.
— Мы нашли это в вашем офисе в церкви. Визитка Анны Драгсхольм. Как она у вас оказалась?
— Наверное, Рабен обронил.
— Вы были с ней знакомы?
Священник поерзал на стуле, потом сказал:
— Рабен тоже об этом спрашивал. Я никогда с ней не встречался. Визитку эту не видел. Могу я идти? У меня сегодня заседание приходского совета.
Брикс шумно вздохнул, выжидательно глядя на сухощавого полицейского, сидящего напротив Торпе.
— Ладно, — сказал Странге. — Но мы, скорее
— Служба безопасности засекла Рабена, — сообщил ему Брикс, когда священник ушел. — Его держат под наблюдением.
Странге поскреб короткий ежик волос.
— Под наблюдением? Его нужно арестовать.
— Мы делаем то, что нам говорят. — Брикс протянул ему копии удостоверений личности и фотографии, полученные от Кёнига. — Я хочу, чтобы вы проверили их всех до единого. Тех, кто хоть чем-то интересен, допросите. Многие живут за городом, так что придется покататься.
— Лунд считала, что надо прощупать капеллана. Кстати, вы тоже…
— Лунд здесь больше нет. — Брикс побарабанил пальцами по столу.
Странге поджал губы:
— Что же нам делать, если кто-то позвонит и попросит ее к телефону?
— Скажите правду — что она уехала на свадьбу, — сказал Брикс.
Люди и техника. Прибытие и отправление. Графики и расписания. Торстену Ярнвигу казалось, что он занимается этим всю свою взрослую жизнь — отправляет бойцов в Боснию, на Ближний Восток, а теперь вот в затерянные провинции Афганистана, и какая их ждет судьба — неизвестно.
Большинство возвращаются обратно. Целыми и невредимыми. Но не все.
Кристиан Согард ездил навещать мать Мёллера — по своей собственной инициативе. Ярнвиг не просил его об этом.
— Она возмущена, — сообщил он. — А как же иначе? Говорит, что собирается подавать на полицию в суд за оскорбление чувств и нанесение морального ущерба.
Они шагали от административного здания части к гаражу. При их приближении шлагбаум на входе поднялся, солдаты в боевой форме отдали им честь.
— Еще я говорил с Гуннаром Торпе, — добавил Согард. — Он очень расстроен.
— Вы многое успели.
— У вас были проблемы с полицией, я решил, что не стоит вас беспокоить еще и вопросами быта. Обычно я ими сам занимаюсь.
— Быт? Это вопросы быта?
— Что теперь будет делать Рабен? — спросил Согард, чтобы не отвечать на вопрос полковника. — Он доведен до крайности. Я распорядился, чтобы все были бдительны, покидая расположение части. — Майор на мгновение замялся. — Все — это значит все. Много ли известно Луизе?
— Достаточно, — ответил Ярнвиг, провожая взглядом колонну грузовиков. — Раньше я считал Рабена лучшим своим солдатом. Храбрый. Умный. Находчивый. — Торстен Ярнвиг сунул кулаки глубоко в карманы формы. — Симпатии я к нему никогда не испытывал, но знал, что, когда все сдадутся, Рабен будет идти вперед.
— Досадно, что он не справился со стрессом, — сказал Согард. — Мне всегда казалось, что он излишне нервный. Всегда на грани срыва.
Ярнвиг остановился и посмотрел на него:
— Весьма наблюдательно, учитывая
— Абсолютно, — тут же ответил майор.
— Вы уверены?
— На сто процентов. Все — пустая болтовня. Он все придумал, чтобы скрыть свою ошибку. А что?
Ярнвиг не ответил.
— Особенно неприятно, когда такие события касаются члена семьи, — негромко добавил майор. — Последние дни были очень напряженными. Я мог бы заменить вас на время. А вы с Луизой и Йонасом могли бы…
— Что? Поехать в отпуск? В этом нет необходимости. — Ярнвиг обводил глазами здания из красного кирпича, где располагались казармы. — Мне и здесь хорошо. Луиза выросла в армии, значит и ей тоже.
— Я имел в виду…
— Нет, — оборвал его Ярнвиг, и на этом их разговор закончился.
Рукотворный остров в Амагер-Страннпарке в ноябре. Бетонная набережная блестит от дождя. Несколько ребятишек, закутанные в плотные куртки, затянутые в капюшоны от сильного пронизывающего ветра.
Луиза Рабен наблюдала за тем, как маленький самокат ее сына выписывает на серо-коричневых плитах неловкие зигзаги. На фоне серого моря, под серым небом безрадостный Йонас толкал и толкал самокат вперед. В конце концов он вернулся к ней. Вместе они смотрели на полупустой пляж.
— Ты не проголодался? — спросила она.
Он мало ел. Он вообще почти ничего не делал, только играл со своими игрушечными солдатиками, уничтожая раз за разом воображаемых врагов.
Йонас все-таки съел бутерброд, который она ему протянула, и потом направил самокат к группе детей, которые игнорировали его раньше и будут игнорировать и теперь, Луиза не сомневалась в этом. У детей свои правила, свое восприятие. Они сторонятся всякого, кто не похож на других, а Йонас, такой одинокий и несчастный, всегда выделялся среди веселой ребятни.
Она пошла вслед за ним, вдоль низкого парапета, отделяющего море от суши. Вдруг из-за металлической беседки вышел человек — зеленая куртка, бледно-серый капюшон, борода и настороженный взгляд. Сердце Луизы сжалось. Она хотела бежать и бежала бы, если бы не знала, что он догонит ее в два шага.
— У нас не больше двух минут, — сказал Рабен, затаскивая ее в тень беседки.
— Йенс…
— Послушай меня!
Луиза заметила, что голос у него надломленный, а глаза — таких безумных глаз она у него еще не видела. Может, ей следует бояться? За себя, за Йонаса?
— Ты должна уехать из части, — проговорил он, сжимая ее холодные пальцы.
— Ты следил за мной?
— Это не важно.
— Что с тобой случилось? За что ты напал на Гуннара Торпе?
— Я ничего ему не сделал! — Высокий и хриплый, его голос наполнил сумрак под куполом беседки. — Они обманывают тебя.
— Ты его избил. Мой отец сказал…
— Он тоже врет.
Она сделала шаг назад. Капюшон свалился с его головы. Рабен казался таким несчастным и ранимым.
— Нет, — возразила Луиза. — Он рассказал мне о том, что было с тобой в Гильменде. О том, что ты чувствовал себя виноватым.