Убийство демократии: операции ЦРУ и Пентагона в период холодной войны

Блум Уильям

Американское вмешательство в этом случае представляется не более чем развитым автоматическим рефлексом холодной войны, который запускается малейшими действиями с территории страны, относящейся к советскому лагерю, в отношении страны, принадлежащей американскому или западному лагерю. Последующие события или их отсутствие, возможно, стали причиной их переосмысления в правительстве и породили дилемму, кратко сформулированную редакторской колонкой «Нью-Йорк таймс» в первый месяц войны: «Интервенционный инстинкт велик, но причины для вмешательства совсем не ясны» [18].

Ранее подобные сомнения выражала «Вашингтон пост». В редакторской колонке, названной «Почему Заир?», газета заявила, что это был «очень сомнительный

проект Соединенных Штатов – углубиться в заирский мрак таким способом». А президент Картер «не представлял ни ставки, которые требуют такого резкого американского ответа, ни риска задержки» [19].

Ко второму году в Белом доме Джимми Картеру удалось приобрести неудачную репутацию «нерешительного» человека, президента, которому еще предстояло продемонстрировать стране свои лидерские качества. Его умеренный ответ на события в Заире в предыдущем году способствовал этой репутации, особенно среди бескомпромиссных антикоммунистов в Соединенных Штатах и среди некоторых европейских и африканских стран, которые оказывали помощь Мобуту.

Таким образом, к середине мая 1978 года, когда лунда снова покинули Анголу и вошли в свою область в Заире, случилось так, что администрация Картера снова стала участницей конфликта по причинам ничуть не более веским, чем за год до этого. «Целью на сей раз, особенно в преддверии встречи через 11 дней в Вашингтоне глав правительств НАТО, были более решительные действия» – так перефразировала «Нью-Йорк таймс» слова «высокопоставленных представителей администрации» [20].

В течение считаных дней Соединенные Штаты послали Мобуту «нелетальной» военной помощи на несколько миллионов долларов больше – тому же Мобуту, которого всего лишь тремя месяцами ранее Госдеп осуждал за нарушения прав человека. В то же время парк из 18 американских военно-транспортных самолетов начал переправлять бельгийские и французские войска в Заир для спасения (белых) иностранцев. В процессе эвакуации иностранцев французские войска предприняли очень активные военные действия против повстанцев, заставив их отступать.

Впоследствии американские самолеты занялись переброской в провинцию Шаба марокканских вооруженных сил, затем армейских подразделений из Сенегала и Габона, потом стали вывозить французские войска оттуда, поскольку их заменили африканскими силами [21].

На сей раз борьба в провинции Шаба закончилась меньше чем за месяц. По ее окончании «Нью-Йорк таймс» сообщила, что «обсуждения с чиновниками за последние дни не дали ни одного связного объяснения» американской политики в Заире [22].

«Нью-Йорк таймс», очевидно, не придавала большого значения ранее выдвинутым объяснениям правительства. Теперь появилось еще несколько комментариев в дополнение к «спасательной миссии» и потребности «действовать решительно». Президент, например, осознал нечто, что он не понимал год назад, а именно: помощь, оказываемая Заиру, была «в интересах национальной безопасности Соединенных Штатов» [23]. Общепринято, что подобного рода веские причины не нуждаются в разъяснении их истинного смысла.

Представители администрации также открыто признавали «обеспокоенность в отношении территориальной целостности всех стран в Африке и где-либо еще» [24]. Эта невероятная банальность не только перекрыла по своей избитости предыдущие 80 лет американской внешней политики, включая совсем недавнее вмешательство в Анголе, но была просто неприменима в контексте гражданской войны. Отговорки, отговорки…

Несколько африканских правительств, пришедших на помощь Мобуту в течение этих двух лет, также выражали беспокойство в отношении территориальной целостности африканских государств. Однако на самом деле их беспокоило больше всего то, что победа мятежников Шаба могла бы поощрить племенных диссидентов в пределах их собственных уязвимых границ [25].

Другой

причиной, предлагаемой правительством, была вера вто, что Куба, Советский Союз и даже Ангола являлись так или иначе ответственными за конфликт (Мобуту добавил сюда Алжир и Ливию). Но других доказательств в поддержку таких обвинений не было представлено ни от одной группы, в отличие от случая за год до этого: тогда Картеру пришлось прибегнуть к обвинению в бездействии. 25 мая 1978 года он заявил, что Куба, «очевидно, ничего не сделала», чтобы сдержать вторжение. Позже выяснилось, что неделей ранее Кастро сообщил американскому правительству о запланированном повстанцами вторжении в Шаба и даже предпринял неудачную попытку остановить его. У представителей администрации, откровенно смущенных, не было выбора, кроме как ответить, что они ему не верят.

«Это не полуложь, – прокомментировал Фидель Кастро обвинения в кубинской причастности. – Это абсолютная, полная, полноценная ложь».

Два дня спустя президент возразил: «Кастро мог сделать намного больше, если бы он действительно хотел остановить вторжение. Он мог ходатайствовать перед Катангой самостоятельно; он, конечно, мог бы разместить кубинские войска недалеко от границы» [26].

В заключительной сцене этой легкой комедии Мобуту объявил, что у него были взятые в плен в бою кубинские солдаты – долгожданное доказательство кубинской причастности. Но когда американское посольство в Заире навело справки по данному вопросу, выяснилось, что этому обвинению нет никаких обоснованных доказательств. Как сказал один чиновник: «Давайте снисходительно назовем это ошибкой» [27].

43. Ямайка, 1976–1980

Ультиматум Киссинджера

«Могу дать вам честное слово, – сказал Генри Киссинджер премьер-министру Ямайки Майклу Мэнли (Michael Manley), – что в настоящее время против ямайского правительства никаких тайных действий не проводится» [1].

Мэнли писал по этому поводу следующее: «…мне как-то зловеще вспомнились подобные заверения в отношении Чили» [2]. (Киссинджер дал честное слово чилийскому послу в Вашингтоне в 1971 году об американском невмешательстве как раз в то время, когда американское правительство, и в частности сам Киссинджер, активно готовило заговор против чилийского правительства. Когда посол сослался на сообщения прессы о тайных действиях американцев против его страны, Киссинджер ответил: «Абсолютный абсурд, и никаких оснований».) [3]

Майкл Мэнли также знал из первых рук, что американское невмешательство в дела Ямайки не было чем-то само собой разумеющимся. В ходе предвыборной кампании в 1972 году американский посол на Ямайке Винсент де Рулет (Vincent de Roulet) заверил Мэнли, что Соединенные Штаты не будут вмешиваться в кампанию, если Мэнли не будет использовать на выборах тему национализации принадлежащей иностранцам глиноземной промышленности. Де Рулет боялся, что если бы Мэнли поднял вопрос о национализации, он вынудил бы оппозиционную Лейбористскую партию Ямайки соперничать с Мэнли за народную поддержку в данном вопросе. По словам Де Рулета, Мэнли дал на это согласие, и обе стороны сдержали свое обещание [4].

В декабре 1975 года госсекретарь США Киссинджер прибыл на Ямайку, чтобы предложить Мэнли изменить политику, иначе американо-ямайские отношения «будут пересмотрены» [5]. Киссинджер поднял вопрос о просьбе Ямайки выделить ей торговый кредит в сумме 100 миллионов долларов. «Он сказал, что вопрос находится на рассмотрении, – писал позже Мэнли, – и следует немного подождать. Я понял, что он посылает мне сигнал» [6].

Премьер-министр Ямайки, выпускник Лондонской школы экономики и сын Нормана Мэнли, который вел Ямайку к независимости от Великобритании в 1962 году, после вступления в должность в 1972 году вызывал своим поведением недовольство у Вашингтона следующими действиями: