Убийство на квартирном фоне
Шрифт:
Эля вдруг почувствовала, как слюна наполняет ей рот. Много слюны, она хлынула разом, словно собиралась утопить Элю изнутри. Эля судорожно сглотнула и выдавила:
– Я ничего не запрещала...
Дальше надо было просто-напросто гаркнуть: "Ты сам выгнал ребенка, наверняка с полного согласия твоей стервы." Но глаза отца пялились в нее с оловянным, как у прусского фельдфебеля, спокойствием. И она не смогла, просто не смогла...
– Ничего я не запрещала... Ты же знаешь, сколько у него всяких кружков, он устает, а сейчас елки начались, - стала оправдываться она, пытаясь хоть в тоне сохранить некоторую внушительность. Но
– Я не о ребенке собирался с тобой говорить, - словно она сама навязала ему разговор о Яське, бросил отец и взмахом узкой ладони отмел такой нестоящий его внимания предмет, как Элин ребенок.
– Элина, я содержал тебя тридцать лет...
Элина поглядела на него в изумлении - чего? Даже если считать с девятью месяцами до рождения, все равно многовато выходит!
– Даже ты не осмелишься сказать, что я был плохим отцом. У тебя было все: английский, поездки, заграницей ты училась...
Элина почувствовала, что сейчас и впрямь захлебнется этой слюной, которая все наполняла и наполняла рот. Конечно, было, но ты-то, родной, какое к этому имеешь отношение?
– Когда ты вышла замуж...
– его привычно перекосило, - Квартиру тебе обеспечили, и тебя, и твоего мужа, и ребенка вашего содержали...
– сознание своей правоты заливало его до краев, аж выплескивалось.
Эля пристально уставилась на абажур. Очень давно его делала мама и теперь свет мягко струился сквозь золотисто-коричневые кружевные прорези, и это было единственное место, куда Элина вообще могла смотреть.
– Когда слегла твоя мама, моя жизнь стала страшной...
Где она была страшной? В Испании? В Америке? В прочих заграницах, в которых отец благополучно отсиживался, пока Эля с бабушкой поднимали на утку истощенное болезнью, неподвижное мамино тело и перевязывали кровавые провалы пролежней.
– Все деньги уходили на мамино лечение...
Господи, хоть бы он сам себя слушал - если все деньги уходили, на что он тогда содержал Элю и ее семью?
– Я считаю, что полностью выполнил свой долг!
– тоном адмирала Нельсона - офицера и джентльмена - закончил отец.
– Я заслужил нормальную жизнь. Нормальную семью. И то, что вы с бабушкой начали буквально изводить мою жену из-за денег...
– он скривился.
– Я всего лишь попросила тебя продать твою и мою квартиру вместе, как одно целое, чтобы мы с Яськой могли купить себе другую, - чтобы прервать обличительную речь отца, Эле потребовалось все ее мужество, - Бабушка всего лишь просила дать ей возможность жить отдельно. Мы просто просили... После смерти мамы ты устроил свою жизнь, как тебе хотелось. Дай же и нам теперь возможность устроить свои жизни.
– Элина, довольно.
– он снова брезгливо сморщился, - Я все понял и про тебя, и про бабушку, и хочу расставить точки над "ё". Твоя бабушка напрасно думает, что вот в этой квартире есть хоть какая-то ее часть. Я потратил время, которое мне так нужно для работы...
– он бросил страдальческий взгляд на потемневший экран компьютера, - ...и побывал у юриста. По всем документам эта квартира полностью моя...
Настоящий вихрь завертелся в голове у Эли... Она поняла все четко и сразу, даже удивившись, как мгновенно сработал мозг, вытолкнув на поверхность воспоминания почти десятилетней давности и выстроив их в единственно возможную логическую цепочку. В конце которой был непреложный вывод: они
Отец еще минуту помолчал, ожидая вопросов, по лицу его прокатилась тень разочарования:
– Бабушка ни на что рассчитывать не может.
– несколько скомкано продолжил он, но тут же выправился, возвращаясь к холодной размеренности, - Если же она скатиться до судебного разбирательства... Ты меня достаточно хорошо знаешь: что мое - то мое, и я этого не отдам, чего бы мне не стоило. Это нарушит мои планы, я после этого, конечно, заболею, - он покачал головой, - Но пусть твоя бабушка не надеется: я не позволю ни тебе, ни ей меня лечить, приводить врачей...
Эля поперхнулась слюной и долго кашляла, прикрываясь ладонью и отворачиваясь, чтобы он не видел ее лица. Она была потрясающа - его искренняя, наивная и даже трогательная уверенность, что, сколько бы зла не причинил он своим близким, как бы сам не был безразличен к их бедам, они все равно озабочены тем, чтобы с ним все было хорошо. Ну конечно, они же так, обслуга, это он в семье фигура. Что ж, бабушка всю жизнь работала на эту его святую уверенность и остальных приучила.
– Что будет, если заболеет сама бабушка?
– этот вопрос вызвал у Эли мимолетный всплеск гордости. Она молодец, она держится, не вопит, брызгая слюной, какой отец подонок. Она говорит сдержанно и по существу, - Она старый человек, кто станет за ней ухаживать? Ты вечно в отъезде - когда мама умирала, тебя не было, и когда дед умер, тоже.
Его старое тело оказалось неподъемным, и почему-то скользким. Они с бабушкой нашли деда на балконе и тащили его в комнату, на кровать, а он вываливался и глухо стукался о паркет своей мертвой спиной.
Это было, а отца с ними не было. Впрочем, как и всегда, когда в доме случалась беда.
– То, в чем ты сейчас меня упрекаешь...
– он поглядел на Элю с удивленным презрением. Его смели в чем-то упрекать - это было странно и ни с чем не сообразно.
Эля тут же трусливо заторопилась:
– Я тебя не упрекаю...
– Если с моей матерью что-то случиться, за ней станет ухаживать моя жена, - с полным сознанием своего морального превосходства объявил отец.
Элю передернуло. Ему даже в голову не приходит сказать, что он будет ухаживать сам.
– Мы собираемся жить так, как удобно нам. С "общим котлом" пора заканчивать, вы с Ярославом тоже можете в дальнейшем жить как вам угодно...
Это что - одолжение?
– Если бабушка захочет быть с нами, то я... готов ее содержать. Наш семейный кошелек я, конечно, в ее руках не оставлю, и темперамент свой проявлять не позволю... У моей матери есть лишь одно стремление - стремление к власти, - словно в порыве откровенности объявил он Элине и тяжко вздохнул, - Мне, конечно, придется ее ОБУЗДАТЬ, - он самодовольно и предвкушающе улыбнулся.
– А с тобой я готов заключить соглашение. Если ты не будешь вмешиваться в мои отношения с твоей бабушкой и прекратишь всю эту историю с продажей квартиры, я готов написать завещание. Нет, не в твою пользу, не рассчитывай. В пользу Ярослава.