Убийство на верхнем этаже. Дело об отравленных шоколадках
Шрифт:
Роджер улыбнулся ей, но не выразил своего одобрения. Он понимал, что Алисия Дэммерс так же, как и он, ни на секунду не сомневается в том, что сэр Чарльз преступления не совершал, и что она просто разыгрывает знаменитою адвоката; что, конечно, достаточно жестоко, но, наверное, по ее представлениям, он вполне того заслуживает. Мисс Дэммерс всегда уверяла, что она за объективность при всех обстоятельствах, и что иногда кошке бывает полезно самой побегать за мышкой, и что в данном случае это пойдет на благо тому, кому дана законная власть судить других людей, и пусть он сам посидит на скамье подсудимых, да еще по такому страшному обвинению. Что же до мистера Брэдли, то, хотя он, скорее всего, тоже не верил, что сэр Чарльз убийца, он тоже включился в розыгрыш
Нет, размышлял Роджер, и мистер Читтервик не сомневается, что сэр Чарльз не преступник, хотя, судя по его перепуганной и оторопелой физиономии и по тому, как он искоса поглядывает на автора этой безумной версии, совсем неизвестно, что у него на уме. На самом деле Роджер был убежден, что ни у кого не возникало и тени подозрения в том, что сэр Чарльз был причастен к убийству, за исключением миссис Филдер–Флемминг и, возможно, судя по его виду, самого сэра Чарльза. И, как этот джентльмен изволил сказать, даже сама мысль, если подойти к ней здраво, является абсолютнейшей нелепицей. Сэр Чарльз не мог быть виновен, потому что… Потому что он был сэр Чарльз, а не кто–то еще. Этого не Могло быть потому, что не могло быть никогда, и потому, что он никогда бы не смог, и потому, что все есть, как есть, и все дела.
С другой стороны, миссис Филдер–Флемминг очень скрупулезно доказала, что смог бы. А сэр Чарльз даже не потрудился доказать обратное.
И снова Роджеру от всей души захотелось, чтобы в президентском кресле сидел не он.
– Я считаю, – повторил он, – что, прежде чем мы примем какие–либо меры, мы должны выслушать сэра Чарльза. Уверен, – прибавил президент добродушно, припомнив подобающую такому случаю формулировку, – сэр Чарльз сможет дать исчерпывающее объяснение по всем пунктам, которые ему инкриминируются, – и Роджер выжидающе поглядел на подсудимого.
Сэр Чарльз выглянул из–за грозовых туч своего гнева.
– Я что, действительно обязан защищать себя от этой истерии? – рявкнул он. – Хорошо, я признаю, что я и есть тот криминалист, которого миссис Филдер–Флемминг считает проклятым убийцей. Признаю, что был на вечеринке в отеле «Сесиль» в тот вечер, и этого, по–вашему, уже достаточно, чтобы затянуть веревку на моей шее. Признаю теперь, когда моя личная жизнь, вопреки правилам хорошего тона и в нарушение всех представлений о приличиях, подвергнута публичному осмеянию, да, я признаю, что скорее задушил бы сэра Юстаса собственными руками, чем позволил бы ему жениться на моей дочери.
Он остановился и устало провел рукой по высокому лбу Это уже был не прежний грозный сэр Чарльз, а глубоко удрученный старик. Роджеру стало его ужасно жалко. Но миссис Филдер–Флемминг так здорово сколем ила дельце, что пощады для сэра Чарльза не предвиделось.
– Я это все признаю, но для законного суда вряд ли хоть одно из ваших доказательств будет иметь какой–либо вес. Вы хотите, чтобы я доказал, что не посылал никому этих шоколадок, разве не так? Что я вам могу на эго сказать? Ну, я могу, например, привести с собой двух моих соседей по столу, которые поклянутся, что я никуда не отходил от своего места до… Ну, наверное, до одиннадцати. Другие свидетели с моей стороны помогут мне доказать, что дочь моя в конце концов согласилась отказался от брака с сэром Юстасом, как я ей советовал, и сама захотела погостить в Девоншире у наших рода пенников, и пробудет она там довольно долго. И снова я должен признать, что произошло это уже после того, как конфеты были отправлены по почте. Короче говоря, миссис Филдер–Флемминг удалось с большим искусством состряпать прошв меня дело на основании prima facte, но целиком построенное на ложной посылке (я бы хотел обратить ваше внимание на то, миссис Филдер–Флемминг, что адвокату не положено бывать, когда ему вздумается, у своего клиента, а что встречи адвоката с клиентурой происходят обязательно в присутствии его поверенного, либо в конторе, либо к
Роджер решил избегать рискованных поворотов.
– Что касается меня, сэр Чарльз, то я вполне уверен в том, что рассуждения миссис Филдер–Флемминг, безусловно, очень неглупые, как вы уже сказали, основываются на ошибке. И возможно ли вообще, чтобы родной отец послал отравленный шоколад предполагаемому жениху своей дочери? Стоило ему чуть–чуть подумать, и он бы сообразил, что они непременно должны попасть к его дочери. У меня сложилась своя версия нашего дела, но даже если это обстоятельство не принимать во внимание, я убежден, что обвинения, выдвинутые против сэра Чарльза, совершенно бездоказательны.
– Господин президент, – рассерженно перебила его миссис Филдер–Флемминг, – вы можете говорить что угодно, но в интересах…
– Я согласна, господин президент, – неучтиво прервала ее мисс Дэммерс, – даже в голову не может прийти, что сэр Чарльз послал эти шоколадки.
– Хм! – Мистер Брэдли был огорчен, что потехе так быстро пришел конец.
– Правильно, правильно! – поддержал мистер Читтервик с неожиданной для него уверенностью.
– С другой стороны, – продолжал Роджер, – я могу понять, что миссис Филдер–Флемминг имеет право настаивать на официальном расследовании, на котором также настаивает и сэр Чарльз, желая сохранить свою добрую репутацию. Я вполне согласен с сэром Чарльзом, что миссис Филдер–Флемминг удалось построить версию, основанную на фактах. Однако мне хотелось бы обратить ваше внимание на то, что до сих пор из шести членов Клуба выступили только двое. И есть вероятность, что после того как каждый из нас выскажет свою версию, дело примет такой неожиданный оборот, что версия, которую мы только что выслушали (я не говорю, что это обязательно случится, но может произойти), потеряет всякий смысл.
– Ого! Что это там наш достопочтенный президент замыслил? – проворчал мистер Брэдли.
– Поэтому будем голосовать, – заключил Роджер, не обращая внимания на миссис Филдер–Флемминг, которая так и сверлила его злобным взглядом. – Я предлагаю отложить обсуждение дела, касающееся сэра Чарльза, и не упоминать его имени ни здесь, в этих стенах, ни вне их в течение всей последующей недели, после чего, если у кого–то появится желание вновь к этому делу вернуться, мы возобновим разговор, если же нет – забудем его навечно. Голосуем? Кто «за»?
Решение было единогласное. Миссис Филдер–Флемминг собиралась проголосовать против, но во всех комитетах, в которых ей приходилось участвовать, все решения принимались единогласно, и в этом случае привычка взяла верх.
Собрание завершилось. Члены Клуба расходились подавленные.
Глава 9
Роджер сидел на столе в кабинете Морсби в Скотленд–Ярде, в раздражении болтая ногами. От Морсби не было решительно никакого толку.
– Я же говорил вам, мистер Шерингэм, – в который раз терпеливо втолковывал Морсби. – Бесполезно тянуть из меня какие–то сведения. Я сообщил вам все, что нам известно. Неужели я бы вам не помог? Вы же сами не можете этого не понимать.
Роджер фыркнул, выражая сомнение.
– Вы должны понять, что мы просто зашли в тупик, – сказал Морсби.
– Я тоже, – буркнул Роджер. – И мне это не доставляет удовольствия.
– Скоро привыкнете, мистер Шерингэм, – утешил его Морсби, – чем чаще будете браться за такие дела.
– Не могу продвинуться ни на шаг, – посетовал Роджер. – И даже не могу утверждать, что теперь мне этого так уж и хочется. Я уверен, что искал совсем не там, где надо было. Если разгадка кроется в частной жизни сэра Юстаса, то от этого дьявола ничего не добьешься. Думаю, искать надо не там.