Убийство по-домашнему
Шрифт:
Троица подхватила не очень стройным хором:
У старика был локомотив девяносто седьмой модели…Дженкинс мяукнул в знак протеста, Хендерсон съежился в своем панцире.
— А помнишь, мамочка, как ты баюкала этой песенкой Арчи?
— Тебя я тоже усыпляла этой балладой, — сказала мать. — И Эйприл тоже. Я была вынуждена,
Укладывая ломти сочного мяса между тонкими кусочками хлеба, она продолжала напевать:
Пит велел добавить угля крепкому чумазому кочегару…Она замолчала и, показывая кончиком ножа на Арчи, сказала:
— Спорим на десять центов, что ты не помнишь следующую строчку!
— Принимаю пари, — ответил Арчи, — но сначала покажи мне десять центов.
Мать положила нож и принялась рыться в карманах.
— Не трудись, мамочка, — пришла ей на помощь Дина и, вытащив из собственного кармана кошелек, вручила его матери. Арчи набрал в легкие воздуха, поставил на стол бутылку с подсолнечным маслом и зачирикал:
Смотри, как взбирается в гору отважный девяносто седьмой…— Я выиграл! А теперь дай мне мои десять центов.
— Лови! — воскликнула мать. Она натерла монетку мылом и подбросила ее в воздух. Монетка приклеилась к потолку. Арчи издал стон.
— Имей терпение, — утешила его Дина. — Когда-нибудь ведь она упадет.
— А кто знает, как начинается куплет, который заканчивается словами:
Его нашли под кучей железа вцепившимся в ручку тормоза.— Я знаю! — вырвалось у Арчи. — Он начинается так:
Он мчался вниз с горы, девяносто миль в час…— Шестьдесят миль в час, — поправила его Дина.
— Девяносто!
— Шестьдесят!
— Неправда!
— Не ссорьтесь, дети, — успокоила их мать, ставя на стол тарелку с сандвичами. — И потом, вовсе не «мчался», а «катится вниз с горы». — Она подошла к плите, чтобы поставить на огонь кофе и громко запела:
Он катится вниз с горы, девяносто миль в минуту. Пронзительный свисток разрывает воздух. Его нашли под кучей железа вцепившимся в ручку тормоза…— Но, мамочка! Не в минуту, а в час! — запротестовал Арчи.
— И не девяносто, а шестьдесят, — добавила Дина. Они успокоились лишь тогда, когда съели по два сандвича и выпили по стакану молока. Дина подала пирог. Арчи откусил порядочный кусок, прокричал: «Ура!» и поцеловал мать, оставляя у нее на носу след кленовой глазури.
— А последний куплет я знаю целиком, — заявил он. — Кто хочет поспорить? — И он, с набитым ртом, запел:
Отсюда наука для всех жен…Эйприл, Дина и мать хором присоединились
Кто-то резко, по-служебному, постучал во входную дверь.
Когда покидает дом ваш дорогой муж…Стук повторился, на этот раз громче.
— Ну, ладно, — сказала Мариан, — пойду открою.
Она направилась к двери, а тем временем трое детей закончили последний куплет:
Он может уже никогда не вернуться!— Тихо! — шепнула Дина. Воцарилась тишина, все устремили взгляды на дверь.
На пороге стоял лейтенант Билл Смит, а за ним полицейский в форме.
Трое маленьких Карстерсов в первую минуту онемели от изумления, во вторую — от отчаяния. Они посмотрели на лейтенанта: привлекательный, безупречно одетый, почти элегантный. Потом посмотрели на мать: старые вельветовые брюки с пятнами от кислоты, следы копирки на пальцах, неумытое и ненакрашенное лицо. Волосы у нее совсем растрепались и космами свисали на шею. Полоса глазури все еще держалась у нее на носу.
— Извините за то, что я постучал в кухонную дверь, — сказал Билл Смит, — но я увидел свет в этом окне. Я пришел спросить, не навещали ли вас в последнее время какие-нибудь непрошеные гости.
— Непрошеные гости? — ледяным тоном повторила мать. — Нет, вы первый.
Эйприл, заметив выражение отчаяния на лице Дины, шепнула ей:
— Не огорчайся, Дина! Не хотим же мы в самом деле выдать маму замуж за полицейского.
Билл Смит окаменел.
— Извините за беспокойство, — сказал он. — Некая миссис Харрис, живущая на этой же улице, сообщила нам, что кто-то ворует продукты из ее кладовой. И еще одна соседка, миссис…
— Черингтон, — подсказал фамилию полицейский.
— Миссис Черингтон заявила, что кто-то ночевал в ее курятнике. Вероятнее всего, в округе появился какой-то бродяга.
Мариан Карстерс испугалась.
— Я полагала, что вы занимаетесь делами об убийствах, — сказала она.
— Да, верно, — ответил Билл Смит. — Именно поэтому меня заинтересовали эти заявления.
— Я, собственно… — начала Мариан и осеклась. Должна ли она предоставить властям всю информацию, которой располагает? У нее перед глазами стояло побледневшее, заросшее щетиной, испуганное лицо человека, которого она встретила утром. В ее ушах зазвучал хриплый шепот: «Ради Бога, не зовите полицию!» Нет, она не могла его выдать! Не могла, поскольку была глубоко убеждена в том, что Уолли Сэнфорд не убивал свою жену.
— Вы хотели что-то сказать, — напомнил Билл Смит.
— Я хотела сказать, — ответила она, улыбаясь и безуспешно пытаясь пригладить волосы, — что мне очень жаль, но я ничем не могу помочь вам. Мы не видели никакого бродягу. Если бы кто-то прятался в этой округе, он бы наверняка пришел к нам, потому что в нашу кладовую можно войти прямо со двора и на ее дверях нет замка. — Она прекратила тщетные попытки привести в порядок прическу и улыбнулась чуть приветливее. — Не кажется ли вам, лейтенант, что особы вроде миссис Харрис и миссис Черингтон чересчур нервны и пугливы и у них разыгралось воображение оттого, что по соседству совершено убийство?