Убийство по-китайски: Золото
Шрифт:
Судья Ди кивнул. Ма Жун с Цзяо Даем двинулись сквозь заросли, судья следом. У обочины дороги Ма Жун предостерегающе поднял руку и, раздвинув ветки, указал на поросший густым лесом склон холма по ту сторону. Слева на некотором расстоянии виднелась мраморная сторожка у врат Храма Белого Облака.
— Никого не видать, — шепнул Ма Жун. — Бежим!
По другую сторону дороги под деревьями стояла непроглядная тьма. Ма Жун вел судью Ди за руку, помогая ему продираться через густой подлесок. Цзяо Дай, обогнав их, уже поднимался по лесному склону; двигался
Это был тяжкий подъем.
Они то карабкались по узким крутым тропинкам, то продирались сквозь заросли деревьев. Скоро судья потерял всякое представление о сторонах света, но его вожатаи, бывалые лесные следопыты, уверенно продвигались вперед.
Вдруг рядом с судьей объявился Цзяо Дай и прошептал:
— За нами кто-то идет.
— Я тоже слышу, — тихо подтвердил Ма Жун.
Все трое застыли друг подле друга. Теперь и судья услышал негромкий шорох и басовитое урчанье. Звуки доносились откуда-то снизу и слева.
Ма Жун, дернув судью за рукав, лег наземь и пополз. Судья с Цзяо Даем последовали его примеру. Так они вползли на невысокий скалистый гребень. Ма Жун осторожно раздвинул ветки. И выругался чуть слышно.
Судья Ди глянул вниз, в неглубокий распадок. В лунном свете он заметил темную тень, прыжками скользившую среди высокой травы.
— Это тигр, не иначе! — возбужденно прошептал Ма Жун. — Эх, нет с нами наших самострелов! Не бойтесь, на троих он не нападет.
— Заткнись, — сквозь зубы процедил Цзяо Дай.
Он пристально следил за темным телом, стремительно перетекавшим лесную луговину. Вот оно вспрыгнуло на скалу и исчезло в чаще.
— Это не просто зверь! — прошептал Цзяо Дай. — Когда он прыгнул, я мельком заметил белую когтепалую руку. Это — оборотень!
Долгий жуткий вой разорвал тишину. От этого, почти человеческого, завывания у судьи холодные мурашки побежали по спине.
— Он учуял нас, — прохрипел Цзяо Дай. — Бежим к храму; держите вниз и правее по этому склону!
Вскочив, он схватил судью Ди за руку. Оба вожатая ринулись вниз по склону с такой скоростью, с какой только было возможно, таща за собою судью. А тот ничего не соображал — ужасный вой все еще звучал в его ушах. Он спотыкался о корни, вскакивал, вновь спотыкался; ветки рвали на нем одежду. Дикий ужас овладел им; ему казалось, что вот сейчас ему на спину обрушится сокрушительная тяжесть и острые клыки вонзятся в горло.
Вдруг его отпустили, и оба вожатая бросились вперед. Продравшись сквозь кусты, судья увидел кирпичную стену высотой футов в десять. Цзяо Дай уже стоял, пригнувшись, перед ней. Ма Жун легко вспрыгнул ему на плечи, уцепился за верхний край стены и подтянулся. Оседлав ее, он протянул судье руку. Цзяо Дай подтолкнул снизу. Судья ухватился за руку и оказался на гребне стены.
— Прыгайте! — рявкнул Ма Жун.
Судья Ди перевалился через стену, повис на руках и разжал пальцы. Он упал на кучу мусора. Не успел он встать, а Ма Жун и Цзяо Дай уже приземлились рядом. В лесу за стеной вновь раздался долгий тягучий вой. Затем все стихло.
Они оказались в маленьком саду. Прямо перед ними высилось здание, стоящее на широкой кирпичной террасе высотой локтя в четыре.
— Ну, судья, вот вам и задний притвор! — задыхаясь, проговорил Ма Жун. При лунном свете его тяжелое лицо выглядело изможденным. Цзяо Дай молча разглядывал свою порванную одежду.
Судья Ди никак не мог перевести дух; пот заливал лицо и струился по всему телу. С трудом справившись с голосом, он сказал:
— Поднимемся на террасу, вход в притвор с другой стороны.
Они обогнули притвор, и по другую сторону квадратного двора, вымощенного мраморными плитами, увидели основное здание храма. Стояла мертвая тишина.
Судья некоторое время созерцал эту мирную картину, затем повернулся к тяжелой двустворчатой двери притвора и толкнул ее. Она распахнулась, и глазам их предстал просторный зал, тускло освещенный лунным светом, сочащимся сквозь высокие, затянутые бумагой, окна. В зале не было ничего, кроме ряда темных продолговатых ящиков. Слабый тошнотворный запах тления висел в воздухе.
Цзяо Дай выругался.
— Да ведь это гробы! — пробормотал он.
— Ради них мы сюда и пришли, — откликнулся судья Ди.
Он вынул из рукава свечу и, попросив у Ма Жуна трут с огнивом, зажег ее. Затем, согнувшись в три погибели, судья двинулся вдоль гробов, разбирая надписи на бумажных ярлыках, приклеенных к их торцам. Возле четвертого остановился, разогнулся и постучал по крышке.
— Прихвачена гвоздями, — шепнул он. — Снимайте.
Помощники, поддев ножами крышку, приподняли ее. Судья с нетерпеньем ждал. Вот они сняли ее и уложили на пол. Из темного ящика ударил тошнотворный запах. Ма Жун с Цзяо Даем, отплевываясь, отпрянули.
Судья Ди, прикрыв нос шейным платком, поднял свечу и вгляделся в лицо мертвеца. Ма Жун с Цзяо Даем, в которых любопытство пересилило страх, смотрели из-за его плеча. У судьи не осталось сомнений: в гробу лежал тот самый человек, которого он встретил в коридоре — то же несколько надменное лицо, те же тонкие прямые брови, правильный нос и на левой щеке такое же большое родимое пятно. Единственные различия — трупные синие пятна, обезобразившие впалые щеки, да запавшие закрытые глаза. Судья почувствовал отвратительную пустоту в желудке. Сходство было абсолютным, и никаких фокусов: в пустом доме он видел привидение.
Он отступил на шаг и подал знак помощникам закрыть крышку. Затем погасил свечу.
— Не стоит нам возвращаться той же дорогой, какой пришли, — сказал он сухо. — Пройдем вдоль внешней стены и переберемся через нее ближе к воротам храма, где-нибудь возле сторожки. Худо то, что нас могут заметить, но в лесу нас ждет куда худшее!
Помощники согласно хмыкнули.
Они обогнули храм, прячась в тени, отбрасываемой стеной, и увидели впереди привратную сторожку. Затем перелезли через стену и продолжили путь вдоль нее по краю леса. Никого не было видно. Перебежав дорогу, они оказались в прибрежных зарослях.