Убийство по-китайски: Золото
Шрифт:
— Да уж, — в ответ вздохнул тот, — жизнь собачья! Взять хоть меня — мне-то никто не оставит в наследство такое вот маленькое хорошенькое подворьице.
Судья Ди спешился возле соломенной хижины у обочины. Отсюда извилистая тропинка вела к дому. Судья приказал старшему приставу с его людьми ждать на дороге, а сам с тремя помощниками двинулся дальше пешком.
Походя Ма Жун распахнул незапертую дверь хижины. Там не было ничего, кроме вязанок хвороста.
— Заглянуть никогда не мешает! — заметил Ма Жун и собрался было притворить дверь, как вдруг судья Ди протиснулся мимо него внутрь.
Что-то
— Деревенские не пользуются такими, — заметил судья и спрятал платок поглубже в рукав.
На полпути к дому они заметили девицу, половшую грядки. Телосложения она была весьма крепкого, одета в синюю кофту и штаны, на голове — цветной платочек. Девица разогнула спину и уставилась на пришельцев, разинув рот. Ма Жун ответил ей оценивающим взглядом.
— Я видывал и похуже, — шепнул он Цзяо Даю.
Само подворье состояло из низенького домишка в две комнаты, к которому прилепилось что-то вроде галереи, заваленной всяческой утварью да инструментами; чуть в стороне за высокой оградой виднелся сарай. У порога дома стоял рослый крестьянин в залатанной синей одежде и точил косу.
— Я судья из Пенлея, — коротко объявил судья Ди, подойдя к нему. — Ведите нас в дом.
Маленькие глазки на задубелом лице заметались, перебегая от судьи к его спутникам. Затем человек неуклюже поклонился и провел их в комнату с облупившейся штукатуркой, где стоял лишь грубо отесанный стол да два колченогих стула. Судья Ди прислонился к столу и начал допрос:
— Объявите ваше имя, а также имена всех, живущих здесь.
— Сами мы земледельцы, арендаторы, — угрюмо отвечал крестьянин, — а хозяин у нас Фан Чун из управы. Зовут меня Пэй Чиу. Жена моя померла. Два года назад. Осталась только дочь, Су-ньян. Она мне стряпает и в поле пособляет.
— Земли многовато, одному не управиться, — заметил судья.
— Нанимаю кое-кого, — проворчал Пэй Чиу, — когда бываю при деньгах. Да нечасто. Фан — хозяин прижимистый.
Дерзкий взгляд сверкнул из-под кустистых бровей. И судья Ди подумал, что этого человека, темнолицего, с широкими покатыми плечами и длинными ручищами, никак не назовешь симпатичным. Он продолжил:
— Когда вы в последний раз видели вашего хозяина?
Пэй Чиу рванул обтрепанный выцветший воротник своей рубахи.
— Он приехал четырнадцатого. Мы с Су-ньян как раз пополдничали рисом. Я попросил у него денег на семена. А он говорит: «Не дам!» И послал By поглядеть в амбаре. А этот подонок приходит и говорит, мол, там еще полмешка. Тут хозяин расхохотался, и они уехали в сторону тракта. Вот и все. Я уже говорил приставу.
Он опустил голову.
Судья Ди молча разглядывал его. И вдруг рявкнул:
— Смотри сюда, Пэй Чиу! Я судья! Отвечай, где женщина?
Крестьянина как громом поразило. Вскинув глаза на судью, он вдруг развернулся и кинулся в дверь. Ма Жун одним прыжком настиг его, ухватил за шиворот, втянул обратно и бросил на колени перед судьей.
— Это не я! — возопил беглец.
— Мне в точности известно, что здесь произошло! — оборвал его вопли судья. — Не лги мне!
— Я все объясню, вашество, — взвыл тот, заламывая руки.
— Говори!
Пэй Чиу нахмурил низкий лоб, набрал воздуху и медленно начал:
— Все так и было. В тот самый день. Пришел By с тремя лошадьми. Говорит, мол, хозяин с женой заночуют тут. Я-то не знал, что хозяин женился, да расспрашивать не стал. Этот By, он подонок. Ну, позвал я Су-ньян. Зарежь, говорю, курочку — я-то знал, что хозяин едет за деньгами, за платой. Вот я и велел дочке приготовить спальню для хозяина и состряпать курочку с чесноком. А сам повел лошадей в сарай. Отер их да накормил.
Вот вернулся я, а хозяин уже тут сидит, за столом. При нем красный короб. Я-то знаю, чего он хочет. Вот и говорю, мол, нету денег, на семена потратил. Ну, он заругался, а потом велел By пойти посмотреть, есть ли там мешки с семенем, в амбаре то есть. А потом велел, мол, пойдешь с By и покажешь ему все пашни да грядки.
Воротились мы, уже темнело. Хозяин кричит из спальни, мол, есть он хочет. Су-ньян туда подала. А мы с By возле амбара кашу едим. Тут мне By и говорит: ежели заплачу я ему пятьдесят медных денег, тогда он хозяину скажет, что на полях у меня все ладно. Ну, дал я ему денег, он и полез на сеновал спать. А я все сижу и думаю, где денег достать, чтоб за землю заплатить. Потом Су-ньян на кухне посуду перемыла, и я послал ее спать на чердак. А сам лег рядом с By. Потом проснулся. Все про деньги думаю. Вдруг смотрю, а By и нет, ушел.
— На чердак, — вставил Ма Жун, усмехаясь.
— Обойдемся без ваших шуточек! — рявкнул на него судья Ди. — Закройте рот и не мешайте этому человеку говорить.
Но крестьянин даже не услышал. Хмуря брови, он говорил:
— Слез я с сеновала, гляжу, и лошадей нету. А в спальне у хозяина свет. Значит, думаю, еще не спит, надо бы ему сказать. Постучал в дверь, никто не откликается. Тут я обошел вокруг дома, смотрю, окно открыто. Хозяин с женой в кровати лежат. Ах ты, думаю, сами спят, а лампа горит — это ж какие убытки, ежели горшочек масла нынче десять медных денег стоит. А потом гляжу — хозяин-то с женой все в крови.
Он запнулся, примолк, потом заговорил снова:
— Ну, залез я внутрь, все обшарил — нет красного короба. Зато мой серп возле кровати валяется, на полу. И тоже весь в крови. Тут я и понял: это он, подонок By, он их зарезал и деньги украл.
Цзяо Дай собрался было что-то сказать, но судья отрицательно покачал головой.
— Вот я и подумал, ясное дело, на меня все свалят, — бормотал Пэй Чиу. — Ясное дело, бить будут, пока не признаюсь. А потом голову отрубят. А с Су-ньян что тогда станется? Пошел к амбару, взял тачку да подогнал под окно. Выволок их из кровати. А женщина-то еще теплая была. Вывалил из окна прямо в тачку. А потом отвез к тутовнику да засунул под кусты, подальше. И залез на сеновал спать. Я так решил: чуть развиднеется, возьму лопату да и похороню их как следует. Утром прихожу туда, а трупов-то и нету. Исчезли.