Убийство Президента Кеннеди
Шрифт:
Однако даже закопав Освальда в землю, полностью избавиться от него все же не удалось.
Оставался Джек Руби, оставались сотни вопросов, на которые необходимо было дать ответ. Некоторые из них вызывали негодование, другие носили зловещий характер, а некоторые — хотя в тот момент ещё не хватало смелости это признать — должны были кануть в Лету. Одна из первоочередных задач нового правительства, несомненно, состояла в том, чтобы определить, от кого же будет зависеть выяснение всех этих вопросов.
Только два года спустя прокурор Техаса Уогонер Карр открыл тайну: в понедельник 25 ноября ему позвонил новый президент и предложил, чтобы расследованием всех обстоятельств убийства Кеннеди занялись техасские власти. Это позволило бы
Однако преградить наплыв федеральных следователей в Техас оказалось делом безнадежным. Значительное число их уже прибыло в Даллас. Поэтому для координации проводимого ими расследования в столицу штата прилетел начальник криминального управления министерства юстиции Джек Миллер. После похорон Типпита он и федеральный прокурор Далласа Бэрфут Сандерс уговорили окружного прокурора Уэйда, а затем и Карра не форсировать развитие событий и выждать, пока заместителю министра юстиции Катценбаху не удастся убедить президента Джонсона пересмотреть свое решение. Карра, конечно, не пришлось долго уговаривать. Он уже достаточно натерпелся во время своей пресс-конференции, когда, по его выражению, он чувствовал себя так, словно «весь накопившийся яд против Техаса излился на мою голову».
Техасцы консервативного толка — а он принадлежал именно к их числу — крайне болезненно переживали различные нападки. Критические голоса раздавались в самом Техасе. Особенно громко звучал глас духовенства Далласа. Полиция уже выделила охрану для священника методистской церкви Холмса, опасаясь за его безопасность, после того как он публично рассказал, что далласские школьники шумными аплодисментами встретили известив об убийстве президента. Пастор той же методистской церкви Уиллком X. Диккинсон заявил своим прихожанам, что носителями преступной злобы были отнюдь не одни безответственные элементы города. Он поведал: — Во время одной милой и вполне респектабельной встречи за обедом, всего за два дня до приезда президента в наш город, одна высокообразованная и интеллигентная супружеская чета с многообещающим будущим объявила своим друзьям, что ненавидит президента Соединенных Штатов и нисколько не будет сожалеть, если кто-нибудь возьмет его на мушку.
Пресвитерианский пастор Уолтер Беннет заявил, что в городе накопилось столько ненависти, что она наконец вспыхнула, словно огненный смерч. Составляя текст своей обличительной проповеди, баптист д-р Джеймс Р. Аллен бичевал силы в Далласе, ответственные за убийство Кеннеди, и указывал, что «эти силы выползли на свет божий из-под камней, где они таились в своем логове, после того как их пригрело тепло, испускаемое раскаленной добела атмосферой всеобщей ненависти».
Подобные тирады весьма уязвляли нежные чувства властей, и отцы города перешли к круговой обороне. Мэр Далласа Кэйбелл решительно заявил, что Освальд не был постоянным жителем города, и добавил, что «это с таким же успехом могло случиться и в Подунке (журнал „Ньюсуик“ ответил на это заявление вопросом: „А разве школьники Подунка тоже ликовали бы, если бы это случилось в их родном городе, а не в Далласе?“). Член муниципального совета Кэрри Уэлч настойчиво твердил, что „этот случай не должен отразиться на облике или характере Далласа“. Далласская „Морнинг ньюс“ снова перешла в наступление и потребовала в редакционной статье, чтобы ее читатели „искоренили в своих сердцах всякое чувство вины и горечи“ и вернулись к „нормальному образу жизни“. Авторы статьи снизошли до признания, что минувшие дни были нелегкими для Далласа. Однако «город подобен дереву, —
Куда более примечательным явлением было сильное и все время растущее сочувственное отношение к Далласу за пределами Техаса. Полчаса спустя после убийства Кеннеди диктор «Голоса Америки» назвал Даллас «центром ультраправых сил». Теперь же Артур Крон на страницах газеты «Нью-Йорк таймс» с негодованием осуждал вольное и, как доказано, совершенно неверное утверждение, что убийца придерживался взглядов правых. «Морнинг ньюс» тревожилась о репутации консервативных сил одного города. Крок заботился о консервативных силах всей страны. И в том и в другом случае его позицию можно было выразить следующими словами: «Мои идол, да будет он всегда прав, но он всегда останется моим идолом, будь он прав или неправ». Под угрозу была поставлена репутация всего государства, и в первую очередь одного из важнейших его элементов. Отсюда возникла необходимость списать убийцу со счетов, как единственного выродка, существовавшего вне всякой связи с окружающей средой.
— И вся чертовщина в том, что они будут теперь во всем винить этого двадцатичетырехлетнего парня, — сказал помощник президента Ральф Дангэн.
В Вашингтоне это был один из тех немногих в истории понедельников, когда Верховный суд США отменил свое очередное заседание. Вместо этого судьи собрались дома у Эрла Уоррена и вместе направились в Белый дом.
В 10 часов утра сенаторы прекратили обсуждение законопроекта о продаже пшеницы. Вслед за членами палаты представителей они прошли мимо постамента с гробом Кеннеди. Затем высшие сановники сената направились в собор Св, Матфея, в то время как их младшие по рангу коллеги пересекли мост через реку Потомак и, подойдя к Арлингтонскому кладбищу, предъявили агентам секретной службы свои удостоверения.
Всякая деловая активность в столице прекратилась. Это был день похорон. Можно смело сказать, что все без исключения американцы стремились так или иначе принять в них участие.
Ровно в 9 часов утра широкие двери Ротонды захлопнулись. К этому времени 250 тысяч человек успели пройти мимо гроба. Казалось, все они остались стоять у здания Капитолия. Еще 12 тысяч человек оказались за дверьми Ротонды. В их числе была семья, приехавшая из Кливленда. Ей оставалось пройти до входа всего двадцать футов. Собравшиеся отошли в сторону от прохода и встали за барьером из натянутых канатов. Здесь же на обочинах задолго до рассвета молча стояли тысячи людей в ожидании траурной процессии.
В действительности в церемонии похорон предстояло участвовать не одной, а целым трем процессиям. Сначала семья Кеннеди и воинские части должны были эскортировать гроб на лафете из Капитолия до Белого дома. Затем вдова выходила из автомобиля и пешком шла во главе процессии до собора Св. Матфея, и, наконец, после траурной мессы все участники похоронной процессии снова садились в автомашины и ехали за лафетом к Констнтьюшн-авеню, затем огибали памятник Линкольну, шли по Мемориальному мосту и затем следовали по Проспекту павших героев на Арлингтонское кладбище. Весь этот маршрут был более шести миль. По всему пути следования траурного кортежа по обеим сторонам дороги стояли «бесчисленные толпы людей, — писал Рассел Бэйкер в „Нью-Йорк таймс“, — и это были жители города, обычно предпочитающие разного рода уличным празднествам домашний уют и телевизор».
«Казалось, — писал позднее Банди, — словно дорога к собору Св. Матфея и путь на Арлингтонское кладбище были лишь рядами гигантского амфитеатра, где разыгрывалась потрясающая драма великой и торжественной скорби».
В 10 утра члены кабинета, лидеры конгресса, аппарат Белого дома, личные друзья покойного президента и почетные представители из-за рубежа собрались в Восточном, Зеленом, Голубом, Красном и Парадном залах Белого дома. У каждого из них был небольшой пригласительный билет следующего содержания: