Убийство в музее восковых фигур
Шрифт:
— Вас, Джефф, все время беспокоит загадка освещения. Позвольте мне объяснить, как все произошло на самом деле. — Он наклонился вперед, в его голосе появились назидательные нотки. — Итак, мы имеем: мадемуазель Мартель в переходе, убийцу — в клетушке рядом с Сатиром, мадемуазель Прево — у входа в музей. Как же развертываются события?.. Огюстен, как вы справедливо заметили, находится в одиночестве в своей квартире. Она смотрит в окно на улицу и в свете уличного фонаря видит Джину Прево, мечущуюся перед входом. Мадемуазель Огюстен, при всех своих недостатках, обладает чувством высокой ответственности — она честно зарабатывает свои деньги, кто бы их ни платил. Ей известно, что требуется даме у входа. Не пропустить ее — может означать будущие финансовые потери. Поэтому мадемуазель Огюстен включает освещение, как главное, так и на лестнице, ведущей к двери в переход… теперь посетительнице не надо спотыкаться в темноте. Затем она открывает большую дверь главного входа.
Увы! Мадемуазель Прево уже ушла. Время — без двадцати двенадцать, и она решила воспользоваться другим входом. Улица перед музеем пуста. Мадемуазель Огюстен удивлена, ее начинают одолевать сомнения. Больше того, у нее рождается смутное подозрение: не встретилась ли она с хитро подстроенной ловушкой? Я вижу, как эта весьма решительная особа всматривается в оба конца улицы Сен-Апполен, оценивая ситуацию. Она запирает дверь. Я представляю, как она по привычке входит в музей, вглядываясь в зеленый полумрак.
Что же тем временем происходит в музее и в переходе, за стеной? Убийца ждет в каморке между фальшивой стеной и дверью, В двенадцать тридцать гаснут все огни. Убийца оказывается в полной тьме. Вскоре он слышит звук — щелкнул замок у входа с бульвара Себастополь. Дверь открывается, и на фоне тусклых уличных фонарей возникает неясный женский силуэт.
Я живо представил себе эту сцену. Полутемная комната с полосками желтого света из алькова, демоническое лицо Бенколена, приближенное ко мне, его подвижные пальцы, дробь дождя по окнам и шум уличного движения за ними исчезли, уступив место пропитанному влагой переходу. Открывается дверь, на долю секунды во тьме возникает слабо освещенный прямоугольник и женский силуэт на его фоне.
Бенколен заговорил быстрее:
— Это Клодин Мартель, она вступает в переход, где думает — да будет нам позволено предположить — дождаться Джину Прево. Ее силуэт был виден, но не слишком четко. Убийца не знает, он не уверен, действительно ли перед ним его цель — мадемуазель Мартель. Он полагает, что это она, но колеблется, не зная точно. Убийца не может удостовериться — все тонет во мраке. Преступник слушает, как она расхаживает в темноте. Он слышит звук шагов по каменным плитам, стук каблуков, но не видит жертвы. Клодин Мартель расхаживает здесь, Джина Прево — у входа в музей. Три сердца тяжело стучат, а все потому, что музей закрылся в одиннадцать тридцать и свет погашен. Джефф, если бы Клодин Мартель нажала на кнопку у входа и осветила коридор! Если бы она так поступила, мой рассказ был бы совсем иным. Но Клодин не сделала этого. Мы знаем все из чрезвычайно важного заявления мадемуазель Прево — вы его слышали: «было темно».
Постарайтесь хронометрировать каждое действие, они нам известны. И вот легко можно реконструировать весь ход последних событий.
Точно в одиннадцать сорок Джина Прево решается наконец воспользоваться дверью на бульваре. Она покидает свой пост у входа в музей и сворачивает за угол на бульвар Себастополь. Сразу после этого мадемуазель Огюстен включает в музее лампы, в том числе и зеленый свет в углу рядом с Сатиром. Как я уже вам говорил, если дверь в фальшивой стене и дверь в переход одновременно открыты, в переходе будет достаточно света, чтобы узнать лицо с близкого расстояния.
В коридоре забрезжил зеленый свет. Клодин Мартель резко оборачивается. На зеленом, фантасмагорическом фоне перед ней силуэт убийцы. Она отступает на шаг назад к стене. Убийца уже не колеблется. Он привлекает девушку к себе и вонзает нож… жертва даже не успевает вскрикнуть.
В этот момент Джина Прево отпирает своим ключом замок и распахивает дверь.
Бенколен замолчал. Погасшая сигара выпала из расслабленных пальцев. Я так живо представил нарисованную им сцену, что кровь застучала в моих висках: зловещее зеленое марево, удар убийцы, легкий щелчок замка, открываемого серебряным ключом, и в полутьме возникает еще одна женская фигура. Сердце убийцы выскочило из груди, когда он заметил ее.
Воцарилось долгое молчание, наполненное бесконечными настойчивыми ударами дождя по стеклам. Будто дух зла рвался и не мог проникнуть в помещение. Он жалобно стонал, предрекая еще одно несчастье.
— Джефф, — очень медленно заговорил детектив, — о том, что происходило дальше, мы можем лишь догадываться. До сих пор мы реконструировали ход событий с достаточной степенью достоверности, но что потом?.. Освещение было настолько слабым, что убийца мог рассмотреть жертву лишь вблизи. Поэтому вряд ли можно предположить, что Джина Прево, находясь в некотором отдалении, смогла хорошо видеть убийцу или его жертву. Однако из ее разговора с Галаном следует, что мадемуазель Прево не сомневалась в том, кто жертва.
Я не допускаю мысли, что Джина Прево прошла дальше, чтобы удовлетворить свое любопытство. Увидев блеск ножа, кровь, падение тела, она все поняла. Она заметила, что убийца поворачивается в ее сторону… больше ей уже не хотелось смотреть. Вскрикнув, она помчалась прочь, оставив дверь распахнутой. Но ей кажется, что Клодин Мартель с ножом под лопаткой успела выкрикнуть какие-то слова. Она узнала голос и поняла, что жертвой убийцы стала ее подруга. Если принять это допущение, то следует вывод: Клодин Мартель не просто вскрикнула — иначе Джина Прево вряд ли узнала бы голос. Слова, Джефф, несколько слов… — Бенколен замолчал, но вскоре его голос вновь зарокотал в полумраке: — Мы можем допустить, что в тот момент, когда холод смерти опустился на ее мозг, Клодин Мартель выкрикнула имя убийцы.
Резко зазвонил телефон. Бенколен поднял трубку.
— Алло! Кто? Мадам Дюшен и мсье Робике? Хм… Ну хорошо, проводите их наверх.
Глава 11
НЕКОТОРЫЕ ОЧАРОВАТЕЛЬНЫЕ ПРИВЫЧКИ БАГРОВОГО НОСА
Слова Бенколена не достигли моих ушей. Я знал, что он разговаривает по телефону, но слушал его так, как слушают радио, читая захватывающую книгу. Я как никто другой знал, какой магической силой обладает речь моего друга. Его фразы гудели в сознании набатом и, рассыпаясь повторяющимся эхом, достигали самых потаенных уголков души и порождали призраки. Выбеленный известкой переход, в который просачивалось зеленоватое свечение, казался мне сейчас более жутким, чем когда я видел его в натуре. Рывок убийцы из своего темного убежища представляется мне безжалостным прыжком дикого зверя. Я почувствовал боль и ужас, ту боль и тот ужас, которые обрушились на Клодин Мартель в тот миг, когда чудовище нанесло смертельный удар. Ее крик звенел в моих ушах — имя убийцы, — крик, обращенный к безмолвным, бездушным стенам…
«Мадам Дюшен и мсье Робике» — наконец смысл этих слов достиг моего сознания. Бенколен зажег висящую лампу. Конус света падал на стол, беспорядочно заваленный бумагами, оставляя в тени комнату. Сыщик опустился в кресло. Он выглядел весьма странно: полуприкрытые глаза на затененном, изрезанном морщинами лице, темные седеющие волосы, разделенные посередине безукоризненным пробором, завивались на висках, создавая полную иллюзию рогов. Одна рука покоилась на столе. Рядом с ней что-то поблескивало — на промокательной бумаге лежал маленький серебряный ключ.