Убийство в стиле
Шрифт:
— Простите, сэр… — начал Колверт, но Хенуэй еще не договорил.
— Позвольте, я продолжу, инспектор, поскольку мне кажется, я знаю, что вы собираетесь сказать. Вы собираетесь сказать, что подобный довод попросту не в счет, поскольку убивал я ее или не убивал, но все равно сказал бы именно это. Я прав?
— Да-а-а, примерно что-то в таком роде, — ответил Колверт, который невольно улыбнулся тому, как ловко его предвосхитили.
— Тогда со всем уважением я укажу, что вопрос этот вообще не нужно было задавать. Повторяю — со всем уважением.
— Touch'e [35] , мистер Хенуэй, —
35
Здесь: Вы правы (фр.).
— Не забываете ли вы одну деталь, инспектор?
— Разве?
— Да. Вы забываете, что это киностудия. И при ней есть лаборатория. А в этой лаборатории, если не ошибаюсь, вы найдете много образчиков так называемых промышленных ядов — цианисто-водородных соединений, так они вроде бы называются, — которые широко используются в фотографической и кинематографической промышленностях. Кто угодно, кто работает в Элстри, подтвердит то, что я сейчас сказал. И, следовательно, кто угодно имел такой же легкий доступ к этим ядам, как и я. До лаборатории отсюда не более пяти минут неторопливой прогулки.
Колверт посмотрел на него, будто на насекомое под лупой. Затем:
— Retouch'e [36] .
Щегольским кивком Хенуэй, в свою очередь, признал грустное колвертское признание своего поражения.
— И я полагаю, мистер Хенуэй, вы не упомянули свою идею о полунаполненном фужере никому до того, как сказали о ней мисс Резерфорд?
— То есть сообщил ли я кому-нибудь мою идею, прежде чем она пришла мне в голову? Ну, послушайте, инспектор!
— Да, сэр, учтено. Ну, благодарю вас за то, что вы уделили мне столько вашего времени. Если мне понадобится связаться с вами позже, я знаю, где смогу найти вас.
36
Здесь: Еще раз правы (фр.).
— Благодарю вас, инспектор, что вы сделали эту беседу такой безболезненной, такой относительно безболезненной.
Кратко поклонившись романистке и детективу одновременно, режиссер встал и широким шагом покинул комнату.
Несколько секунд все молчали. Затем, набивая табаком свою трубку, Трабшо сказал:
— Очень хладнокровный субъект.
Глава одиннадцатая
Памятуя, как озабочен был Бенджамин Леви, чтобы ведущих актера и актрису фильма не затрудняли более самого необходимого, Колверт решил, что следующим, кто подвергнется допросу, будет Гарет Найт, и тут же за ним Леолия Дрейк. Как и раньше, Найта сопроводил в кабинет Хенуэя сержант Уистлер и безмолвно подвел его к стулу для допрашиваемых. Кивнув сначала разом Эвадне Маунт и Трабшо, актер повернулся лицом к Тому Колверту. Затем, вынув портсигар из внутреннего нагрудного кармана своего пиджака безупречного спортивного покроя, он собирался спросить, разрешается ли ему курить, но тут, пока они с Колвертом примеривались друг к другу, произошло нечто неожиданное.
Хотя неопытный взгляд вряд ли подметил бы что-то неладное, для Трабшо все было как на ладони. Ему не просто показалось, будто он что-то заметил, нет, он безоговорочно заметил, что актер на мгновение чуть испуганно покраснел. Найт, бесспорно, узнал Колверта, и именно это узнавание и заставило его — используя слово Коры — «выдать».
Но вот узнал ли Колверт Найта? Это не выглядело столь же очевидным, когда молодой инспектор начал разговор с вежливо нейтрального, почти подобострастного захода.
— Я хочу горячо поблагодарить вас, мистер Найт, за согласие прийти сюда, а также заверить вас, что я собираюсь как можно меньше злоупотреблять вашим драгоценным временем в той мере, в какой это зависит от меня. Мне просто хотелось бы с вашего разрешения задать вам несколько вопросов об ужасном случае, имевшем место здесь вчера днем. Вы ведь не возражаете?
Неловко поерзав на стуле, Найт вдруг, заметно повосковев лицом, попытался закурить сигарету без намека на то изящество, какого ждешь от элегантного кумира серебристого экрана.
— Ничуть, ничуть. Я… я всецело в вашем распоряжении.
— Отлично. Ну, мне, собственно, не требуется спрашивать вас, кто вы и так далее. Человеку, столь знаменитому, как говорится, нет нужды называть себя. И мы перейдем прямо к… — Он не завершил фразу. — Послушайте, сэр, а мы не встречались прежде, вы и я? Я понимаю, мне следовало бы помнить, и тем не менее…
Найт прикусил нижнюю губу, но настолько украдкой, что опять-таки движение это было замечено одним только Трабшо, которого долгие годы практики научили вечно быть начеку, чтобы улавливать такие вот незаметные для других симптомы.
Однако, придя к выводу, что было бы и бессмысленно, и контрпродуктивно скрывать правду, актер ответил отрывисто:
— Да, инспектор, вы совершенно правы. Мы уже встречались.
— При исполнении моих служебных обязанностей, не так ли?
— Да, верно.
— Теперь припоминаю. Причина, почему я не сразу припомнил, где и когда мы встречались, заключается в том, что тогда вы носили другую фамилию. Я прав?
— Да.
— Вы не откажетесь сказать мне, под какой фамилией вас арестовали?
Найт, как до него Хенуэй, опасливо взглянул на романистку и старшего инспектора.
— Нет нужды беспокоиться, сэр, — сказал Колверт. — Все, что мы услышим, останется в этих четырех стенах. Ни гу-гу — если, разумеется, не выяснится, что это как-то связано с расследуемым делом.
— Спасибо, — сказал Найт, стараясь совладать со своими нервами. — Произошло это примерно полтора года назад. В День BE — виктории в Европе, или День ВБ, как, по-моему, назвал его в честь известных заболеваний какой-то остряк. Меня арестовали два констебля на Лейчестер-сквер за… — он снова заколебался, прежде чем ринуться в объяснение очертя голову, — за домогательства в общественном туалете. Молодой… молодой джентльмен, с которым я, думалось мне, вел приятный и… э… многообещающий разговор, оказался — как вам известно, инспектор — полицейским в штатском. Должен сказать, что, на мой взгляд, это было некоторым перегибом полицейского долга, да еще в такой радостный праздничный день.