Убийство в Венеции

Мортенсон Ян

— Например?

— Например, для того, чтобы отмыть грязные деньги. И я думаю, что Анна была замешана в чем-то подобном. Может быть, даже не ведая об этом, но тем не менее.

— Поэтому ее и убили, ты полагаешь?

— Возможно. Но пусть это выясняет итальянская полиция.

— Мне тоже так кажется. Но мне пора. Я заглянула только, чтобы рассказать об Анне. Потому что мы на днях говорили о ней.

— Очень мило с твоей стороны. Да, и спасибо за приятную компанию в Слагсте.

— И тебе. Маргарета — удивительная женщина. Всегда такая веселая и доброжелательная.

— Кстати, ты не помнишь той картины, которую у нее украли?

— Ты об этой истории с толстыми женщинами

и обнаженными мужчинами? Ножи и кровь. Да, помню. Если увидишь ее один раз, больше не забудешь. Слава богу, что кому-то пришло в голову украсть ее. Не понимаю только — почему? Едва ли ее можно где-нибудь вывесить без того, чтобы людям не стало плохо от одного ее вида.

— Я не совсем в этом уверен. Если судить по описанию, то картина очень интересная. Напоминает Рубенса.

— Рубенса! — Элисабет расхохоталась. — Конечно, это было огромное полотно с толстой голой дамой на нем, но на этом и кончалось сходство с Рубенсом. К тому же оно было неимоверно грязным и с Рубенсом имело столь же мало общего, как, скажем, имеет лубочное искусство с Рембрандтом. Если мне будет позволено сказать свое мнение.

— Может, именно по этой причине.

— Теперь я не понимаю тебя.

— Подумай. Сюжет так отвратителен, что ни у кого нет особой охоты разглядывать полотно. Оно к тому же настолько грязное, что почти не видны краски. Как бы оно выглядело, если бы его отмыть от почти четырехсотлетней пыли и влаги и отреставрировать? Ты не думаешь, что твои заключения были бы после этого несколько иными?

— Я не понимаю все же, куда ты клонишь, — сказала она, задумчиво глядя на меня, словно пытаясь отыскать на моем лице отгадку, анализируя сказанное.

— Если ты думаешь, что Свен со своими студентами или все те, кто бывал в Слагсте, могли считать, что это настоящий Рубенс, то это кажется мне несколько странным. Очень может быть, что это было полотно школы Рубенса или даже его ученика. Такое бывает сплошь и рядом, и не только когда речь идет о Рубенсе. Но разница между ним и оригиналом — как между небом и землей!

— И все же был тот, кто считал иначе. А он был экспертом по творчеству Рубенса. Причем из ведущих.

— И кто же это был?

Я глядел на нее и знал, что она знает ответ. Но я все же ответил.

— Андерс фон Лаудерн.

ГЛАВА XXV

— Кто убил тебя, Анна? Почему ты должна была умереть?

Но она не отвечала. Одетая в шитое золотом платье, она безмолвно держала венок из цветов. Не давала ответа и ее загадочная улыбка. Цветы венка окружали буквы С и R. Эксперты по сей день спорят, что означают эти инициалы на изумительном балдахине над троном в Королевском дворце. Означают ли они Carolus Rex или Cristina Regina? Королева Кристина велела вышить их по случаю своей коронации в 1650 году? Но в одном все согласны. Что вышитый портрет женщины справа — копия Весны Боттичелли. Я всегда был влюблен в нее. Отделенный от нее столетиями, я любил ее целомудренно и бесстрастно, но от этого не менее преданно. Время от времени я приходил во дворец и подолгу стоял перед нею, любуясь ее мягкой улыбкой. Этот балдахин появился здесь с Катариной Ягеллоникой, ставшей женой Юхана III. А она унаследовала его от своей матери, Боны Сфорца, дочери герцога из Милана.

Весна Боттичелли смотрела на меня. Но она не отвечала на мои вопросы. Анна была опасна, она слишком много знала. Но для кого она была опасна? Для международного наркосиндиката? Или правду следует искать совсем в другом месте?

Я медленно прошел через просторные залы и покои, спустился по широким каменным ступеням монументального создания Тессина, в котором роскошь барокко

и скромность реализма он соединил в своем прославлении самодержавной королевской власти волею Божией. Собственно, нелепым было приходить во дворец только для того, чтобы поглядеть на эту старинную ткань, на вышивку, которой было много сотен лет. Как будто это могло помочь разгадке. Но я всегда был романтичным. Постоянно совершал поступки, которые никак нельзя было назвать особенно разумными или рациональными. «Впрочем, в этом тоже есть свое очарование», — подумал я, выйдя во двор. В том, чтобы иногда позволить себе быть романтичным.

Но жизнь состоит не только из романтических посещений дворцовых галерей или спешных поездок в Венецию. Свободному предпринимателю, да еще в такой сложной области, приходится еще и много работать. Я получил неожиданное напоминание об этом, когда пришел в лавку. Меня ожидало требование об уплате долга, содержавшее скрытую угрозу о взыскании и применении административных мер, а также об уплате налога. Общество, членом которого я состоял в течение многих лет, также уведомляло, куда я должен уплатить членские взносы за прошлый и этот годы. Сумма была небольшой, не как в требовании, но это не улучшило моего расположения духа.

Едва я успел ознакомиться с этим, как судьба снова дала о себе знать. Зазвонил телефон, средство, которое в ногу с техническим прогрессом Провидение использовало все с большим удовольствием. Чума и природные катастрофы прошлого были, вне всякого сомнения, гораздо более неуклюжими инструментами вмешательства в личную жизнь человека. Это был звонок, которого я долго ждал. Из Аскерсунда, от старой девы, которая пережила обоих своих родителей и теперь жила одна в большой квартире у маленькой мощенной булыжником площади. Она была добрым другом моих родителей и прилежно посещала службы, которые мой отец проводил в церкви Вибю. Я много раз бывал в ее большой квартире, заполненной античной мебелью и картинами. Ее отец был в свое время преуспевающим лесозаводчиком и к тому же интересовался искусством. После смерти он оставил ей невероятно ценное собрание портретов XVIII века, в том числе принадлежавших кисти Лундберга, Паша и многих других. Каждый раз, когда я бывал у нее, то просил не забыть обо мне, если ей захочется что-то продать, по всякий раз она лишь мягко улыбалась и отрицательно покачивала своей седой головой. Ей не захотелось расставаться с коллекцией, все должно остаться так, как это было при родителях. Но теперь она решила осуществить свою давнюю мечту и отправиться в кругосветное путешествие.

— Я так часто думала об этом, — говорила она по телефону, — и к тому же с каждым днем я становлюсь все старее. Если живешь в городе, где нет даже железной дороги, то понимаешь в конце концов, что настало время посмотреть, что происходит за его пределами. Потому что скоро станет совсем поздно и ничего не сможешь сделать, даже если будешь очень хотеть. Так что, Юхан, теперь можешь приехать и выбрать картину, которую ты захочешь купить. Я не хочу продавать никому другому, потому что в нынешние времена не знаешь, где тебя обманут. Но тебя я знаю еще с тех пор, когда ты был мальчишкой, так что тебе я доверяю.

И я последовал своему принципу ковать железо, пока горячо. «Кто знает, — думал я, — слушая ее, может быть, завтра она передумает». Никогда не знаешь, как поступят эти старики. Поэтому, выяснив по телефону у своего бухгалтера, как обстоят мои дела с банковским кредитом, этим тайным оружием каждого антиквара, часом позже я уже катил в сторону Аскерсунда. Было всего пять часов. Шоссе не было пустым, а к вечеру движение стало более плотным. Но, выехав вовремя, в потоке машин я без задержек приближался к цели.