Убийство в "Восточном экспрессе"

Кристи Агата

– Что касается меня, я голосую за американку, – сказал доктор. – Платок стоит целое состояние, а все знают, что американцы швыряются деньгами.

– Значит, вы оба исключаете горничную? – спросил Пуаро.

– Да. Она сама сказала, что такой платок может принадлежать только очень богатой женщине.

– Перейдем ко второму вопросу – ершику для трубки. Кто его обронил: полковник Арбэтнот или кто-нибудь другой?

– На это ответить труднее. Вряд ли англичанин прибегнет к кинжалу. Тут вы правы. Я склонен думать, что ершик уронил кто-то другой для того,

чтобы набросить тень на долговязого англичанина.

– Как вы уже отметили, мсье Пуаро, – вставил доктор Константин, – две улики на одно преступление – в такую рассеянность как-то не верится. Я согласен с мсье Буком. Платок, так как никто не признает его своим, по всей вероятности, оставлен просто по недосмотру. Ершик же – явная фальшивка. В подтверждение этой теории я хочу обратить ваше внимание на то, что полковник Арбэтнот, не выказав никакого смущения, признал, что курит трубку и употребляет ершики такого типа.

– Логично, – сказал Пуаро.

– Вопрос номер три: кто был одет в красное кимоно? – продолжал мсье Бук. – Должен признаться, что по этому вопросу у меня нет никаких соображений. А у вас, доктор Константин?

– Никаких.

– Значит, тут нам обоим придется признать свое поражение. А вот относительно следующего вопроса можно хотя бы порассуждать. Кто этот человек (мужчина или женщина), который переодевался в форму проводника спальных вагонов? Тут мы, во всяком случае, можем исключить целый ряд людей, на которых она бы попросту не налезла: на Хардмана, полковника Арбэтнота, Фоскарелли, графа Андрени и на Гектора Маккуина – из-за большого роста; на миссис Хаббард, Хильдегарду Шмидт и Грету Ольсон – из-за толщины. Итак, остаются: лакей, мисс Дебенхэм, княгиня Драгомирова и графиня Андрени. Однако никто из них не вызывает подозрений. Грета Ольсон – в одном случае и Антонио Фоскарелли – в другом клянутся, что ни мисс Дебенхэм, ни лакей не выходили из купе. Хильдегарда Шмидт утверждает, что княгиня находилась у себя, а граф Андрени уверяет, что его жена приняла снотворное. И выходит, что никто не надевал форму а это и вовсе нелепо.

– Наверняка это был кто-то из последней четверки, – сказал доктор Константин. – Иначе придется признать, что кто-то посторонний прокрался в поезд и спрятался в укромном месте, а мы уже пришли к заключению, что это исключено.

Мсье Бук перешел к следующему вопросу.

– Номер пять: почему стрелки разбитых часов показывают 1.15? У меня есть два объяснения. Или их перевел убийца, чтобы обеспечить себе алиби: он собирался тут же уйти из купе, но ему помешал шум в коридоре, – или… Подождите… подождите… Я вот-вот разрешусь идеей.

Пуаро и доктор почтительно ожидали, пока у мсье Бука в муках рождалась мысль.

– Додумался, – сказал наконец мсье Бук. – Часы переставил не убийца в форме проводника. Их переставил человек, которого мы назвали Вторым Убийцей, – тот левша, или, другими словами, женщина в красном кимоно. Значит, дело было так: она приходит на место преступления позже и передвигает стрелки часов назад, чтобы обеспечить себе алиби.

–

Поздравляю! – воскликнул доктор Константин. – Отличная мысль!

– У вас получается, – сказал Пуаро, – что женщина в красном кимоно наносит Рэтчетту удар в темноте, не зная, что он уже мертв, и тем не менее она каким-то образом догадывается, что у него в пижамном кармане лежат часы, вынимает их, вслепую переводит стрелки назад и даже ухитряется сделать на часах нужную вмятину.

Мсье Бук неприязненно посмотрел на Пуаро.

– А вы можете предложить что-нибудь лучшее? – спросил он.

– В данный момент нет, – признался Пуаро. – И все же, – продолжал он, – мне кажется, никто из вас не заметил самого интересного в этих часах.

– Имеет ли к этому отношение вопрос номер шесть? – спросил доктор. – На вопрос, было ли совершено убийство в 1.15, указанное часами время, я отвечаю: нет.

– Присоединяюсь к вам, – сказал мсье Бук. – Следующий вопрос: было ли убийство совершено раньше? Я отвечаю на него: да. Вы согласны со мной, доктор?

Доктор кивнул.

– Однако на вопрос, было ли убийство совершено позже, тоже можно ответить утвердительно. Я принимаю вашу теорию, мсье Бук, и думаю, что мсье Пуаро ее тоже принимает, хотя и не хочет связывать себе руки раньше времени. Первый Убийца пришел до 1.15, Второй-после 1.15. А так как одна из ран нанесена левой рукой, нам, наверное, следует выяснить, кто из пассажиров левша?

– Я уже кое-что сделал для этого, – сказал Пуаро. – Вы, должно быть, заметили, что я просил каждого пассажира написать свою фамилию или адрес. Для окончательных выводов тут нет оснований, потому что есть люди, которые одно делают левой рукой, другое – правой. Некоторые пишут правой рукой, а в гольф играют левой. Но все же кое-что это дает. Все пассажиры брали авторучку в правую, за исключением княгини Драгомировой – она отказалась писать.

– Княгиня Драгомирова! Да нет, это невозможно! – сказал мсье Бук.

– Сомневаюсь, чтобы у нее хватило сил для этого, – усомнился доктор Константин, – та рана нанесена с большой силой.

– Значит, такой удар женщине не под силу?

– Нет, этого я не сказал бы. Но я думаю, что женщине пожилой и в особенности такой тщедушной и хрупкой, как княгиня Драгомирова, это не под силу.

– А может быть, тут сыграла роль сила духа, преодолевающая телесную немощь? – сказал Пуаро. – Княгиня – яркая личность, и в ней чувствуется огромная сила воли. Однако давайте на время оставим эту тему.

– Итак, вопросы номер девять и десять, – сказал доктор. – Можем ли мы с уверенностью утверждать, что в убийстве Рэтчетта участвовал один человек? Как иначе можно объяснить характер ран? С медицинской точки зрения я не вижу иного объяснения. Было бы чистейшей бессмыслицей предположить, что один и тот же человек сначала ударил Рэтчетта слабо, потом изо всех сил, сначала держал кинжал в левой руке, потом переложил его в правую и после этого еще добрых полчаса тыкал кинжалом в мертвое тело. Нет, нет, это противоречит здравому смыслу.