Уцелевшие
Шрифт:
Внезапно он понял, почему обитатели Бельсара растягивали тенты над собой, и накрылся с головой…
Может быть, Райэнна все-таки придет к нему. Ведь она частенько приходила так, после мелких ссор, чтобы близостью сгладить все разногласия, и этот метод никогда не подводил. Но ночь тянулась, пламя гасло, костер превращался в дымное пепелище, и уже попахивало слегка ароматным мясом от их импровизированной коптильни, а Райэнна все не приходила.
Может быть, она лежит в объятиях Джоды, поощряя следующий шаг парня к возмужанию? Дэйн ощутил гнев, злость, ревность, и ему безумно стало жаль себя. Он не мог заснуть, и его охватило ощущение отчужденности
В самом деле, что у них общего? Ничего, кроме воспоминаний об охоте на Красной Луне… И что еще? Да и насколько сильно их сексуальное влечение друг к другу?
Но самым скверным и самым унизительным оказалось осознание того, что, кроме нее, во всем Содружестве он не привязан ни к одному человеческому существу и что он цепляется за нее только потому, что она единственное знакомое существо среди этого многообразия чужаков, и неужели она, зная об этом, может бросить его?
У него больше никого нет. Теперь, после гибели Даллит и ссоры с Райэнной, он остался совсем один…
«Да и наши взаимоотношения совсем не те, что с Даллит, — подумал он. Я любил ее, а она любила меня, действительно любила. И у нас бы до такой ситуации не дошло…»
А затем он понял, что опять занимается самообманом. Идеализирует Даллит… Просто она умерла до того, как он в ней разочаровался. Она делила с ним опасности и любовь на Красной Луне и трагически погибла, когда свобода и победа были у них почти что уже в руках. Каждая минута, проведенная с Даллит, была окрашена эмоциями, богатыми переживаниями; им не пришлось столкнуться с рутинным, обыденным человеческим существованием. И потому Даллит осталась навсегда олицетворением утраченной любви, самым совершенным существом во всей его жизни, единственным немеркнущим под напором мелочей воспоминанием, ярчайшим воспоминанием молодости, где были любовь и смерть…
Райэнна же являлась реальностью, другом, партнером, товарищем по оружию, оставаясь чужой, чужой навсегда. Все остальное — иллюзии. Но наконец он задремал, погружаясь в сновидения о звездах, рашасах, летящих камнях и блуждании в одиночку. Позже он проснулся. Костер погас, и вокруг кострища, тускло видимые в свете звезд, завернутые в одеяла, порознь лежали трое его компаньонов по путешествию: огромная темная туша Аратака, чьи так и не замаскированные жаберные щели слабо светились; Джода, на взгляд маленький, как ребенок; Райэнна в той странной позе, в которой она всегда спала: закрыв голову руками, повернувшись к нему спиной, холодная, недоступная… и такая маленькая и одинокая, что Дэйн вдруг подумал: а может быть, все мы всегда одиноки? Ему захотелось подняться, подойти к ней, забраться к ней под одеяло… А вдруг она прогонит? Он остался там, где лежал, и вскоре вновь уснул.
14
Проснулся он от аромата мастерски приготовленного мяса. Райэнна, раскрыв коптильню, заворачивала и убирала копченое мясо харлика. Между лагерем и рекой безмятежно паслось небольшое стадо оленеподобных существ, и Джода спросил, беря кусочек мяса, вкус которого, по мнению Дэйна, напоминал слабосоленую ветчину:
— Может быть, стоит еще одного поймать?
— Больше нам просто не унести, — сказал по возможности дружелюбнее Марш. Может быть, действительно парень заботится о запасах, а вовсе не собирается лишний раз щегольнуть своим охотничьим искусством. — Зачем убивать без нужды, нам и так хватит мяса на несколько дней. А дальше, может быть, тоже дичь будет…
Райэнна погасила костер. Аратак упаковал часть мяса в свой рюкзак,
На опушке леса показался одинокий харлик, пасущийся спокойно среди травы. Марш запомнил, как Джода прятался в кустах, пока животное чуть ли не само угодило на кончик копья. Если бы они решили сейчас заняться охотой, то он, Дэйн, остался бы в засаде и попросил бы Райэнну или паренька обойти харлика… Эх, жаль, нету времени.
Из гущи деревьев поднялась стайка птичек, похожих на сов. Внезапно затрещали и другие птицы, пронзительно закричали обезьяны. Харлики подняли головы, принюхиваясь.
Среди деревьев смутно вырисовывалось что-то белое.
Дэйн упал на землю, прижался к траве, окликая остальных, но еще до того, как его колено коснулось почвы, существо преодолело половину открытого пространства.
Быстрее рашаса, быстрее гранта… как молния. Белая молния с шестью едва различимыми в стремительном движении ногами. Стадо харликов огромными скачками бросилось бежать. Но существо уже оказалось среди них, вытянуло длинную шею и перехватило прямо в воздухе прыгнувшую молодую самку.
Затем оно встало на дыбы, держа брыкающееся тело в огромных челюстях. Тело замерло. Чудовище разжало челюсти, и мертвый харлик упал между передними лапами белого зверя. На белоснежной морде остались капли крови.
Кровавые капли сверкали на солнце. На фоне тусклого лилово-зеленого леса существо, казалось, мерцало, призрачно, угрожающе.
Охотник за рабами для киргонов!
Длинное, изящное тело, как у грейхаунда, созданное для стремительного бега; шесть лап, стройные и быстрые, заканчивающиеся большими подушками. Вот только челюсти принадлежали не собаке; они, казалось, принадлежали чудовищу, обитавшему на планете Дэйна в глубокой древности; смертоносная пасть от уха до уха, с грандиозным набором сверкающих зубов.
Мгновение существо неподвижно стояло над жертвой, поблескивая крошечными золотыми глазами, затем вновь стремительно пришло в движение. Длинная шея с великолепной мускулатурой, как у жеребца или морского льва, опустилась вниз, и огромные челюсти сомкнулись на теле самки. Без малейших усилий вскинув голову, оно припустило рысью прочь, а из пасти торчали лишь ноги харлика. Лапы же самого зверя двигались почти лениво, но, как понимал Дэйн, земной гепард был бы быстро настигнут этим шестиногим на открытом пространстве.
— Мы должны выследить его, — сказала Райэнна.
— Выследить — это? — Но Дэйн знал, что она права. Здесь находился ключ к загадке, и именно об этом существе говорили в таверне… «Оно перескочило через забор и утащило телку. Большую телку. А само — на шести лапах. Быстрее рашаса, быстрее гранта…»
В конце концов, за этим их отряд и прибыл на Бельсар.
— Боже милостивый! А я-то хотел уехать с Центральной планеты Содружества, потому что мне жилось там слишком уж хорошо!
— Божественное Яйцо, — проворчал Аратак, вглядываясь в чащу, в которой исчез охотник за рабами со своей жертвой, — напоминает, чтобы мы не стремились к исполнению своих желаний, веря, что, проснувшись однажды, мы и так найдем их исполненными.