Участковый
Шрифт:
Угорь недовольно хмыкнул.
– Ну, согласись: Аесарону с Сибиряком было элементарно предугадать, что маг твоего ранга, уже битый и, можно сказать, собаку съевший на провокациях, легко заподозрит подвох. Куда ты пойдешь за советом? К своему начальству? Да ты после всех энтих случаев лишний раз побеспокоить Сибиряка боишься! Стало быть, к кому обратишься? Ко мне. Кому передашь право на воздействие? Мне. Для чего Темным энто нужно? Да для того, чтобы при встрече в лесу я не долбанул сгоряча «Светлым Клином»! Я ведь мог? Запросто. Но когда на руках право на воздействие четвертого уровня, первый уровень ты приберегаешь напоследок, на самый крайний случай. Чаю ишшо хочешь?
Голова шла кругом. То, о чем говорил Денисов, действительно складывалось в картину, только была она не реалистичным полотном, а такой жутчайшей фантасмагорией, которая и в
– Но это… – вполголоса сказал Угорь, – это же кошмар? Это ведь ужас, Федор Кузьмич!
Участковый так сильно сжал лежащие на столе кулаки, что накатом выступили сквозь побелевшую кожу синие вены, вспучились, запульсировали быстро и страшно.
– Ужас? – переспросил он, не видя перед собой дозорного. – Хочешь, я скажу тебе, что такое ужас? Когда ты узнаешь, что твоя родная дочь от безысходности идет к цыганке за приворотным зельем, – вот энто действительно кошмар. Когда ты видишь, как она седеет в неполных двадцать лет, потому что муж среди ночи собрал и унес единственного сына, – вот энто действительно ужас. А интрижки Высших – энто всего лишь игры.
Евгений отвернулся, потому что не мог, не хотел видеть Денисова полным злобы и от этого уязвимого, как никогда. Если он увидит Федора Кузьмича таким – что-то оборвется, что-то закончится. Карта на стене – можно смотреть на карту. Трещина в полу – можно изучать трещину.
Через пару минут пожилой милиционер задышал, засопел, зашевелился, и Угорь, смущаясь, решился поднять на него глаза.
– Когда ты разыскал меня возле реки, я как раз думал про встречу на развилке в лесу. «Кавалерия» вывалилась из портала, как и положено по режиссерской задумке, когда самое главное уже произошло: Аесарон обозначил свои намерения, остальные недвусмысленно проявили интерес. Я пошел ва-банк, Дневной Дозор «напугался» и убрался восвояси. Расчетливо и своевременно прибыла «кавалерия», да. Николай тогда ишшо не запаниковал, но уже напрягся. Его оставалось подтолкнуть всего чуточку. – Денисов свел большой и указательный пальцы, оставив между ними полсантиметра, – продемонстрировал, как мало оставалось до того момента, когда Николай сорвется и пустится в бега. – Он так сильно напрягся, что после рождения Данилки ни на секунду не выпускал его из виду, бросив работу, соцсоревнование, комсомольские дела… Конечно, рано или поздно он дал бы слабину – не трактор все же, не машина. Не знаю, просчитал ли Сибиряк Катюхин поход к Лиле, но свое появление он подгадал точно к нужному сроку. Колька и так был на взводе, потому что думал, что Светлая цыганка приманила, попыталась заполучить Данилку вместе с матерью. А тут Сибиряк его додавил. Николай понял, что обложили его со всех сторон окончательно и бесповоротно, что не сегодня завтра один из претендентов сделает решительный ход. Вот и не стал он дожидаться, вот и сделал выбор, который был нужен гроссмейстерам.
– Он пошел туда, где ничего не требовали, так? Ему предложили вступить в общину, никак не намекая, что заинтересованы в его сыне, и он решил, что там будет спокойнее и безопаснее всего. Верно?
– Да, скорее всего там не предрекали сделать из Данилки Великого шамана. Вероятно, наоборот, пообещали место, свободное от притеснений и посягательств Дозоров, место, где его не достанут Лиля с Химригоном.
Угорь чертыхнулся.
– М?.. – удивился Денисов.
– Я был уверен, что Крюков как раз таки выберет Химригона или кого-то в этом роде – далеко отсюда, глубоко в чаще, живущего уединенно и закрыто.
– Ну, община-то тоже секретная, м?.. – пошевелил бровями пожилой маг. – А вот где она есть – энто я могу только предполагать.
– Но ведь если Аесарон и Сибиряк следили за Николаем, им, наверное, уже известно, куда он сбежал?
– Наверняка, – кивнул Денисов.
– Значит, – подхватился с места оперативник, – значит, нужно спросить у Сибиряка!
– Не спеши, Евгений Юрьич! – осадил его участковый. – У меня и у Дозоров – разные цели. Им нужно ликвидировать энто подполье, для чего бы и кем бы оно ни было создано. А мне нужно вытащить оттуда внука до того, как Дозоры начнут совместную операцию. Ежели ты сейчас раскроешь им, что…
– Я понял! – раздраженно огрызнулся Евгений. Взяв пример с Денисова, он шумно посопел, успокаиваясь, затем глубоко
Глава 2
Прасковья Курсукова спрыгнула с гусеницы трактора на землю, повела затекшими плечами, огляделась. Допаханный участок казался крохотным по сравнению с просторами, где еще недавно зрело и колосилось. Зарядившая с утра морось делала почву тяжелой, жирной, вязкой – это не нравилось трактору, это не нравилось и самой Прасковье. Надо было поторапливаться, чтобы колхоз успел высеять озимые до скорых заморозков, а как тут поторопишься, если двигатель задыхается от влажного воздуха, если на траки наматываются неподъемные комья мокрой земли, скрепленные меж собой стерней, сорняками и корневищами? Прасковья и так сверх плана несколько ездок сделала – а ведь она не железная, да и возраст дает о себе знать. И пусть на доске соцсоревнования ее фамилия значится в числе первых – разве в соревновании дело? Это пусть комсомольцы друг перед дружкой выкаблучиваются, а ей никому и ничего доказывать давно уже нет необходимости. Но и молодежь как-то приуныла. Погода, что ли, на всех так действует? Или непонятное поведение Крюкова? Ну, да, когда внезапно исчезает бригадир и комсомольский лидер – трудно заново организоваться, тем более что у Николая до поры до времени отлично получалось руководить бригадой.
«Ладно, – решила Прасковья, – еще один проход – и на стоянку!»
Она уже забралась внутрь, уже собралась с размаху хлопнуть дверцей, но зацепилась взглядом за движение. Цыганский табор все еще стоял возле реки, примерно в километре от пашни, и, поскольку располагался он в низинке, был виден как на ладони. Сейчас в нем наблюдалась суета. Спешно разбирались шатры, дети и женщины перетаскивали тюки, мужчины запрягали лошадей, дышал сизым выхлопом красный «Запорожец». Вдруг одна из кибиток, не дожидаясь остальных, тронулась, вывернула на дорогу к мосту и вжарила прочь. Даже отсюда Курсукова услышала лихой посвист цыганского кнута и громогласный клич Егора Романова:
– Бэш чаворо, окаянные!
А потом ее коснулось что-то мягкое, теплое, и знакомый голос произнес внутри головы: «Прощай, Пашенька! Прощай, товарищ Парандзем…»
Лихарев с трудом вписался в поворот, неожиданно начавшийся сразу на вершине пологого холма, и шумно выдохнул: во дают! А знак поставить? А ограничение скорости обозначить? Местные-то про поворот, конечно, знают, и все равно – то, что трасса районного значения, вовсе не подразумевает, что по ней не может поехать кто-то, со здешней топографией не знакомый. Вот, например, Лихарев: прозвище Лихой, прилипшее еще в юношеские годы, возникло не только из-за фамилии. Он и в Империалистическую не раз доказывал, на что способен русский офицер, пусть и невысокого ранга, и в Гражданскую вел за собою красные отряды так, что неприятель и сообразить ничего не успевал, и в мирные годы в международных гонках пару раз участвовал. Короче, промчаться с ветерком, что на коне, что на автомобиле, Виктор Палыч любил и умел. При этом пользоваться способностями Иного, приобретенными, кстати, во время той же Гражданской, считал неуместным и неспортивным – контролировать скорость и траекторию через Сумрак любой сможет, а вы попробуйте-ка вот так, на одних человеческих навыках, исключительно за счет реакции и непреодолимого желания лететь стрелой!
Сейчас лихачить ему было, возможно, и не по годам, и не по рангу, но что поделаешь? Жажда скорости – она в любом возрасте жажда.
В лобовое стекло смачно ударилось насекомое, потом еще и еще. Он включил «дворники», но те только развезли слизь по всей поверхности, окончательно ограничив обзор. Уже начав притормаживать, Виктор Палыч почувствовал, как повело машину. Да что за напасть?! Колесо пробил, что ли? Остановившись на скользкой от продолжительных дождей обочине, он грузно выбрался из автомобиля. Осмотрелся, чертыхнулся и полез в багажник за домкратом и запаской. Конечно, можно было воспользоваться нехитрым заклинанием под названием «лейкопластырь», а потом другим, мгновенно наполняющим воздухом любой объем до необходимых кондиций, будь то шина, воздушный шарик или легкие человека, находящегося под водой. Тогда запаску вообще бы не пришлось использовать, но Лихарев не любил давать Темным повода для восстановления равновесия, даже если это касалось таких мелочей, как заплатка на внутренней камере колеса.