Ученица Калиостро
Шрифт:
Генерал-губернаторская карета выпуталась из узких улиц, кое-как справилась с поворотом — Большая Монашеская и Большая Замковая перекрещивались под острым углом, место было для кучера просто отвратительное — и покатила к замку.
Косолапый Жанно сидел напротив княгини и слушал ее разговор с дамами. Он так и не отряхнулся от крошек. И никто ему не посоветовал привести себя в порядок. Это случалось все чаще. Он даже подозревал, что, начав следить за собой, будет уже не так интересен для княжеского семейства. Голицыным нужен ручной медведь со скрипкой? Значит, после всех своих неудач господину Крылову осталось только служить медведем со скрипкой.
Ничего, усмехнулся
Убитая женщина, как Маликульмульк и думал, оказалась Маврушкой.
Хорошо, что сторож Репше сам сопроводил его в погреб. Старик, несколько обезумевший от общества покойников и говоривший о них, как о живых, имел при себе для таких случаев пузырек с ароматным уксусом столь пронизывающей силы, что Маликульмульк смог выйти из подвала без посторонней помощи. Он и не предполагал в себе такой чувствительности.
Я узнал ее, — сказал Маликульмульк сторожу. — Скажи, любезный, сыщикам, когда придут осведомляться, что это горничная купца Морозова, который живет в собственном доме на Малой Песочной.
Немец мог и не знать привычного для Маликульмулька русского названия улицы — Романовка. А он нарочно выведал это название перед походом в подвал.
Теперь совесть в какой-то мере была чиста. Морозовы или сами заберут и похоронят Маврушку, или дадут знать ее родне. С другой стороны, полицейские сыщики, выясняя подробности Маврушкиного житья-бытья, могут случайно узнать, что в день, когда было обнаружено тело, на Романовне видели княжескую карету. Им-то хорошо — появляется еще одна ниточка, за которую можно потянуть. А Терентию достанется на орехи.
Если хорошенько подумать, разбираться в обстоятельствах Марфушкиной смерти Маликульмульку было уже ни к чему. Благодаря покойнице он нашел дом, где встречаются игроки. Прочее к ней уже отношения не имело. Вот разве что казалось подозрительным, что дама-мопс поселилась напротив Дивовых. Это явно было связано с Анной Дивовой, но против сей интриги у Маликульмулька намечалась своя: взять и поскорее переместить дивовское семейство в Цитадель. Туда эти господа сунуться не посмеют.
Больше всего Маликульмулька теперь заботило, как познакомиться с мопсовидной дамой. Давно уже не думал он о таких вещах! Если действовать, как в комедии, то не обойтись без почтенной Минодоры Пантелеевны. Но что-то мешает к ней обратиться. А что?
Конечно, она не явится в гостиную к даме-мопсу, она будет действовать иначе — сойдется с горничной, с кухаркой. Но ведь у нее одни амуры на уме. Как бы чего не натворила…
Поход в анатомический театр Маликульмульк совершил в обеденное время — Рижская крепость была настолько мала, что до Конвента Ниенштедта на углу Кузнечной и Ткацкой, расстояние немногим менее версты, он дошел от замка за одиннадцать или двенадцать минут, сделав тысячу триста двадцать шесть шагов. Возвращаясь обратно, он был в недоумении: сможет ли сесть за стол после такого зрелища?
Чем ближе к замку — тем громче заявлял Косолапый Жанно, что зрелище ему не помеха. И, поскольку удалось покинуть канцелярию чуть ли не на полчаса раньше срока, то можно успеть за княжеский стол. Сегодня к обеду главное блюдо — сиг с яйцами. Ради него можно и ускорить шаг.
Обед с покровителями нужен был и еще по одной причине — замолвить словечко за Дивовых. И не столько князю, сколько княгине. Теперь в моде сентиментальность господина Карамзина — вот пусть и вообразит себе окошко с бледным профилем, склоненным над обрывками галуна. Пусть пожалеет бедную Анну!
«Нужно убедиться, что Анна в полной безопасности, — вот какая мысль возникла у Маликульмулька. — Убедиться — и лишь тогда начинать свою военную кампанию».
Все-таки муж Анны, записной игрок, пропал без вести — и одному Богу ведомо, жив или нет. А игроцкая шайка наверняка что-то об этом деле знает, и вряд ли приятное для себя, скорее наоборот, потому и вьет петли вокруг госпожи Дивовой. Сперва избыть эту заботу, чтобы суета вокруг дивовской невестки не помешала Большой Игре.
При нужде Маликульмульк был хорошим дипломатом. Сперва он выпустил на сцену Косолапого Жанно, в очередной раз поразившего всех феноменальной вместимостью своего желудка. Затем Ивана Андреевича, который, испросив у дам позволения говорить о скучных канцелярских делах, за десертом поведал о бедной Анне, сидящей у окошка с бесконечным галуном — за это время можно было распороть его полсотни сажен, не меньше!
— Место скверное, медам, неподходящее место для дамы из благородного сословия. Под окнами слоняются всякие подозрительные господчики, подсылают к ней старух, — скорбно излагал он собственные свои похождения. — Она оказалась в оскорбительном для себя состоянии, а Петр Михайлович не может защитить ее по самой простой причине — она побоится рассказать ему про все домогательства, чтобы старик, устремившись на помощь, сам не попал в беду. Да еще двое мальчиков, воспитанных в холе, предназначенных для службы в гвардии. И сейчас эти дети бегают по улицам в обществе неотесанных мальчишек, играют в грязи, может статься, уже отбились от рук. Ваше сиятельство, Варвара Васильевна, я человек грубый, тяжеловесный — и то едва ль не слеза прошибает…
— Не сам ли ты вздумал подбивать под вдовушку клинья, братец? — осведомился князь, щуря хитрый левый глаз.
— Так даже то неведомо, вдовушка ли. Варвара Васильевна, вас одну лишь его сиятельство послушает! Чем скорее госпожа Дивова переедет в Цитадель, тем лучше для всех. Туда-то прощелыги не сунутся. А сейчас она — прямой соблазн для разного рода мошенников и мазуриков.
— Чего же им от нее нужно, коли она бедна? — спросила Тараторка.
Маликульмульк опешил. Девочка так блеснула чрезмерной для пятнадцати лет невинностью, что все застольные разговоры разом смолкли. Княгиня метнула в сторону Маликульмулька огненный взгляд все еще ярких и живых глаз — вот волосы ее, рыжая грива норовистой кобылки, уже с годами малость потускнели. А чего метать взоры, сама воспитала девицу в незнании простых вещей, сама так берегла ее нравственность, что через год впору замуж отдавать, а у невесты одни ручные птички на уме. Маликульмульк тут же обернулся Косолапым Жанно, озабоченным лишь тем, чтобы его не обнесли сладким воздушным пирогом с малиновым вареньем.
Тараторка поняла, что сморозила какую-то глупость. И, когда старшие неловко перевели беседу на иную тему, задавать вопросов не стала. Зная ее бойкий и непоседливый характер, можно было ожидать каких-то эскапад.
Вечером, посетив герра Липке и справившись со всеми грамматическими выкрутасами баллады «Ивиковы журавли», Маликульмульк пошел в аптеку Слона. Там он узнал, что почтенная фрау фон Витте плохо себя чувствует, но надеется, что через три-четыре дня друзья (включая Давида Иеронима) смогут ее навестить. Происхождение химика наверняка было ей известно, однако когда имеешь в доме трех девиц на выданье, а приданого для них немного, то всякий наследник солидного состояния — уже милый и желанный жених. И рыцарская древность рода фон Витте может облагородить тех, кто хоть каким-то боком пристегнулся к роду, на много поколений вперед.