Ученица падшего бога
Шрифт:
«Тц, ну я хотя бы попыталась» — разочаровано подумала блондинка, когда вокруг карты возник непроницаемый, полностью чёрный магический барьер, с лёгкостью заблокировавший отчаянную атаку.
— Ты совершила нечто непростительное… — прошелестели голоса, — твоим наказанием будет «ночь тысячи кошмаров».
В следующую секунду тело жрицы по рукам и ногам сковали стальные цепи, внезапно появившиеся прямо из воздуха. Затем, по ним прошёл электрический разряд, и Виктория потеряла сознание. Находясь в абсолютной черноте, жрица снова услышала голоса Шепчущих:
— Нам никогда не приходилось работать с такой… крепкой, практически неприступной подсудимой как ты, избранница Рал-Нэш-Уторы. У тебя есть способность, выворачивающая разум противника, извращая его эмоции и устраняя само желание навредить тебе… И в то же время, титул защищающий от ментальных атак любой силы, пускай и весьма… необычным образом. Пришлось постараться, чтобы найти решение. Видишь ли, в магических законах, как и в правилах Системы, всегда есть лазейки…
Виктория не запомнила, что говорили Шепчущие. Их слова остались для неё странным сном, память от котором исчезла в первые же секунды пробуждения. Хотя, конечно, никакого пробуждения на самом деле не произошло — жрица оставалась погружённой в сон. В этом сне она очнулась в момент своего попадания в Вердант, в странном заброшенном домике посреди Валорвуда. Злящаяся на Арису, не помнящая ничего о месяцах жизни после, и не понимающая, что спит. А также лишённая Системы… И это не вызывало у блондинки никаких вопросов — она просто не помнила, что должно быть как-то иначе.
Первоначально, события развивались так же, как и в реальности: Вика вышла из здания, оказалась в лесу, встретил странного монстра со свиным рылом и… здесь сходство сна с произошедшими событиями заканчивалось. В этом сне, блондинка не встретила спасшего её воина. Она не встретила никого, кто помог бы ей. В конце концов, гнавшийся за девушкой по бескрайнему лесу монстр настиг её и убил. Медленно, и очень жестоко — контролировавшие кошмар Шепчущие не были намерены давать жрице поблажек. Поэтому боль и агонию она ощущала на сто процентов, как будто всё происходило наяву. Каждую сломанная кость, каждую рваную рану…
Наконец, агония закончилась, и Виктория снова оказалась в темноте. Вспомнила о том, кто она, где и почему находится, и всё что с ней только что произошло.
— Это твоё наказание, — прошелестели голоса, — тысяча и один кошмар, в каждом из которых ты будешь полностью беспомощна. И каждый будет длиннее и страшнее предыдущего. А теперь… Возвращайся в ад!
Жрица вновь очнулась в момент попадания в Вердант. И, как и в прошлый раз, практически вся её память осталась для девушки странным сном, забытым в момент пробуждения. Фальшивого пробуждения в зацикленном, управляемом Шепчущими кошмаре. На этот раз события соответствовали реальности до того, как Кейн спас Викторию от монстра. А потом… Воин захотел от красавицы кое-чего гораздо менее приятного, чем секс.
В третий раз Шепчущие не стали вытаскивать жрицу на разговор. Она проснулась в походной палатке, в обнимку с Кейном. Воспоминания о том, как воин с безумной улыбкой медленно расчленяет её своим мечом, быстро схлынули и забылись. То, что жрица приняла их за плохой сон, было одновременно верно и ошибочно. Виктория возможно даже увидела бы в этой двойственности некую поэтическую красоту, если бы осознавала, что происходит. А плохой сон тем временем продолжался — в третьем кошмаре встреченная жрицей и воином нежить оказалась гораздо сильнее и многочисленнее. А заодно приобрела садистские наклонности, переходящие все границы разумного…
Жрица продолжала находиться в зацикленном кошмаре, раз за разом просыпаясь в различные дни своей жизни, каждый из которых заканчивался тем, что кто-то из встреченных ею в реальности людей или существ мучил её, а затем убивал. Шепчущие иногда вытаскивали Вику в темноту на пару слов, возвращая ей память, чтобы девушка окончательно не потеряла себя в этом кошмаре раньше времени. Голоса не соврали — каждый раз переживаемые сны становились более длинными, более жуткими и более мучительными. Где-то после двадцатой смерти кошмары стали длиться по времени больше одного дня. И спустя ещё несколько десятков этих снов внутри сна, Виктория, слушая глумливый шёпот голосов в темноте в момент возвращения к ней памяти, поняла одну пугающую вещь: случившееся с ней в реальности порабощение кувейским аристократом было раем в сравнении с последними кошмарами, даже если рассматривать каждый из них как отдельное явление. А ведь впереди ещё больше девяти сотен контролируемых Шепчущими сюжетов альтернативного развития событий в жизни Вики, наполненных беспомощностью, унижением, ужасом, болью и агонией…
Виктория не помнила, после какого кошмара по счёту её снова выдернули в темноту и вернули память, чтобы она вновь могла испытать мучительное осознание своего положения. О содержимом этого кошмара, как и многих кошмаров до него, она старалась не думать, не запоминать, но… Шепчущие явно позаботились о том, чтобы их жертва не избежала ужаса воспоминаний. Голоса что-то говорили жрице, но на этот раз она их не слушала. Вика рылась в своих воспоминаниях до Верданта, искусственно созданных кем-то из древних богов, с одной простой целью — найти там что-то, что может помочь. Пускай её изначальная личность была сфабрикована, но некоторые из вложенных в голову знаний, которые жрица, узнав правду о себе, опрометчиво отбросила в сторону как ложные, могли оказаться реальными и полезными. В конце концов, кое-что из культуры мира под названием Земля ведь подтвердилось в разговорах с Танакой.
И прежде, чем Шепчущие закончили очередной сеанс глумления, Вика смогла вспомнить кое-что, способное ей помочь. Вместо шелеста странных голосов, её первым воспоминанием после очередного пробуждения в кошмаре было странное словосочетание: осознанный сон…
Больше Викторию не выдёргивали обратно в темноту. Шепчущие осознали свою ошибку, и сосредоточились на том, чтобы её исправить. Спокойных пробуждений больше не было. С первых секунд каждого кошмара буря событий затягивала жрицу, не давая ей слишком много думать о словах, которые она помнила, как остаток сна. И всё же, пробуждённая Виктория в тот раз смогла посеять в забывшейся, спящей себе зерно нужной идеи, и в конце концов оно выросло в нечто большее.
Проснувшись в очередном цикле кошмара, блондинка, полностью игнорируя окружение, уставилась на свою правую ладонь с растопыренными пальцами.
— Я сплю? — спросила она вслух, и начала пристально разглядывать свою кожу, затем мельчайшие детали всего, что было вокруг…
Когда посреди сна внезапно осознаёшь, что ты спишь, и на самом деле можешь делать здесь всё что угодно, ведь происходящее существует лишь в твоей голове — это очень приятное, окрыляющее ощущение. Когда этот сон — кошмар, такое осознание себя становится ещё лучше, ведь теперь для любых терзавших тебя чудовищ или аномалий ты царь и бог. А уж когда во время сна ты не помнил свою жизнь, и вдруг она вся разом к тебе вернулась, то это совсем волшебно. Главная сложность обычно в том, чтобы тут же не проснуться, ведь тогда потеряешь этот особенный сон. Только вот перед Викторией этой сложности не стояло. Она не могла проснуться, потому что Шепчущие удерживали её во сне. А они, в свою очередь, не могли разбудить жрицу — правила магической карты обязывали эти сущности доводить любое наказание подсудимого до конца. И, поняв это, Виктория от души улыбнулась. Очень радостно, и ещё более кровожадно. Девушку ждало ещё примерно семь сотен кошмаров. Но теперь, ни в одном из них она не будет беспомощна.
— Пощади! Хватит! Умоляем… — в ужасе шелестели голоса Шепчущих, наблюдая как Виктория пропускает через разум одного из них эссенцию всех пережитых ею за сотни кошмарных снов страданий, а затем попросту разрывает на куски невидимое тело и ломает металлическую маску, довершая начатое.
Одна из запертых в магической карте душ, один из Шепчущих Судей, умер. Не метафорически умер и был изгнан из сна жрицы, или обратно в карту — погиб по-настоящему, вернулся в цикл перерождений.