Учение Великих Махатм

Автор неизвестен

б) вам слышать мой естественный голос без всяких психофизиологических изменений, употребленных с моей стороны (как мы часто делаем между собою). Но для того, чтобы сделать это, не только нужно, чтобы духовные центры были сверхнормально раскрыты, но и сам человек должен овладеть великой тайной, еще не открытой наукой, упразднения, так сказать, всех препятствий пространства; нейтрализовать на это время естественные препятствия посредствующих частиц воздуха и заставить волны ударять в ваше ухо отраженными звуками или эхом. Об этом вы знаете сейчас настолько, чтобы отнестись к этому как к ненаучной нелепости. Ваши физики, не усвоив до сих пор акустику в этом направлении далее, нежели "совершенного" знания вибраций звучащих предметов и отражения посредством труб, могут насмешливо спросить: "Где же ваши бесконечно продолженные резонирующие предметы, чтобы проводить через пространство вибрации голоса?" Мы отвечаем: "Наши провода, хотя и невидимы, но неразрушимы и гораздо более совершенны, нежели таковые современных физиков, у которых быстрота передачи механической силы по воздуху представлена скоростью в 1100 футов в секунду и не более, если я не ошибаюсь. Но разве не могут быть люди, которые нашли более совершенные и скорые способы передачи, будучи несколько лучше ознакомлены с оккультными силами воздуха (акаша) и, кроме того, имеющие более усовершенствованное суждение о звуке?" Но это мы разберем позднее.

Есть еще более значительное неудобство и почти непреодолимое препятствие сейчас и такое, с которым я должен считаться, даже когда я только письменно сообщаюсь с вами, простая вещь, доступная каждому смертному – это моя полная неспособность передать вам смысл моих объяснений хотя бы физических феноменов, оставляя в стороне духовноразумные. Не впервые упоминаю об этом. Это равносильно тому, если бы ребенок

попросил меня преподать ему величайшие проблемы Евклида прежде, нежели он начал учить элементарные правила арифметики. И только прогресс, который делает человек в изучении Тайной науки от ее первоначальных основ, приводит его постепенно к пониманию нашей мысли. И только таким образом, а не иначе, укрепляя и утончая, усовершенствуя эти таинственные связи симпатии между разумными людьми, временно разобщенных частиц мировой и космической Души – приближаются они к полному соотношению. Раз это установлено, тогда только эти пробужденные симпатии действительно послужат на соединение человека с тем, что за недостатком европейского научного слова, которое могло бы передать мысль, я опять вынужден описать как ту динамическую цепь, которая связывает материальный мир с нематериальным Космосом – Прошедшее, Настоящее и Будущее – и настолько ускоряет его проникновение, чтобы ясно схватывать не только все материальное, но также и от Духа. Я даже чувствую раздражение, употребляя эти три грубых слова: прошедшее, настоящее и будущее! Жалкие представления объективных фаз Субъективного Целого – они так же мало применимы к смыслу, как топор к тонкой резьбе. О, мой бедный друг, разочарованный в том, что вы уже так продвинулись на Пути, что простая передача мыслей для вас не будет затруднена условиями материи. Объединению вашего ума с нашими препятствует его врожденная неспособность. Такова, по несчастью, наследственная и самоприобретенная грубость, тяжесть западного ума. И так мощно самые слова, выражающие современные мысли, развились по линии практического материализма, что почти невозможно вам понять нас или нам объяснить вам что-либо касаемо этой тончайшей, идеальной механики оккультного Космоса. До некоторой малой степени такая способность может быть приобретена европейцами путем изучения и медитации, но – это все. Здесь заложено препятствие, которое до сих пор не позволило убеждению в теософические истины приобрести широкое распространение среди западной нации и послужило причиной тому, что западные философы отбросили изучение теософии, как бесполезной и фантастической. Как могу научить вас читать или писать или даже понять язык, ощутимый алфавит которого или слова, доступные вашему уху, не были еще изобретены! Как могли бы феномены нашей современной электрической науки быть объяснены, скажем, греческому философу дней Птоломея, если бы он внезапно был возвращен к жизни с тем же несоединимым hiatus в исследовании, который существовал бы между его и нашим веком? Не были бы для него сами технические термины невнятным жаргоном, абракадаброй ничего не значащих звуков, а сами инструменты и употребляемые аппараты чудовищными уродствами "чудес"? Представьте на одну секунду, что я стал бы вам описывать оттенки тех цветных лучей, которые находятся за так называемым "видимым спектром" – лучей невидимых для всех, за исключением очень немногих, даже среди нас. Чтоб объяснить, как можем мы зафиксировать в пространстве один из этих, так называемых, субъективных или случайных цветов (комплимент, говоря математически), более того, всякого другого данного цвета дихроматического предмета (одно это звучит нелепостью), думаете ли вы, что вы смогли бы понять их оптическое воздействие или даже просто, что я предполагаю под этим? А так как вы не видите подобных лучей и не можете знать их, и не имеете для них научного названия, то если бы я сказал вам: "Мой добрый друг Синнет, пожалуйста, не удаляясь от вашего письменного стола постарайтесь, отыщите и произведите перед вашими глазами весь солнечный спектр, разложенный на четырнадцать призматических цветов (семь из них комплименты), ибо лишь с помощью этого оккультного света вы можете видеть меня на расстоянии, как я вижу вас. " Как вы думаете, каков был бы ваш ответ? Не достаточно ли вероятно, что вы возразили бы мне в вашей спокойной и вежливой манере, что так как никогда не было более семи (теперь три) основных цветов, которые, более того, никогда до сих пор никаким известным физическим процессом не были разложены далее, чем на семь призматических оттенков, то мое предложение так же "ненаучно", как и "нелепо". Прибавив, что мое предложение искать воображаемый солнечный "комплимент" не вызовет комплимента вашему знанию физической науки, мне, может быть, лучше отправиться искать мой мифический "dishromatic" и солнечные "сочетания" в Тибете, ибо современная наука до сих пор была бессильна подвести под какую-либо теорию даже такой простой феномен, как цвета всех подобных дихроматических тел. Тем не менее, поистине, эти цвета достаточно объективны!

Итак, вы видите непреодолимые трудности на пути достижения не только абсолютного, но даже первоначального знания в оккультной науке для человека в вашем положении. Каким образом могли бы вы быть поняты, – управлять теми полуразумными Силами, которые сообщаются с нами не посредством произносимых слов, но через звук и цвет в соотношениях между вибрациями последних? Ибо звук, свет и цвета – главные факторы, образующие степени сознания этих существ, о самом бытии которых вы не имеете представления, и в которых вам не разрешается верить. Атеисты, христиане, материалисты и спиритуалисты, все выставляют свои непосредственные возражения против подобного верования. Наука возражает сильнее, нежели все другие, на подобное "унизительное суеверие"! Ибо они не могут одним прыжком через пограничные стены достичь вершин Вечности. Потому что мы не можем взять дикаря из центра Африки и заставить его сразу понять "Принципы" Ньютона или "Социологию" Герберта Спенсера; или же неграмотного ребенка написать Новую Илиаду на архаическом греческом языке; или же обыкновенного живописца написать сцены на Сатурне или набросать обитателей Арктура – по причине всего этого само наше существование отрицается! Да, по этой причине верующие в нас объявлены обманщиками и сумасшедшими, и сама наука, которая ведет к высочайшему пределу высочайшего Знания, к истинному вкушению Древа Жизни и Мудрости, осмеяна как дикий полет фантазии!

Самым серьезным образом я прошу вас не усмотреть в вышесказанном одно только выражение моих личных чувств. Мне время дорого, и я не могу его терять. Еще менее вы должны в этом усматривать попытку разочаровать или отговорить вас от того благородного труда, который вы только что начали. Ничего подобного, ибо то, что я сейчас говорю, может быть полезным, и не более, но – vera pro gratis – я предостерегаю вас и ничего больше не скажу, кроме напоминания вам вообще, что задача, за которую вы так храбро беретесь, та Missio in partis infidelium является, возможно, самой неблагодарной изо всех задач! Но если вы верите в мою дружбу к вам и цените честное слово человека, который никогда в течение всей своей жизни не осквернил своих уст неправдой, тогда не забудьте то, что я однажды вам написал (смотрите мое последнее письмо) о тех, кто вовлекает себя в изучение оккультных наук: тот, кто это делает, "должен или достичь цели или погибнуть. Раз, достаточно продвинувшись на пути к великому Знанию, сомневаться значит рисковать сумасшествием; дойти до мертвой точки, значит упасть; отступить, значит лететь вниз головой в пропасть. " Не бойтесь, если вы искренни, как сейчас. Уверены ли вы в себе в будущем?

Но я думаю, что сейчас пора обратиться к менее трансцендентальным и, как вы назвали бы, менее мрачным и более мирским делам. Здесь вы, несомненно, значительно больше "дома". Ваши опыт, тренировка, интеллект, ваше знание внешнего мира, короче, совокупность всего этого помогут вам осуществить задачу, за которую вы взялись. Ибо они ставят вас на бесконечно более высокую ступень, по сравнению со мною, в отношении того, чтобы написать книгу, угодную вашему Обществу. Хотя интерес, который я проявляю к ней, может удивить некоторых способных возразить мне и моим коллегам нашими собственными аргументами и заметить, что наше "хваленное возвышение над стадом обывателей" (слова нашего друга мистера Хьюма), над интересами и страстями обычного человечества, должно восставать против уделения внимания каким-то концепциям заурядных житейских дел, я все же признаюсь, что я настолько же заинтересован в этой книге и ее успехе, насколько и в жизненном успехе ее будущего автора.

Я надеюсь, что по крайней мере вы поймете, что мы (или большинство из нас) далеко не бессердечные, морально высохшие мумии, какими нас кто-то мог бы представить. "Меджнур" очень хорош на своем месте, как идеальный герой увлекательной и во многих отношениях правдивой повести. Все же, поверьте мне, не многие из нас захотели бы играть в жизни роль засушенной фиалки, заложенной между листами тома торжественной поэзии. Мы можем быть не совсем "парнями" (цитируя непочтительное выражение Олькотта при упоминании о нас), однако ни одна из наших степеней не похожа на сурового героя романа Бульвера. Легкость наблюдений, обеспеченная

некоторым из нас нашими условиями, конечно, дает большую широту зрению и более выраженную и беспристрастную, также и более широко распространенную человечность, ибо, отвечая Адисону, мы можем справедливо утверждать, что это "дело магии очеловечить наши природы состраданием" ко всему человеческому роду, как и ко всем существам, вместо того, чтобы сосредотачивать и ограничивать наши расположения на одной избранной расе; однако немногие из нас (за исключением таких, которые достигали конечного отказа от Мокши) в состоянии настолько освободиться от влияния наших земных связей, чтобы быть нечувствительными в различных степенях к высшим радостям, эмоциям и интересам обычного человечества. До тех пор, пока конечное освобождение не поглощает Эго, оно должно осознавать чистейшие симпатии, вызванные эстетическими воздействиями высокого Искусства; его наиболее нежные струны должны отвечать на призыв наиболее святых и благородных человеческих привязанностей. Конечно, чем ближе к освобождению, тем менее этому места, до тех пор, когда, чтобы увенчать все – человеческие и чисто индивидуальные личные чувства, кровные узы, дружба, патриотизм и расовое предпочтение – все это исчезнет, чтобы слиться в одно общее чувство, единственное и святое, единое и вечное – Любовь, Огромная Любовь к человечеству, как к единому Целому. Ибо человечество есть великая Сирота, единственная лишенная наследства на этой Земле, мой друг! И долг каждого человека, способного на лишенное эгоизма побуждение, сделать что-либо хотя бы даже самое малое для Общего Блага. Бедное, бедное человечество! Оно мне напоминает старую притчу о войне между телом человека и его членами: здесь тоже каждый член этого огромного "Сироты" – без отца и матери – эгоистически заботится только о себе. Оставленное без заботы это тело страдает вечно независимо от того, воюют или не воюют члены. Его страдания и муки никогда не прекращаются.

… И кто может упрекать его, как делают ваши материалистические философы, если в этой вечной изоляции и небрежности оно развело богов, к которым "оно всегда взывает о помощи, но остается неуслышанным!"

Таким образом:

"Так как у человека есть надежда только на человека,

Я бы не дал плакать ни одному, кого я могу спасти!"…

Однако, сознаюсь, что индивидуально я еще не освободился от некоторых земных привязанностей. Я все еще чувствую к некоторым людям больше влечения, нежели к другим, и филантропия в таком виде, как она проповедовалась нашим великим Покровителем, "Спасителем Мира – Учителем Нирваны и Закона", не убила во мне ни индивидуального предпочтения в дружбе, ни любви к моим ближайшим родным, ни горячего чувства патриотизма к той стране, в которой я последний раз материально индивидуализировался. И в связи с этим я когда-нибудь, неспрошенный, могу дать совет своему другу мистеру Синнету шепнуть на ухо редактору "Пионера" en attendant "Могу ли я попросить поставить в известность доктора Уайлда, председателя Британского Теософического Общества, о некоторых истинах, касающихся нас, как было указано выше? Не будете ли вы так любезны убедить этого превосходного джентльмена, что ни одна из смиренных "капель росы", которые под различными предлогами приняли форму испарений и в различное время исчезли в пространстве, чтобы образовать белые Гималайские облака, никогда не пытались ускользнуть обратно в сияющее Море Нирваны путем нездорового процесса повисания за ноги или самооблачения другой "одеждой из кожи", сфабрикованной из священного помета "трижды священной коровы!" Британский председатель имеет наиболее оригинальные мысли и идеи о нас, кого он упорно называет "йогами", ничуть не разбираясь в громадной разнице, существующей между Хатха и Раджа Йогами. Эта ошибка должна быть отнесена на счет миссис Б., талантливого редактора "Теософа", которая заполняет свои тома описаниями деяний различных саньясинов и других "благословенных" из долин, никогда не давая себе труда добавить несколько строк пояснений.

А теперь обратимся к более важным делам. Время дорого, а материалы (я подразумеваю материалы для писания) еще более драгоценны. Так как "осаждение" в переписке с вами становится незаконно, недостаток чернил и бумаги в таком же положении из-за "Tamasha" и так как я нахожусь далеко от дома и в таком месте, где магазины письменных принадлежностей менее нужны, чем воздух для дыхания, то наша переписка угрожает оборваться внезапно, если я не распоряжусь более рассудительно с имеющимся под рукой запасом. Один друг обещает снабдить меня в случае большой нужды несколькими случайно уцелевшими у него листами, памятными останками завещания его дедушки, на которых тот лишил его наследства и таким образом оставил ему "состояние". Но так как мой друг в течение последних одиннадцати лет не писал ни строчки (кроме одного раза, на другой бумаге, как эта "double superfine glace", изготовленная в Тибете так примитивно, что вы бы непочтительно приняли ее за фильтровальную бумагу, а завещание также написано на подобной же бумаге), мы могли бы с успехом сразу же перейти к вашей книге. Так как вы оказываете мне честь, спрашивая мое мнение, я могу сказать вам, что это превосходная идея. Теософия нуждается в такой помощи, а результаты будут такие, каких вы ожидаете в Англии. Это также может помочь нашим друзьям, главным образом, в Европе.

Я не накладываю никаких ограничений на использование вами чего-либо, что я писал вам и м-ру Хьюму, полностью полагаясь на ваш такт и здравое суждение в отношении того, что должно печататься и как печататься. Я только должен просить вас по причинам, о которых я должен умолчать (я уверен, что вы будете уважать это молчание) не употребить ни единого слова, ни единого отрывка из моего последнего письма вам без указанного числа – того письма, которое было написано после долгого моего молчания, и также из первого письма, переправленного вам нашею Старою Леди (я только что цитировал из его четвертой страницы). Сделайте мне одолжение, если мои скромные письма вообще стоит сохранять, отложите его в отдельном, запечатанном конверте. Вы можете его распечатать только по истечении некоторого времени. Что касается остальных, я предоставляю их кромсающим зубам критики. Также не хочу вмешиваться в ваш план, который вы вчерне мысленно уже выработали. Но я усиленно рекомендовал бы вам при выполнении его обращать величайшее внимание на малые обстоятельства (не могли бы вы снабдить меня каким-нибудь рецептом синих чернил), которые способны служить доказательством невозможности, обмана или тайного сговора. Поразмыслите хорошенько, каким смелым предприятием является приписывать адептам феномены, которые спириты уже заклеймили, как доказательство медиумизма, а скептики – как ловкий обман. Вы не должны пропускать ни йоты, ни крошечки косвенных доказательств для укрепления вашей позиции – это то, чем вы пренебрегли в вашем письме "А" в "Пионере". Например, мой друг рассказывает мне, что это была тринадцатая чашка и притом такой формы, какую в Симле, по крайней мере, не найдешь. (Так, по крайней мере, говорит миссис Синнет. Я сам не обыскивал лавок фаянсовой посуды. Также бутылку я наполнил водой своей собственной рукой, и она была только одна из четырех, имеющихся в корзинах у слуг, и эти четыре бутылки только что были принесены назад пустыми после бесплодных поисков воды, когда вы их послали в маленькую пивоварню с запиской. Остаюсь в надежде, что меня извинят за мое вмешательство. С почтительным приветом леди – Ваш Лишенный Наследства.)

Подушка была выбрана вами самим, и все же слово "подушка" встречается в моей записке к вам так же, как слово "дерево" или что-нибудь другое было бы проставлено, если бы вы выбрали другое вместилище вместо подушки.

Вы найдете, что все такие пустяки послужат вам крепким щитом от высмеивания и насмешек. Затем вы, конечно, будете стремиться доказать, что Теософия не новый кандидат, предлагаемый мировому вниманию, а только новое изложение принципов, которые признавались уже в раннем детстве человечества. Историческая последовательность должна быть сжато, но все же наглядно прослежена через последовательные эволюции философских школ и иллюстрирована описаниями экспериментальных демонстраций оккультной силы, приписываемой различным теуматургам. Перемежающиеся вспышки и затихания мистических феноменов, так же, как и их перемещения из одного населенного центра в другой, показывают игру борющихся сил духовности и животности. А под конец будет ясно, что нынешняя нарастающая волна феноменов с ее различными воздействиями на человеческое мышление и чувства превращает возобновление теософических исследований в неотложную необходимость. Единственная проблема, которую предстоит разрешить, это проблема практическая – как лучше продвигать необходимое изучение и сообщить восходящий импульс спиритуалистическому движению. Хорошим началом будет сделать прирожденные способности живого внутреннего человека более понятными, постижимыми. Изложить научное утверждение о том, что если притяжение и отталкивание являются законами природы, то не может быть взаимосношений между чистыми и нечистыми Душами, воплощенными или развоплощенными; следовательно, девяносто девять из ста предполагаемых сношений с духами ложны. Вот это столь великий, требующий работы факт, какой вы только можете найти, и его нельзя сделать слишком ясным. Таким образом, хотя и можно было произвести лучший отбор иллюстрирующих эпизодов для "Теософа" в виде хорошо удостоверенных исторических происшествий, все же мысль о необходимости обратить умы любителей феноменов на полезные и поучительные каналы, отвращая от одной только медиумистической догмы, была правильна.