Ученик философа
Шрифт:
Диана была в темно-синем твидовом пальто, купленном в магазине подержанных вещей. Зря она его купила. У нее были сбережения, но Джордж не появлялся, и ее расходные средства таяли. Так долго продолжаться не может, сказала она себе. Она сама точно не знала, что это означает, но, по крайней мере, становилось ясно, что ее злоключения каким-то образом кончатся. Вокруг царили хаос и угроза. В тот день, когда в Боукоке вдруг погас свет, оттуда украли кучу вещей. Вдруг ее кто-нибудь обвинит в воровстве? Все будут просто счастливы об этом услышать — она уязвима для любого поклепа. А если у нее кончатся деньги, сможет ли она попросить взаймы у Перл или Руби? Это невозможно.
Руби, смуглая, монументальная, ушла в себя и не выказывала удовольствия от общества Перл — обычно это удовольствие проявлялось мелкими знаками, словно капельки блестели на скале. Руби была полностью поглощена своими новыми отношениями с Алекс. Новыми, по крайней мере, со стороны Руби. Алекс на самом деле еще не знала. Руби еще не сделала первый ход. По правде сказать, новый настрой Руби тревожил ее самое гораздо больше, чем ее работодательницу. Что-то исконное, неоспоримое тихо исчезло из их жизни. Хорошо ли, что его не стало? Руби ощутила свою власть и поразилась. Ей показалось, что она может, если захочет, уничтожить Алекс. Хотела ли она? Нет. Но пенсия означала независимость, равенство. Равенство? Ей достаточно было вытянуть руку и повелеть. Войти в гостиную, сесть и сказать: отныне мы едим вместе, мы, две старухи, отныне живем вместе. Могла ли она это сделать? Руби могла себе представить, как она это делает, но не представляла себе, что за этим последует. Ей не приходило в голову, что Алекс может просто приказать ей убираться прочь. Идея увольнения для Руби не существовала. Да и как могло быть иначе? Она расчесывала волосы Алекс с тех пор, как той было шестнадцать лет.
— Как там маленькая мадам? — спросила Диана.
— Нормально. Я ее давно не видела.
— Разве тебе не платят, чтоб ты за ней присматривала?
— Нет.
— Ты не ездишь к ней в школу?
— Она этого не любит.
— Почему, она тебя стесняется?
— Нет.
— Скоро, наверно, поедете в Штаты?
— Да.
— Не надо этого, — внезапно сказала Руби.
— Чего не надо?
— Не надо быть как я.
— Это совсем другое, — сказала Перл. — Я ей не… Она не смогла подобрать слов.
— Кто эта девушка? — спросил Эммануэль Скарлет-Тейлор.
— Любовница моего брата.
— Боже милостивый.
— Которая? В твидовом пальто — любовница Джорджа. Большая смуглая старуха — служанка моей матери. Ту, что в брюках, я не знаю.
— Служанка, — пробормотал Эмма, — Какое странное, старомодное слово.
Том был облачен в купальный костюм, но еще не успел намочить свои длинные локоны. Эмма был полностью одет: пальто, жилет, высокий воротничок, галстук-бабочка и цепочка от часов.
— Пойди заговори с ней.
— С которой?
— Все равно.
— Мне нельзя говорить с любовницей, поэтому со служанкой тоже нельзя.
— Почему? Ты улыбнулся любовнице.
— Да, но она в ответ не улыбнулась.
— Я видел. Почему?
— Что почему?
— Почему ничего нельзя?
— Из-за Джорджа.
— Джордж — это причина?
— Да.
— Он здесь?
— Не знаю.
— Я хочу с ним познакомиться.
— Не советую.
— Ты, кажется, живешь в царстве страха. Что это?
— Где?
— Вон та штука в ограде.
— Это Шалунишка.
— Чего?
— Так у нас называется. Ллудов источник. Это гейзер. Он выбрасывает небольшой фонтан. Очень горячий.
— С виду ничего особенного. Где настоящий горячий источник?
— Ты его не увидишь. Он где-то внизу.
— Ты его видел?
— Нет.
— А эта девушка кто?
— Антея Исткот.
— Она тоже не улыбнулась. А ты ей улыбнулся.
— Она меня не видела.
— Видела. Она тебя подчеркнуто игнорировала.
— Пусть ее. Может, хотела, чтобы я возревновал.
— Ты расстроен.
— Ничего подобного!
— В этом твоя беда — ты хочешь, чтобы тебя все любили.
— Хватит меня пилить.
— Ну хорошо, я умолкну.
— И дуться тоже не надо.
— А с ней кто?
— Гектор Гейнс. Историк. Он тебе понравится.
— Представь меня.
— Не сейчас.
— Притащил меня сюда, а теперь не хочешь ни с кем знакомить.
— Вон Алекс!
— Где?
— Вон там.
— Та девушка в зеленом купальнике, которая разбрызгивает ногой воду и крутится как штопор?
— Да. Она это любит.
— Что-то она мне напоминает, я видел что-то похожее однажды, в бассейне на западе Ирландии.
— Ну ладно, я пошел плавать. Веди себя хорошо.
Том нырнул и поплыл к Алекс. Ему, как и Адаму, было легче разговаривать с ней в воде. Алекс перестала крутиться волчком и помахала Тому. Он проплыл рядом, коснулся мокрого гладкого плеча и слегка сжал. Она положила руку ему на голову, подергала за мокрые кудри. Он поплыл дальше, и на сердце у него полегчало. Он и вправду хотел, чтобы его все любили — все без исключения.
Алекс поглядела ему вслед. Она прекрасно понимала: то, что он поселился отдельно, — значимый поступок, объявление независимости. С другой стороны, она знала, что Том хочет того и другого сразу — и быть отдельно, и чтобы его присутствия жаждали. Вчера он приходил в гости. Она не специально изображала занятой вид, рассеянность. У нее действительно не было возможности хлопотать вокруг Тома, кудахтать над ним по своему прежнему обыкновению. Он застал ее в Слиппер-хаусе, где она и Руби занимались уборкой, двигали мебель, расставляли новые купленные ею вещи. Том и Руби перетаскали наверх что потяжелее. Алекс не объяснила Тому причины перемен. Руби она их тоже не объясняла. Робин Осмор написал Розанову, изложив условия аренды. Алекс было не по себе, и она была счастлива. Жизнь опять стала живой и непредсказуемой.
— Не капай на меня.
— Извини.
— Я хочу познакомиться с Джорджем.
— Его тут нет!
— А это твой другой брат идет, с мальчиком?
— Брайан, привет! Помнишь Скарлет-Тейлора?
— Привет. Я слыхал, ты вчера ходил к Алекс.
— Откуда ты знаешь?
— Габриель звонила. Мы перестали к ней ходить.
— Правда?
— Если бы.
— Ты слыхал про новый заскок Алекс? Она вздумала разводить пчел!