Ученик мясника (сборник)
Шрифт:
— Они просто взяли наглостью, Мартин, — ответил Брэйер. — Наша группа наблюдения увидела Уэринг и решила, что ее спутники из ФБР, а люди из ФБР подумали, что это наши агенты…
Брэйер выглядел смущенным. Его шеф посмотрел на него внимательно, но ничего не сказал, а повернулся к Элизабет.
— Ну ладно. Уэринг, ты была в самом центре этого дела. Как ты думаешь, что они могут предпринять дальше?
Элизабет внимательно изучала узор на ковре. Старый испытанный прием — спрашивать сначала человека самого младшего по рангу, чтобы другие не боялись возразить ему.
— Я не могу сказать наверняка, мистер Коннорс.
— Почему? — заинтересовался Коннорс. — Мы расследуем это дело, но Кастильоне не мог быть теневым партнером.
— Потому что для тех людей, которыми мы занимаемся, это убийство — событие огромной важности. Почему оно произошло именно здесь и сейчас? В этом есть какой–то смысл, если только оно связано с другими убийствами.
Коннорс пожал плечами и обратил внимание на свою трубку.
— Изложи свою гипотезу.
— Пожалуйста, вот она. Кастильоне использовал «Филдстоун гроус» как прикрытие для различных операций, в том числе и для найма киллеров. Он был в контакте с другими главами кланов, с крупными мафиози. Когда комитет сенатора Клэрмонта слишком близко подошел к нему в своих расследованиях, Кастильоне пришлось приказать убрать Клэрмонта. Его партнеры, опасаясь, что их связи с Кастиьоне могут всплыть на поверхность, стали нервничать и решили избавиться и от него, и от адвоката, и от всех бумаг…
— Выглядит правдоподобно, — заметил Коннорс.
— Конечно, правдоподобно, — подхватил Брэйер. — Все похоже на правду, когда не знаешь ответа. Нам нужно опираться на то, что мы знаем. А знаем мы вот что: кто–то убил Клэрмонта, Вейзи и Орлова. И все это приводится к общему знаменателю — «Филдстоун гроус». Еще кто–то убил Кастильоне. Может, эти события связаны между собой, а может, и нет. В любом случае, все убийства совершены профессионалами, вряд ли мы до них доберемся, если нам только крупно не повезет. Так что же делать?
— Вот ты и должен это придумать, — ответил Коннорс. — Причем придумать хорошо, потому что мне придется обращаться к генеральному прокурору за утверждением расходов на это расследование.
— Но это не так просто, Мартин, — возразил Брэйер.
— Я понимаю. Но и операция дорогостоящая, а чем мы можем сейчас оправдать расходы? Погиб наш человек, потрачена куча времени и средств…
— Нужно попробовать другой путь, мистер Коннорс, — осмелела Элизабет. — Ведь пока мы наткнулись на след «Филдстоун гроус» — и только. А через неделю у нас, возможно, будет в руках человек, убивший сенатора Соединенных Штатов. Происходит что–то серьезное, и сейчас мы видим только начало. Даже если им удастся на какое–то время замести следы к «Филдстоун гроус», скоро мы узнаем о ней гораздо больше. Сейчас мы должны следить за всеми людьми, у которых есть связи с компанией и которые попытаются их разорвать. И тщательно их проанализировать.
— Послушай, Мартин, — поддержал ее Брэйер. — Посмотри, что получается! Они ведь из–за этого начали стрелять друг друга на улицах. Если мы будем продолжать сидеть у них на хвосте, появится чертовски хороший шанс на удачу. И это будет посолиднее, чем отсрочка уплаты налогов или грязные капиталы.
Коннорс сидел, задумчиво посасывая трубку. Наконец он произнес:
— Пожалуй, альтернативы действительно нет. Если будет нужно, я поговорю с генеральным прокурором. — Он встал, прощаясь со всеми. — Джон, мой самолет улетает через час. В Вашингтоне я жду от тебя звонка с полным перечнем всего, что тебе нужно. Включи также сумму, которая потребуется для розысков Эдгара Филдстоуна и для того, чтобы вытащить его оттуда, где он находится. Полагаю, он мертв, но лишние деньги дадут тебе некоторую свободу действий.
Он проснулся сразу, будто открыл дверь, отделяющую сон от яви. Уже много лет он не позволял себе роскоши спать расслабившись. Услышал ли он что–нибудь? Нет, просто инстинкт подсказал, что пора просыпаться. Темнота в комнате сгустилась. Он посмотрел на часы. Половина седьмого. Старик уже пять часов как ушел.
Он прислушался к дыханию пустого дома. Слабое жужжание котла в подвале, негромкий, но ощутимый звук, который издавали деревянные стены под особо резкими порывами ветра. Все это напомнило ему о детстве в Пенсильвании. Это не так уж далеко отсюда. Но времени утекло много. Словно он тронулся в путь, а оглянувшись, обнаружил, что весь его мир исчез так давно, что не осталось ни одного человека, который помнил бы о нем. Родительский дом, наверное, еще стоит, но живут в нем другие люди.
«Это надежное убежище, — говорил Эдди Мастревски. — Никто о нем не рассказывает, потому что каждому оно может пригодиться. Но я о нем знаю. Люди входят в дверь, и никто не видит, как они выходят оттуда. Насколько я знаю, хозяин превращает их в негров».
С улицы донесся посторонний звук. Он вытащил «беретту» и медленно и осторожно пошел на кухню, настраивая слух на тональность шагов, которые направлялись к черному ходу. Присев, он направил ствол в коридор. Одна пара ног слегка шаркала по асфальту — наверное, это старик. Другие звуки принадлежали женщине — шаг короче и стук каблуков. Но он не переменил позы. Почему бы старику не продать его? За пять часов можно найти покупателя.
В замке повернулся ключ, и старик крикнул в темноту: «Это я!», а потом распахнул дверь. «Проходите», — сказал он кому–то, и в проникшем уличном свете стало можно различить силуэты вошедших.
Пока старик стягивал пальто, он рассматривал женщину. Выглядела она что надо. Ростом примерно метр пятьдесят пять — не высокая, но и не слишком маленькая, чтобы бросалось в глаза. Привлекательная, но не яркая. Короткая прическа, темные блестящие волосы, слегка завитые на концах, смягчали линии лица и придавали ему тонкое очарование. О фигуре трудно было что–то сказать, но даже в плотном пальто она выглядела стройной. Она походила на милую школьную учительницу или секретаршу — не из тех, что путешествуют со своим боссом, нет, но секретаршу, которая едет в отпуск со своим мужем.
— Это Маурин, — представил ее старик.
Он кивнул в знак приветствия, она ответила легким наклоном головы, не произнеся при этом ни слова.
— Она хорошо смотрится, — оценил он. — Когда мы уезжаем?
— Это уже меня не касается. Я пойду в другую комнату, посмотрю телевизор, а вы договаривайтесь. Потом я ложусь спать. Просто оставь мои две тысячи на столике и закрой дверь, когда будете уходить. С завтрашнего утра я забуду о твоем существовании. — Сказав это, старик вышел из кухни и закрыл за собой дверь.