Училка
Шрифт:
— Да.
— От чего она умерла? — чисто машинально спросила Настя, хотя уже в следующую секунду она знала, каков будет ответ.
— Наркотики… Ее обнаружили мертвой, у нее не было документов.
— А Марьяшка? Ты будешь говорить ей?
— Не сейчас, подожду немного. Пусть подрастет.
— Но она будет ждать свою мать, будет ждать и надеяться.
— Пусть лучше ждет, чем узнает, что ее мать умерла под забором, как собака.
— Валерий!
—
— Мне просто больно за тебя, но я знаю, что все будет хорошо. Ты сильный, ты сможешь все преодолеть.
— Какая ты у меня смешная.
— Просто-напросто я говорю правду, — серьезно сказала Настя.
— Всегда?
— Почти.
Настя наклонилась и поцеловала Валерия. Она обхватила руками его голову и стала осторожно разглаживать сдвинутые брови, словно пыталась стереть следы забот и горя с его лица.
Поначалу Валерий просто лежал, позволяя Насте гладить себя и утешать, как утешают и успокаивают обиженного и уставшего ребенка. Но постепенно они поменялись ролями. Теперь уже Валерий хотел заставить Настю забыть об усталости и печали. Грусть и воспоминания о прошлом уступили место радости жизни и жажде счастья.
24
— Настя, где тебя только носит? Я уже неделю не могу до тебя дозвониться: на работе тебя нет, дома ты не ночуешь. — Даже по телефону было слышно, что Ирина раздражена и удивлена.
— Что-то случилось, Ириша?
— Это я у тебя хотела бы узнать… Что с тобой происходит?
— У меня все хорошо. Завтра начинаются занятия в школе, сегодня последний день каникул, ездили с Кириллом на выставку и в магазин за тетрадями и книжками.
— Может, ты мне расскажешь, как провела зимние каникулы? Если, конечно, это не секрет.
— Марьяшка заболела, ухаживать за ней было некому…
— А эта знойная красотка, как там ее зовут… Оксана, что ли?
— Оксана Дмитриевна. Но ведь Марьяшку тошнило несколько дней.
— А она была такая благородная, что не могла ухаживать за девочкой.
— Она предложила отправить ее в больницу.
— Марьяшке было настолько плохо?
— Первые дни ей пришлось трудно, а потом ничего.
— Только ей? А ты?
— Ты знаешь, я впервые почувствовала себя матерью. Ой, так нельзя говорить…
— Почему? Ты ей сейчас заменяешь мать.
— Теперь уже точно известно, что мать Марьяшки погибла еще летом.
— А где сейчас девочка?
— Они с мамой и Кириллом пошли гулять на горку, взяли санки.
— А ты?
— Я занята ответственным
— Я тебя отвлекаю?
— Я уже успела все убрать, а поэтому имею полное право отдохнуть. Знаешь, Иришка, мы жили эти дни как семья. Самая настоящая семья. Я убирала в доме, готовила еду, ухаживала за ребенком.
— А где была эта офисная грымза?
Настя засмеялась:
— Валерий ее на неделю отправил в командировку, чтобы она под ногами не болталась. Было так здорово!
— А как же Кирилл?
— Я ему звонила несколько раз в день. Мама на каникулах с ним много занималась, они уже почти все догнали.
— Ты не поторопилась взять Кирилла к себе?
— В каком смысле?
— Ну, ребенок может испортить тебе личную жизнь, не каждому нужна женщина с ребенком, да еще с чужим.
— Ирина, неужели ты думаешь, что я брошу Кирилла? Это было бы непорядочно по отношению к мальчику. А потом, если кому-то я буду нужна, то меня и с Кириллом возьмут.
— Прости меня, я злая… Галку не уберегла, теперь тебя обижаю.
— Что ты, Ириша! Не надо. Ты меня совсем не обидела. Знаешь, мне сейчас так хорошо. У меня все получается. Я словно летаю, мне очень весело. Я такая счастливая.
— И что дальше?
— Я не знаю.
— Как это? Вы с ним разве не говорили о будущем?
— Конечно, нет, нам просто хорошо вдвоем.
— А дети? У вас уже двое детей. О них надо тоже подумать.
— Ирина, ну зачем сейчас думать о проблемах, которые пока не стоят?
— Только смотри, чтобы тебя не обманули.
— Почему кто-то должен меня обманывать?
— Потому что ты наивная и глупая.
— Исчерпывающая характеристика, никогда не думала, что я так безнадежна. Но так или иначе, представь себе, что я почти закончила свой роман.
— Нет, Настюха, ты все-таки ненормальная! Ну какая из тебя романистка? Это же смешно, да что ты можешь знать о любви? Ты просто не можешь писать о любви…
— Ирина, если я одна, то почему я не могу мечтать о любви? Именно сейчас я, как никогда, понимаю, что значит любить и быть любимой.
— Ой, прости меня. Я не должна была так говорить.
Ирина еще долго извинялась, но Настя ее почти не слышала, ей казалось, что глухой занавес закрыл и отдалил ее от подруги. Наконец она попрощалась с Ириной, уверив ее в очередной раз, что не обижается.