Учимся всю жизнь
Шрифт:
Конечно, не в том смысле «как раньше», что наука пошла вспять, а в том смысле, что появилось много новых вопросов, на которые еще нет ответов. Человечество узнало, сколь многого оно еще не знает; поняло, сколь многого оно не понимает. Осознание своего незнания – это уже продвижение вперед. Именно это звучит в знаменитом сократовском «я знаю, что я ничего не знаю».
Зона поиска – это та зона, где уже возникли научно поставленные вопросы, где внимание науки направлено на поиски ответов на эти вопросы. Вопросы здесь сформулированы так, что ясно, каким именно экспериментом или наблюдением можно
Границы между зонами размытые, зоны постепенно переходят одна в другую. И костер науки горит неравномерно. В какие-то периоды он дает не слишком яркое пламя, но много тепла. В эти периоды люди получают много ответов на ранее возникшие вопросы. В эти периоды у некоторых людей возникает иллюзия: «современная наука знает о мире почти все самое существенное». В другие периоды пламя костра выбрасывает вверх высокий яркий язык (как при брошенной в костер большой сосновой ветке). В эти периоды ярко освещается и удаленная окрестность костра – зона поиска в нашем образе. Возникает ощущение: «Боже, сколь многого мы не знаем!» Сократовское ощущение. И хочется подбросить в костер толстые поленья – чтобы и тепло костра дошло до тех мест, недостаточно ясные контуры которых уже различил глаз.
А вокруг этой освещенной зоны поиска – зона темноты, где даже грубые контуры не просматриваются глазом. Как далеко распространяется эта зона, человек не видит. Может быть даже, что она безгранична. В этой зоне нет опоры для постановки человеком различных вопросов, на которые хотелось бы получить ответы с помощью науки. Но человеку все же хочется знать: что там? А разумно, научно поставленных вопросов нет. И тогда возникают мифы, построения, которые человек не может проверить, которые он не может ни доказать, ни опровергнуть. Это зона мифов или зона веры. К науке она отношения не имеет, она лежит за пределами науки. Уменьшается ли зона веры по мере разгорания костра науки и расширения зоны знания и зоны поиска? Я бы затруднился дать на этот вопрос четко положительный ответ. Ведь если эта зона безгранична или даже просто необозримо велика, то невозможно всерьез говорить об ее уменьшении, если какая-то ее небольшая часть переходит в «оттаявшую» и «освещенную» зоны. Зачерпнув в море ведро воды, бессмысленно говорить, что воды в море стало меньше.
Чем же различаются возникающие у человека вопросы в зоне поиска и вопросы в зоне мифов и веры? Первые из них – это научные вопросы, вторые – лежат вне науки.
Научные вопросы можно задать Природе. Планирование естественнонаучного исследования начинается с того, что естествоиспытатель четко формулирует свой вопрос. (Слово «естествоиспытатель» здесь точнее, чем слово «ученый».) Затем следует продумывание того «языка», на котором можно задать этот вопрос Природе, чтобы она поняла и ответила на языке, понятном исследователю. Это и есть планирование эксперимента. А Природа – капризная собеседница. Не на каждый вопрос она готова отвечать. На нечетко поставленный вопрос она может дать столь же нечеткий ответ, допускающий различные толкования. Очень не любит она отвечать на вопросы – как происходит то или иное явление и почему происходит нечто. Природа в своих ответах предпочитает обходиться лаконичным «да» или «нет». Поэтому вопросы, задаваемые Природе, лучше всего задавать в форме: «А не происходит ли это таким-то образом?» или «А не потому ли это происходит, что…?». Иначе говоря, естествоиспытатель, желающий задать Природе вопрос, должен иметь исходную рабочую гипотезу о возможных (с его точки зрения) ответах. Он должен заранее предвидеть возможные результаты задуманного им эксперимента – те результаты, которые подтвердят правильность исходной гипотезы, и те результаты, которые опровергнут правильность гипотезы. Если же быть более точным, то надо было бы сказать не «подтвердят», а «сделают более высоко вероятным». Для увеличения уверенности в правильности (или неправильности) исходной гипотезы нужны дальнейшие эксперименты.
Именно такие научно поставленные вопросы возникают в зоне поиска – в зоне, где видно уже достаточно, чтобы строить гипотезы и искать пути их проверки.
Но человек – существо весьма любознательное, и ему хочется знать, что делается и в третьей, самой удаленной и не освещенной костром науки зоне. И он пытается сказать себе что-то о том, что же там такое. Но эти высказывания не являются научными гипотезами и не могут послужить основой для плодотворного диалога Человека с Природой, так как на их основании не может быть поставлен эксперимент, который либо подтвердит,
Итак, в зоне, не освещенной светом науки, не возникает научных гипотез и поиска ответов, какая из гипотез верна. Это – зона мифов, зона веры. Зона, лежащая вне науки. И возникающие у человека идеи о том, что творится в этой зоне, лежат вне науки: они не могут быть ни подтверждены, ни опровергнуты научным экспериментом. Они могут удовлетворять желание любознательного человека поразмыслить и пофантазировать о том, что делается в зоне, лежащей за пределами освещенной наукой части мира. Но все это за пределами науки.
Из самой отдаленной, не освещенной костром науки зоны человек не получает сколько-нибудь различимых сигналов. И он активно заполняет недостаток информации о том, что творится в этой недоступной его чувствам зоне. Когда молчит «рецепторная составляющая» системы восприятия, включается ее «активная составляющая». Видение сменяется видениями, зрение – призраками. Как в сумерках.
Работа активной составляющей сенсорных систем формируется культурой, в которой живет человек, его личной судьбой, его воспоминаниями и ожиданиями, прогнозами, идеалами и опасениями, надеждами и страхами. Они могут иметь очень личный, специфический для данной личности характер. Иногда у душевнобольного человека они принимают характер бреда, галлюцинаций. Но и в этом случае они порождаются окружающей данного человека культурной средой. Недаром содержание бреда различно в разные эпохи, а в одну и ту же эпоху – у людей, принадлежащих к разным культурным слоям. Так, например, сейчас практически не встречается бред одержимостью «нечистой силой». И соответственно, чаще встречается бред влияния с помощью излучения, бред «вытягивания мыслей» больного с помощью каких-то хитрых электронных приборов. (Подробнее об этом можно прочитать в статье автора «Физиология активности в сенсорной сфере – восприятие, иллюзии, галлюцинации», опубликованной в «Независимом психиатрическом журнале», 1997, № 4, с. 27–31.)
Если сформированные человеком образы, заполняющие зону мифов, таковы, что оказываются созвучными другим людям той же культуры, соответствуют их готовности принять эти образы, они, эти образы, распространяются и становятся образами в сознании широкого круга людей этой культуры. Тогда эти образы – продукты определенной культуры – уже сами становятся существенной частью данной культуры, активно влияющими на жизнь людей, формирующими взгляды следующих поколений, иногда направляющими их жизнь, влияющими на судьбы этих людей, а порой и целых народов. Большую роль они играют в формировании этических и эстетических ценностей культуры. По мере того как удается сделать тот или иной вопрос из зоны веры и мифов объектом научного исследования, он переходит в зону поиска: зона поиска расширяется за счет зоны веры и мифов.
Эрудит – это человек, в поле внимания которого лежит в основном зона знания. Исследователь, естество испытатель – это человек, в чьем центре внимания лежат вопросы, ответов на которые он не знает. Но вопросы эти – научные, то есть такие, которые можно задать Природе и получить ответ. Это и делает исследователь. Область его деятельности – зона поиска. Исследователи расширяют наши знания за счет зоны поиска. А те немногие, которым удается преобразовать вопросы из зоны веры и мифов в научно поставленные вопросы, – это научные гении. Они расширяют зону поиска за счет зоны веры и мифов, они ставят научные вопросы там, где прежде их невозможно было поставить.
Расширение зон – необходимая для науки вещь. А насколько такое расширение окажется возможным, зависит от познавательных возможностей человека и от времени, которое «отпущено» человечеству, способному к познанию.
Расширение зоны знания и зоны поиска не поведет к исчезновению зоны мифов. Но содержание мифов будет меняться. А вера в то, что научное познание сможет прояснить много нового в еще не познанной части мира, является стимулом для дальнейшего развития науки. Подробнее на этом я остановился в статье «Активность и заполнение информационного дефицита» (журнал «Вопросы философии», 2005, № 4, с. 86–92).