Учитель моей дочери
Шрифт:
Едва держусь на ногах. А он отпускает мои губы, но тянется к уху и, отодвинув в сторону волосы, страстно шепчет, прогуливаясь губами по шее. Всё происходит очень быстро, всё же кругом люди, но я уже теряю связь с реальностью. Наша страсть сведёт нас обоих в могилу.
— Я покажу тебе кое-что. — Тянет за руку, усаживая на диванчик за столом.
Обращаю внимание на Марго, она бегает вокруг огромного аквариума в центре зала. Далеко от нас, но в поле зрения. К ней присоединяются другие дети. Здесь ещё есть детская игровая зона,
А Лёша достает телефон и заходит в раздел картинок, листает сохранённые фотографии. При этом под скатертью запускает руку мне под юбку и страстно царапает ногу, не ногтями, а пальцами, но даже через капрон я ощущаю приятную сладкую боль.
— Сегодня мы попробуем вот это, — показывает он мне целую таблицу со специальными позами для беременных.
Завидев эти веселые картинки, я прыскаю со смеху, но при этом ощущаю мощный прилив возбуждения, предвкушения, страсти, влечения. Мой озабоченный, ненасытный педагогический кобель. Обожаю его, от кончиков волос до пальцев на ногах. С ума по нему схожу, с самого первого взгляда.
Тихонов кладет руку на спинку позади меня, и фактически я уже сижу в его объятиях, чувствуя лопатками твердую спину. Он снова наклоняется к уху. Такой сильный, сексуальный, горячий красавец. Мужчина, от которого у меня кровь бурлит в жилах.
— Слышал, что у девушки в твоём положении очень чувствительная грудь, и она может кончить только от того, что мужчина покусывает, сосёт и облизывает её соски. Я планирую изучить этот вопрос и не остановлюсь, пока не добьюсь подобного результата, — шепчет он, подмигивая.
Затем берёт стакан и как ни в чем не бывало пьёт воду.
А меня от таких эротических откровений парализует, перед глазами встают картинки, я приоткрываю вмиг пересохшие губы. Здравый смысл и материнский долг — это единственное, что сдерживает меня от желания забраться к нему на колени и потереться о заметный под скатертью внушительный бугор в брюках. Хорошо, что эту Эйфелеву башню вижу только я.
— А еще я планирую трахать тебя языком, Belle... Я так соскучился по твоему сладкому вкусу. Мечтаю вылизать твои шелковистые складочки и, возможно, — вальяжно пожимает плечами, — я позволю тебе кончить ещё раз.
Он усмехается, а я смотрю на него таким остекленевшим взглядом, что впору применять шокотерапию. Непроизвольно сжимаю под столом бедра.
— Может быть, попросим счёт? — смотрю я на его рот, ошалело преследуя взглядом ловкий язык, мелькающий между белых зубов.
— Мы ещё ничего не заказывали, — хохочет, — малыш, не торопи события.
— Тогда давай побыстрее, очень хочется домой.
Лёша заливисто смеётся.
— А ещё я читал…
Он ласково поправляет мои волосы.
— Может, не надо? — хриплю.
Но он слишком упрям, чтобы слушаться.
— Что девушкам в это чудесное время очень нравится, когда мужское достоинство, — переходит на совсем тихий шепот, — входит очень медленно, но при этом глубоко, по самые яйца, постепенно растягивая её и доставляя новые, совершенно незабываемые ощущения.
Я туплю! От напавшего внезапно возбуждения чувствую себя дурной и пьяной. Смотрю в одну точку. Так и сижу с пересохшими губами и слегка приоткрытым ртом.
К нам подходит официант, и Алексей разговаривает с ним как ни в чём не бывало.
Дальше мы обедаем. А я жду только одного: когда же наступит ночь. Говорят, некоторых женщин в этот интересный период отворачивает от мужчин, другие, наоборот, становятся озабоченными. Кажется, я отношусь ко второму типу.
Он везёт нас домой. Лёша открывает дверь, и Маргаритка, помыв руки и довольно напевая популярную песенку, сразу же бежит в свою комнату.
Мы переехали к Тихонову, как только в его квартире закончились перепланировка и ремонт. Теперь у моей дочери есть своя, полностью оборудованная для школьника комната, а у нас — огромная спальня и гостиная. Все комнаты отделены дверями.
С Тихоновым я постоянно отдыхаю, он окружил меня такой заботой и вниманием, что я растеряла всех клиентов. Думаю, позже придётся нарабатывать новую базу. Но я абсолютно счастлива тем, что есть сейчас, и не хочу думать о работе. Я обленилась, а денег и так хватает.
Вечер пролетает в разговорах и играх. Я помогаю дочери мыться, читаю сказку и, оставив ночник, выскальзываю из её комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
И аккурат между гостиной и спальней, в полумраке коридора, где отчего-то не горит свет, я натыкаюсь на самого шикарного в мире мужчину. По приходе домой я приняла душ, но снова надела всё то же синее платье с глубоким декольте и ходила нарядной, хотелось быть для него красивой.
— Итак. — Проводит он пальцем по кромке выреза, изучая меня хищным взглядом. — Сейчас я буду проверять теорию с грудью.
Он медленно гладит кожу, обжигая прикосновениями, забираясь всё дальше, но не задевая соски. Смотрит мне в глаза. Всё делает постепенно, едва трогает, возбуждая, дразня и играя, но никак не даёт мне того, чего я действительно хочу. Это невыносимо и в то же время обалденно. Сжалившись, Лёша касается потемневших горошин. Щиплет, тянет пальцами сразу два соска, крутит, поглаживая и играя. И я готова сдохнуть за это невероятное ощущение.
Поймав мою реакцию, он резко опускает голову и кусает острые пики, втягивая их в рот, облизывая, пуская по телу яркие, ни на что не похожие и ни с чем не сравнимые стрелы возбуждения. Я впадаю в маразм, мне ничего уже не надо, лишь бы он продолжал это делать. Мой первый муж не хотел меня беременную, вслух не говорил, но всё время избегал, переживал за ребёнка. При этом считал пузатых женщин несексуальными, поэтому ничего подобного в первую беременность я не испытывала.
Непроизвольно откидываюсь на стену, издавая череду тихих стонов.