Учитель вранья
Шрифт:
Таська отрицательно покачала головой, а вслух наконец сказала:
– Зачем?
– Не знаю. Многие просят. А чего ты хочешь?
– Ничего.
– Да ладно, ты не стесняйся. Я же знаю, сюда все приходят как будто в гости, а на самом деле что-нибудь попросить. Потому что этот дом уже превратился в Дом Интересных Вещей и Развлечений. Игрушек здесь знаешь сколько? Больше, чем в любом магазине. Одних кукол четыре тысячи шестнадцать. Или даже больше. Давно не пересчитывал. И посмотрела бы ты, какие все чистенькие, как аккуратно сидят на местах! Не то что у некоторых детей. Потому что ими никто никогда не играл.
– Зачем же они вам? – немного осмелела Таська.
– А, достались от прежнего хозяина. Он собирал игрушки и всякую всячину, выпрашивал в подарок ко дню рождения или брал просто так. Всё копил. А играть жалел, боялся, чтоб не испачкались. А я – пожалуйста, всем даю.
– Ой! – охнула Таська
Ей захотелось спросить про этого прежнего хозяина: кто он такой и почему он прежний? Но не спросила, а сказала вместо этого совсем другое.
– А я знаю, – сказала, – кто вы. Вы кот Брысь.
– Верно, – удивился кот. И ухмыльнулся – он казался очень довольным. – А откуда ты меня знаешь?
– Про вас… – тут она вспомнила, что учитель вранья велел никому про него не говорить. – Про вас в одной книжке написано… А этот прежний… – решилась наконец она. – Вы его… съели?
– Что? – Кот даже не сразу понял. – Съел? – Тут до него дошло, и он засмеялся мурлыкающим смехом. – Ты, может, принимаешь меня за Кота в сапогах? Так это всё сказки! Неужели ты веришь сказкам? Такая большая! Зачем коту сапоги? С какой стати? Они тяжёлые и всегда жмут. Гораздо удобнее в тапочках. Особенно если они, как у меня, с когтями, чтоб можно было чесаться. Я и мышей давно не ем. Даже если в них кто-нибудь превратится. Насмешила! Я люблю что-нибудь повкуснее. Если хочешь знать, я Жар-Птиц развожу. Откармливаю в клетках, как индюков. У прежнего хозяина было несколько яиц, я для них инкубаторы устроил. Огнеупорные. Уже четыре штуки вывелись. Они, пока молоденькие, так ярко светятся, прямо смотреть больно. А когда откормишь их хорошенько, становятся просто разноцветными. Как обычные павлины. Ну, может, чуть-чуть не такие яркие. Зато смотри на них сколько угодно. Хочешь, покажу? Ты ведь наверняка не видела живой Жар-Птицы?
– Нет, – сказала Таська. Жар-Птицы она действительно не видела, но смотреть, как их откармливают в клетках, почему-то не захотелось.
– Не хочешь, как хочешь, – покладисто сказал Брысь. – А мне вот интересно проверить, можно ли раскормить Жар-Птицу до страуса. Петуха пробовал раскормить – не получилось… Ну, может, хочешь посмотреть ночную лампу. Она знаешь какая: чем ярче светит, тем сильней становится темнота. Ну, у меня в доме столько всего интересного – ходить никуда не надо! А то, знаешь, предки у меня были такие разные – хоть разорвись. Предки по отцу всё искали каких-нибудь приключений. То на пиратском корабле плавали, тонули, горели, еле в живых оставались. То отправлялись куда-нибудь на далёкий Север, мёрзли, голодали, только бы не сидеть на месте. На одном месте они, видите ли, скучали, им, видите ли, было неинтересно. А предки по матери все были, наоборот, домоседы. Им лишь бы в тепле греться, сытно есть, спать на тёплой печке и чтобы никто не обижал. Ну а мне что же делать? Я прямо мучился от такого несовместимого наследства. Честно признаюсь, мне нравится жить дома – это на меня предки по матери влияют. Но в то же время хочется, чтобы было интересно, понимаешь? Это отцовская кровь говорит. И вот только в этом доме у меня получилось всё вместе: можно не выходить за порог – здесь столько всего интересного, столько всяких приключений! Не соскучишься. Особенно если в гости придёт кто-нибудь…
– А прежний хозяин… – осторожно решила всё-таки напомнить Таська, – он где?
– Да здесь где-нибудь бегает.
– Как это – бегает?
– Обычно… Вон, наверное, он.
И Брысь показал Таське на странное существо, которое неторопливо перебегало через комнату. Это был поросёнок, но не обычный, а тоже раскрашенный и главное – с прорезью на спине. В животе у него что-то позванивало на бегу.
– Ой, кто это? – вздрогнула Таська.
– Копилочный поросёнок. У тебя никогда таких не было? В прорезь бросают монеты – слышишь, они там бренчат? А когда накопишь денег и захочешь достать, поросёнка надо разбить.
– Это вы… это вы его превратили?
– Что ты! Я и не умею. Это он сам.
– Но вы же говорите… это сказка…
– А он превратился по-настоящему, это гораздо интереснее. Должен тебе сказать, что самое замечательное в этом Доме Интересных Вещей – Зеркальный зал. Там всякие зеркала. Есть зеркало не простое, чтоб перед ним наряжаться, а такое, что посмотришь – и увидишь себя в любом наряде, какой хочешь.
И действительно, вслед за копилочным поросёнком через комнату прошествовали какие-то непонятные существа. Какая-то длинная-предлинная собака просеменила на восемнадцати ножках. Прошёл на высоких, как ходули, лапах цыплёнок с дымящейся трубкой в клюве. Прокатилась на мелких колёсиках толстая зелёная гусеница. Переворачиваясь на ходу, двигалась головоломка из проволочек, с каждым поворотом меняя свой вид.
– А? Вот умора! – веселился кот. – В кино ходить не надо. Я сам однажды чуть не попался, теперь берегусь. Жду, когда придёт кто-нибудь. Только редко бывают гости. У прежнего хозяина почему-то была дурная слава – всех распугал. Но теперь стали наведываться. Вот как раз перед тобой приходили двое. Один здоровенный, с роялем на ремне, представляешь? Другой со скрипкой. Искали какую-то книжку. Старушка, говорят, какая-то оставила её за зеркалом, которое теперь у меня. Я говорю: а, знаю, знаю, видел какую-то книжку за рамой, только за ней, говорю, надо туда, через раму, и сходить. Вру, конечно, ничего я на самом деле не видел, просто мне интересно. Повёл их в Зеркальный зал, сам остался у двери, смотрю, что будет. А они подошли к какому-то зеркалу, посмотрели – и представляешь, ничего в нём не увидели! Это было зеркало, которое не отражало ничего. И некого стало отражать, потому что вместе с отражением их и самих не стало видно. Они в невидимок превратились.
– Ой! – испугалась Таська. – И где же они?
– Ушли, наверно, за ту сторону зеркала, где их не видно, где-то там бродят.
– А разве нельзя превратиться обратно?
– Можно. Я однажды сумел. Иногда бывает для этого достаточно посмотреть в другое зеркало. Только надо правильно угадать, в какое. А то будешь превращаться всё дальше и дальше, совсем уже неизвестно в кого. Говорю же, сам еле выбрался. Иногда нужно, чтоб кто-то тебе помог. Зависит от зеркала… Вон, опять бежит, – засмеялся Брысь и показал на копилочного поросёнка, который, звеня монетами в брюхе, пробегал через комнату обратно.
– А он, значит, не сумел превратиться обратно? – пожалела его Таська. – Бедненький!
– Почему бедненький? Он, может, сам не хочет обратно, ему так нравится. Он больше всего в жизни любил копить – теперь ему хорошо.
Поросёнок возвращался не один. Следом за ним пробежал второй точно такой же, потом третий, четвёртый.
– А эти откуда? – удивилась Таська.
– А это в том зале ещё одно зеркало есть. Не знаю, как его назвать. Множительное, что ли? Например, у тебя есть конфета, а ты хочешь, чтоб стало две. Покажешь её зеркалу – в нём будет точно такая же конфета. Причём настоящая – можно её взять. Покажешь две конфеты – бери из зеркала четыре. Сколько хочешь. И не отличишь одну от другой. Вот этот здешний хозяин, как стал копилочным поросёнком, полюбил в это зеркало смотреться. Чтоб денег у него стало ещё больше. Глянул раз – поросят стало двое, и в каждом звенят монетки, понимаешь? И оба одинаково жадные. Посмотрели в зеркало оба – стало их четверо. Теперь я уж сам не знаю, сколько их тут бегает. И денег теперь в них полно.
– Зачем же столько?
– Как – зачем? Можно купить новые копилки. Хочешь взять одну?
– Нет.
– Ну, может, хочешь новый наряд? Я тебе дам посмотреться в такое зеркало – ахнешь!
– Не хочу.
– А чего же ты хочешь?
– Хочу домой! – заревела вдруг Таська. – К Тиму!
– А, ты просто потерялась? – догадался Брысь. – Ну, это совсем легко устроить. Я же говорил, здесь для этого специальное зеркало. Посмотришь в него, увидишь, кого хочешь, – и через раму к нему.