Удар иглы
Шрифт:
– Мы встретимся, Эрлих-х-х! – Вопль моего извечного врага колыхал фиолетовую дымку и уносился куда-то вдаль.
А потом для меня все кончилось. Я вернулся в теплый, ясно очерченный мир. Теперь я был не начальником уголовного розыска Аргуновым, а инженером Курнаковым. Точнее, я был одновременно и тем и другим. А если быть совсем точным, я и был одним человеком, прожившим эти две жизни и обреченным еще на многие жизни…
Я был стар и немощен. Мой дух находил все меньше соприкосновения с дряблым, слабым телом Курнакова. Я прожил на земле очень долго,
Мигал шар, стоящий на столе. В нем не было свечи, не тлел фитилек. Шар просто горел как напоминание о великих цивилизациях, которые тысячелетия назад владели Землей. В его меняющемся с розового на зеленый и красный свете я исписывал страницу за страницей. Мой труд близился к завершению, а значит, смерть уже стоит у моего порога. Это мое последнее дело, а после мы, костлявая, столкнемся с тобой лицом к лицу Наверное, ты хорошо запомнила меня и не прочь будешь припомнить все свои прошлые проигрыши. Ничего, я не держу на тебя зла. Ты только выполняешь свою очистительную работу…
Я, инженер Курнаков, макаю пером в чернила и продолжаю писать. Строчка за строчкой. Лист за листом. Может, местами патетично и мелодраматично, местами блекло, поскольку чернила не в силах выразить весь огромный искрящийся мир, но я дописываю историю своей жизни… Ну, тупая голова…
«Ну, тупая голова», – выругал я себя. Угораздило же меня ввязаться в эту драку! Ну, поубивали бы они друг друга – глядишь, и мои проблемы все бы разрешились наилучшим образом. Так нет, влез! Обидно было до слез. Обидно за свою молодую жизнь, за то, что только что собственными руками вырыл себе могилу. Вот найдут меня, военного инженера, православного человека мертвым на мусульманском кладбище, да еще в такой одежде – что подумают? Да ничего не подумают. Не узнают. Погребут вместе с другими по мусульманскому обычаю, а то и просто закопают. Кто будет разбираться?
Что делать? Бежать? Бесполезно – с двух шагов он пристрелит меня без особого труда. Тихо ждать своей участи? Так тоже вроде не годится. Гордо бросить перед смертью какую-нибудь высокопарную фразу, чтобы видел, как умирает русский человек, да что-то в голову ничего не лезет.
– Что же, стреляй, отец Пафнутий!
Я думал, в моих словах прозвучат презрение и ирония, но, похоже, это не очень-то удалось. Лже-Никитин усмехнулся и… Этого я не ожидал. Он вытер кровь со лба и бросил пистолет к моим ногам.
– Заряжен. Возьмите, и мы будем на равных. Вы должны выслушать меня. Выслушать и помочь.
Он скривился от боли и ощупал подвернутую в конце схватки лодыжку.
– Хорошо, – кивнул я.
– Я знал, что мы снова встретимся. Знал, с той самой минуты, как впервые столкнулся с вами на том захудалом постоялом дворе. Бы правы, тогда меня звали отцом Пафнутием.
Он откинулся, прикрыл глаза,
– Сейчас я окончательно приду в себя, и мы остановим Массауса. Иначе… Иначе здесь вскоре разверзнется земля и будет пламенеть и пылать геенна огненная. И вы… вы поможете мне!
– Сомневаюсь, – настала моя очередь усмехаться. – С меня довольно, и помогать в чем-то слугам саганы мне вовсе не хочется. Тем более участвовать в ваших внутренних распрях.
– Массаус слишком коварен и умен. Он знает то, о чего простым людям не додуматься и за двести лет. Ты знает, как камень сделать огнем, – продолжил лже-Никитин, будто не слушая меня.
– Чепуха какая-то…
– Под крепостью и в ее окрестностях имеются пустоты, а также редкое сочетание минералов. Если направить определенным образом взрывную волну, через несколько минут тут будет все пылать, Живого человека не останется. Но не это страшно.
– А что страшно? – Я почему-то начинал верить ему.
– Верхняя точка дуги. Здесь она, эта точка. Точно здесь! При таком раскладе сил может повернуться ось.
– Что?..
– Нет времени объяснять. Пошли. Мы должны остановить его во что бы то ни стало.
Он пошатывался, а я помогал ему идти. Властность, исходившая от этого человека, подавляла меня, и я верил ему. Хотя, казалось, имел все основания сомневаться в правильности моих поступков. Я не понимал, почему лже-Никитин хочет помешать кривоногому барону, но подумал о том, что все беды мои, моих друзей и русской армии происходили до сих пор по вине этого барона. И я готов был заключить временный союз с кем угодно, лишь бы остановить главного врага. А еще лучше – отомстить и за свои мучения, и за смерть Терехина, покарать за многие и многие его грехи, даже те, о которых мне ничего не известно. Мы шли по подземному ходу. По мере продвижения тьма сгущалась.
– Я ничего не вижу. Как мы найдем его? – прошептал я.
– Массаус думает, что не найдем.
Казалось, Магистр видит в темноте, поскольку он уверенно двигался вперед, и я уже почти его не поддерживал.
– Почему же вы не обезвредили взрывное устройство, если знаете, где оно?
– Я не знаю, где оно. Но я чувствую, куда пошел Массаус. Только бы успеть. Он приведет в действие адскую машину такой мощности, о какой вы и не подозреваете, и это произойдет, когда солнце на часах Великого Смракха коснется серебряного шеста. Не раньше, но и не позже.
Какая-то иная действительность, чье присутствие смутно ощущалось мной, о которой судить я мог только из обрывков подслушанных разговоров, теперь прочно входила в мою жизнь. Точка дуги, вторые врата, часы Смракха, Мудрые… Господи! Что же все это значит?
Насколько я понял, подземный ход давно кончился, и теперь мы углубились в какие-то естественные пещеры и пустоты, о которых ничего не знают и местные жители. Во всяком случае, я о них ни от кого не слышал.
– А как он сам надеется выбраться?