Удар невидимки
Шрифт:
– Только кратко, доктор.
Врач кивнул:
– Вот именно так светлые воины ислама ждут великого откровения своего небесного Господина. В постоянной несокрушимой готовности, занеся над головой неверных карающий меч, шагнув вперед, напружинив мускулы; ожидая не помощи и поддержки от Господина, но лишь указующего взгляда или намека…
– Да вы просто великий правоверный поэт, доктор, теперь мне все стало ясно, спасибо. Только как это все проявится фактически? Чего и когда нам следует ожидать?
Недовольный, что его так бесцеремонно оборвали, медик задумался теперь надолго.
– Не знаю. Повторюсь: это пока единственный
Собеседник чуть было не взорвался, но вовремя понял, что доктор вовсе не шутил, а был искренен в своей вере. А врач продолжал:
– …И ведь вовсе не богатырский организм! Он перенес множество физических страданий, – теперь доктор посмотрел на собеседника угрюмо и неодобрительно, – это я к тому, что в …э… работе с ним вряд ли принесут положительный результат ваши обычные …э… методы воздействия. У него дух и тело настоящего воина! Этот неверный никогда не станет вашим другом. А сроки… Что ж, думаю, что через 3–4 дня мы вернем ему сознание. Тогда уже ему не потребуется никакой раскачки, он сразу вступит в бой.
– Говорите, «не станет другом»? – Доктор утвердительно наклонил голову. – Что ж, попытаемся, чтобы он не стал нашим врагом.
В Москве, получив допуск к разведывательным данным по Ирану, собранным ФСБ, ГРУ и даже пограничной службой, Талеев очень пожалел, что раньше ему не приходилось близко сталкиваться с этой удивительной древней страной. Разобраться самому заочно во всех хитросплетениях ее внутренней и внешней политики оказалось чрезвычайно трудно, практически невозможно.
К тому же катастрофически не хватало времени: похищать человека «про запас» никто не станет. Значит, что-то неминуемо должно произойти в ближайшее время. А еще дамокловым мечом висел главный вопрос: зачем похитили Сергея Редина? Гера понимал, что ответ на него тут же открывал путь для целенаправленных оперативных действий. Но… Даже навскидку все предлагаемые версии выглядели неубедительными или фантастическими и вздорными. Пришлось снова отказаться от попыток разобраться в первопричинах похищения и сосредоточить все усилия на подготовке общей операции по Ирану. Анатолий определил это все как «удар по площадям».
От официального журналистского прикрытия Талеев отказался сразу: он не мог позволить себе быть постоянно на виду. Кроме того, несмотря на вполне добрососедские отношения с Советским Союзом, а затем с Россией, да и со своими вновь образовавшимися северными соседями из числа бывших советских республик, Иран был страной закрытой, отношение к иностранцам – настороженным, а в некоторых районах просто враждебным.
Основные сведения Гера надеялся получить у нашего резидента в Тегеране, а пока по агентурным данным определил 2–3 места, где национальные спецслужбы имели свои лагеря подготовки или крупные центры сбора и обработки информации.
Действовать решили двумя небольшими группами, проникнув на юг страны через порт Харк, а на север – через границу Ирана с Арменией, на погранзаставах которой несли службу российские военные и могли обеспечить безопасность нелегального проникновения.
Сам Талеев пойдет со второй группой. Хотя на каждом направлении существовали секретные лагеря, которые необходимо было проверить, Гере как-то сразу приглянулось одно место
Маскироваться под местных жителей было глупо, тем более что во многих районах Ирана работали российские специалисты: строили ГЭС и дороги, прокладывали линии электропередачи и даже разведывали залежи полезных ископаемых. Вот под геологов и строителей «выправили» надежные документы, обговорили все нюансы связи, возможные пути отхода и обозначили точную дату начала операции.
«Продержись еще немного, Серж!»
– Посмотрите! – доктор ткнул пальцем в один из мониторов, – он приоткрыл глаза!
Тут же операторы вывели изображение еще на несколько экранов, и все, находящиеся на главном посту, смогли увидеть картинку из спецпалаты в 4-м блоке.
Пациент не просто открыл глаза. Он пошевелил руками; сначала осторожно, начиная с пальцев, а затем широко развел их в стороны, проверил подвижность каждого сустава. То же самое он проделал с ногами. Потом приподнялся на локтях и сел.
А для Сергея Редина это было далеко не первое «ознакомительное мероприятие». Он пришел в себя уже некоторое время назад. Трудно было сказать точно, когда именно, потому что часов в палате не было, как и окон, а неяркий свет всегда оставался постоянным. Сергею пришлось ориентироваться на то, как часто меняли капельницы, делали уколы и, вообще, появлялись посторонние в палате. Он считал, что прошло около двух суток. Приходящие люди были или абсолютно молчаливы, или переговаривались между собой на незнакомом Сергею языке, лишь изредка переходя на английский, познаний в котором Редину все равно не хватало, чтобы понять, где он находится и как сюда попал. Последним его реальным впечатлением было Женевское озеро в Лозанне и тихая узкая швейцарская улица по дороге в отель.
Впервые очнувшись, Редин не стал звать кого-то или пытаться самостоятельно слезть с кровати. Интуиция подсказала ему, что неплохо бы сначала осмотреться и сориентироваться. Делал он это чрезвычайно осторожно, когда никого в палате не было, сквозь едва приподнятые ресницы. Шевелиться себе не позволял. Сразу удивило отсутствие окон. Потом оказалось, что среди обслуживающего персонала нет ни одной женщины. Это в больнице-то! И уж вовсе непонятным был язык. Так какая же это, к черту, больница! Да и не страдал Сергей пока никакими хроническими заболеваниями. Сердце было еще более-менее, да и в остальном… Кроме многочисленных шрамов и переломов, разве что иногда геморрой.
После очень осторожного, тщательного и неторопливого самообследования Редин понял, что на его теле не добавилось ни одной новой царапины.
«Может, я в психушке? Крыша поехала, галлюцинации?»
Однако ремней на нем не было, а из книжек Сергей знал, что настоящие психи такими вопросами не задаются. «Ладно, – подумал он, не найдя разумного объяснения своему положению, – пусть «они» делают первый шаг. У меня терпения хватит».
Но потом пришла другая мысль, и появился новый план.