Удар судьбы
Шрифт:
Проехав ворота, арба — а следом за нею и слуги, — не спеша, покатила по неширокой степной дороге, поднимая колесами желтую скрипучую пыль. По обеим сторонам дороги росли невысокие деревья и кустарники, кое-где изредка виднелись поля, колосившиеся, на Лешкин взгляд, довольно-таки скудно. Куда веселее было глядеть на виноградники и сады — уж этого добра здесь хватало.
Дорога казалась пустынной, лишь пару раз попались встречные повозки — такие же арбы. Сидевшие в них люди здоровались с Ичибеем без особого энтузиазма, впрочем, и хозяин тоже не очень-то приветливо им кивал. В синем небе все так же неудержимо сверкало солнце, становилось
Ичибей хлопнул по плечу кудрявого возницу, и тот проворно натянул над арбою полог, укрепив его на четырех тонких шестах. Лешка вздохнул — судя по этому действию, идти было еще долго. А как надоело уже! Все надоело. И эта унылая дорога, и угрюмые слуги, и ядерно-палящее солнце, и скрипучие колеса арбы…
Что такое? Лешка дернул головой, внезапно услыхав песню. И кто тут мог петь, неужто бритоголовый? Нет, уж слишком нежный и тонкий был голосок. Ага — это ж возница ублажает хозяина! А песня ничего, веселая, чем-то похожая на детскую считалку или песни «Рамштайн»:
Раз, два, три!
Посмотри!
Пионеры там идут,
Песню Ленину поют!
Да, очень похоже! Именно так возница и пел. Еще и в ладоши прихлопывал.
Раз, два, три,
Раз, два, три…
С такой песней идти стало гораздо легче и веселее. Ноги шагали сами собой, в такт ритмичной мелодии. Эх, еще б добавить бас и барабаны!
Лешка засмеялся, представив себе установленную на арбе ударную установку или хотя бы большие дискотечные колонки с пультом.
Раз, два, три,
Посмотри…
Здорово бы было! А если звук погромче врубить, может, и хозяина бы с арбы унесло! Валялся бы сейчас на песке, ругался, как бригадир Василий Михалыч на слесарей-пьяниц. Лешка вдруг загрустил, вспомнив колхоз «Светлый путь», практику, трактор. Вечера в сельском клубе… Чувство жуткой горечи, обмана и несправедливости нахлынуло на него с новой силой. Ну почему все так? Зачем? Так ведь просто не может быть… Не может.
Арба резко остановилась, и Лешка едва не врезался в нее лбом. Что такое? Приехали? Нет… Оказывается, лишь сделали остановку у узенького ручья. И как его еще заметили-то, в траве?
Напоили быков, напились сами. Вода оказалась противной, какой-то солоноватой и теплой, почти горячей, но все же это было вода. Пришлось пить и такую, ледяного, из холодильника, квасу или пива ведь никто не подаст! Придется пить, придется…
Утолив жажду, отправились дальше. Лешка как-то совсем перестал обращать внимание на солнце, жару и пыль, наверное, привык, а, скорее, просто стало уже все равно. Сколько они добирались до места назначения, парень не мог бы сказать — может, полдня, а может, и больше. Складывалось такое впечатление, что отмахали уже километров двадцать, а то и все двадцать пять, когда наконец быки, резко дернувшись, прибавили шагу, почуяв родное стойло. Приободрились и парни с корзинами, переглянулись, повеселев — оба тощие, смуглые, горбоносые, чем-то напоминающие общипанных орлов.
— Хей, гей! — приподнявшись в арбе, звонко закричал возница. — Хей, гей!
На крик его тут же откликнулись, и Лешка с любопытством вытянул шею. Впереди, на горном отроге вздымалась сложенная из плоских
Искоса рассматривая двор, Лешка чувствовал спиной любопытные взгляды. Вот кто-то пробежал. Вот — хихикнули. Вот уронили чашку или кувшин.
Парень быстро оглянулся — нет, все пустынно. Двор, хозяйственные постройки, две крытые соломою хижины. Собака — огромный злой пес — на привязи. Интересно, почему ж он не лаял? Наверное, чуял хозяина, но лаять от радости был не приучен.
По знаку хозяина, Лешка вместе с двумя парнями разгрузили арбу и занесли корзины в амбар, после чего парни куда-то свалили, оставив только что купленного раба одного. Так и стоял Лешка посреди двора, моргал глазами, любуясь начинающимися прямо за домом предгорьями. Впрочем, ждал он недолго. Из дому вышел огненно-рыжий парень примерно одного с ним возраста, одетый в какую-то рваную безрукавку из козьей шкуры и узкие короткие штаны.
— Меня зовут Владос, — произнес парень по-русски. — Хозяин велел показать тебе твое место и объяснить наши порядки. Знаешь какое-нибудь ремесло?
Лешка отрицательно покачал головой.
— Это плохо, — усмехнулся Владос. — Тогда сейчас пойдешь таскать камни для новой ограды. Вот твой дом, — он показал на одну их хижин. — Вот дом господина, а вон там — выгребная яма, тебе придется ее чистить.
На дворе показался бритоголовый и парни.
— Ну, пока все… — поспешно закончил новый знакомец. — Иди, делай, что скажет лысый Кызгырлы, да смотри, будь с ним поосторожнее — высечет, если что не так!
Лешка вздохнул — ну, спасибо, утешил.
— Кто ти звать? — бритоголовый вперился в юношу бесцветными, как у дохлой рыбы, глазами.
— Лешка… Алексей…
— Али, — кивнул Кызгырлы. — Будешь Али. Лешка пожал плечами — Али так Али, какая разница?
— Сейчас идем таскать камни, — громко объявил лысый. — Будешь работать якши — вечером получать еда, плохо — плеть. Ясно?
Юноша кивнул: чего уж тут неясного?
Камни пришлось таскать почти до самых сумерек, которые здесь, в предгорьях, наваливались внезапно, как прыгнувший из засады волк. Вот, только что было светло, а уже — оп! Темнотища, да такая, что и собственных рук не увидишь.
Юноша чувствовал, что сильно устал, очень сильно, так, что даже есть не очень хотелось. Помня предупреждение Владоса, Лешка старался изо всех сил. Не то чтобы камни были уж очень тяжелыми — к таким никто и не подступался — просто уж больно неудобно их брать и таскать: плоские, скользкие, с острыми, рвущими кожу краями. Поди, поноси такие! Лешка едва не зашиб ногу — все ж таки, не удержал парочку, выронил. И услышал за спиной обидный смех парней. Вот уж были уроды! Нет, чтоб объяснить новичку, ну или, даже не зная языка, хотя бы поддержать жестом, доброй улыбкой — так нет же! Шептались про меж собой, все что-то шипели, как змеи, а при каждом Лешкином промахе ржали, что твои лошади, да гыркотали по-своему — очень было неприятно слушать. Да и — Лешка заметил — шланговали, твари. Когда подходил Кызгырлы — бегали, что твои кони, да и камни выбирали побольше, а как только надсмотрщик отвлекался, тут же принимались гыркотать. Сволочи, одно слово!