Ударная волна

Касслер Клайв

— Я так не считаю. Если в вашем государстве порядки примерно такие же, как и в моем, то потребуется постановление парламента, разрешающее проводить обследование на земле, законно арендуемой иностранной компанией. Но я сомневаюсь, что Артур Дорсетт допустит принятие такого постановления.

— Похоже, выхода нет, — заметил Поузи.

— Выход-то как раз есть, — улыбнулся Питт, — при условии, что вы поспособствуете.

Поузи поерзал в кресле:

— Я не имею права позволить вам вертеться вокруг предприятия Дорсетта без веских на то оснований. Никоим образом.

— Но может быть, вы пожелаете воспользоваться

моими услугами для выяснения нерестовых привычек ноздреватого лосося?

— Период нереста почти закончился. И потом, я в жизни не слышал про ноздреватого лосося.

— Я тоже не слышал.

— Вам ни за что не удастся одурачить охрану шахты. Дорсетт берет на работу лучших из лучших. Бывших британских офицеров и ветеранов американских войск специального назначения.

— Я не намерен перелезать через ограду. Интересующие меня сведения я смогу получить с помощью приборов, ходя по бухточкам.

— На бирюзовом катере?

— На каяке неопределенного цвета. Местный колорит и все такое.

— Забудьте про каяк. Воды вокруг Кангита коварны. Волны идут прямо из океана.

— Вы говорите так, будто плавать там небезопасно.

— Если море с вами не разделается, — совершенно серьезно сказал Поузи, — то это сделают головорезы Дорсетта.

— Значит, я выберу лодку побольше и прихвачу гарпун потяжелее, — насмешливо ответил Питт.

— Почему вы не хотите попросту посетить предприятие в составе вполне законной группы канадских инженеров-экологов и поднять шум, обнаружив махинации любого сорта?

— Пустая трата времени. — Питт вздохнул. — Штейгер Дорсетта только прекратит работы до тех пор, пока мы не уберемся восвояси. Лучше обследовать шахту тогда, когда молодчики ни о чем не подозревают.

Поузи полюбовался облаками за окном.

— Ладно. Я устрою вам контракт с нашим министерством. Будете обследовать заросли бурых водорослей вокруг острова Кангит. Вам надлежит установить, нет ли ущерба для бурых водорослей от химикатов, попадающих в море через водостоки горнодобывающего предприятия. Как вам такое?

— Благодарю вас от всей души, — сидя, поклонился Питт. — Каков гонорар?

Поузи подхватил шутку:

— Извините, в бюджете на вас денег не выделено. Можете дать мне взятку в виде гамбургера в ближайшей забегаловке.

— Заметано.

— И еще одно. Вы собираетесь действовать в одиночку?

— А вы предлагаете батальон?

Поузи помрачнел:

— Настоятельно советую вам взять в проводники кого-нибудь из местных индейцев. Тогда вы и выглядеть будете как-то поофициальнее. Наше министерство тесно сотрудничает с племенами в борьбе за чистоту лесных угодий. Уполномоченный министерства и местный рыбак не вызовут подозрений у охранников Дорсетта.

— Подходящая кандидатура на примете есть?

— Мейсон Бродмур. Очень сообразительный малый. Я уже имел с ним дело в нескольких экологических проектах.

— Индеец по имени Мейсон Бродмур?

— Он из племени хайда, которое живет на островах Королевы Шарлотты. Большинство хайда приняли английские имена несколько поколений назад. Они прекрасные рыбаки и хорошо знают воды вокруг острова Кангит.

— Бродмур — рыбак?

— В общем-то, нет. Но человек он изобретательный.

— И что же он изобретает?

Поузи привел в порядок бумаги на столе, пристально посмотрел на Питта и сообщил:

— Мейсон Бродмур вырезает тотемные столбы.

18

Как обычно, ровно в семь часов утра Артур Дорсетт на персональном лифте поднялся на последний этаж небоскреба и устремился в свои роскошные апартаменты — словно бык на арену в Севилье.

Внешность Дорсетта поражала воображение. Проходя в дверной проем, он задевал плечищами о косяки и наклонял голову, чтобы не стукнуться о притолоку. Сильно волосатое тело бугрилось мускулатурой профессионального борца. Светло-рыжая жесткая шевелюра напоминала густые заросли ежевики. Энергичное выражение на загорелом лице подчеркивал здоровый румянец. Взгляд черных глаз, бивший из-под нависших бровей, был неистов. Громадные усы загибались к уголкам губ, которые постоянно извивались, как мурены, обнажая пожелтевшие зубы заядлого курильщика. Ходил магнат вперевалку, при этом плечи у него поднимались и опускались, будто коромысло парового двигателя.

Загар у Дорсетта был несмываемый — он появился от длительного пребывания на солнце, когда Артур работал в открытых шахтах, вдохновляя рабочих на трудовые подвиги. Магнат до сих пор мог наполнить ковш экскаватора пустой породой наравне с лучшими шахтерами. Мог, но давно уже этого не делал. Из него прямо-таки перли презрение и непомерное тщеславие. Артур Дорсетт был сам себе империей и не следовал никаким законам, кроме своих собственных.

В небоскребе, выстроенном за четыреста миллионов долларов без привлечения банковских кредитов, располагались конторы оптовых и розничных торговцев алмазами, ювелирные мастерские, шлифовальная фабрика, а также главный офис компании «Дорсетт консолидейтед». Это было известно в Сиднее всем. Но мало кто знал о личной жизни Артура Дорсетта.

Он вошел в обширную приемную, миновал четырех секретарш, не удостоив их ни малейшим вниманием, и открыл стальную дверь. Кабинет имел стены двухметровой толщины без окон: слишком уж многие из тех, кто сталкивался в бизнесе с Дорсеттом, желали нанять снайпера, чтобы отомстить магнату. Вдоль стен стояли остекленные витрины, где на черных бархатных подушечках лежали образцы продукции, выдаваемой на-гора алмазной империей. Кто-то подсчитал, что общая стоимость бриллиантов, хранившихся здесь, составляла полтора миллиарда долларов.

Дорсетт не нуждался ни в штангенциркуле, ни в специальных весах, ни в лупе, чтобы наслаждаться своим сокровищем. У него был взгляд настоящего профессионала. Устав от дел, он доставал из витрины какой-нибудь камень и подолгу любовался им. Особенно часто он выбирал лилово-розовый бриллиант класса «Д», безупречный по исполнению и обладающий удивительным блеском благодаря способности мощно преломлять и пламенно рассеивать свет. Этот камень, найденный китайским рабочим на острове в 1908 году, был самым крупным в личной коллекции Дорсетта. Первоначальный его вес равнялся 1130 каратам. После обработки вес уменьшился до 620 карат. Мастера придали алмазу форму розочки, наделив девяносто восьмью гранями. Если и существовал в мире бриллиант, порождающий мечты о любви и приключениях, то это был он, скромно именуемый Артуром «Роза Дорсетта». Он никогда не выставлялся на публике. Дорсетт хорошо знал: не меньше полусотни человек с великой радостью пойдут на любое преступление, лишь бы завладеть уникальной драгоценностью.