Удивительная Беларусь. К 600-летнему юбилею Беловежской пущи
Шрифт:
Удел Кейстута, полученный при жизни его отца – Жмудь, Гроки, Гродно, Берестье, – представлял собой узкую длинную полосу вдоль западной границы Литовского государства с землями Тевтонского ордена и Мазовии. Дружина Кейстута, закаленная в постоянных рубках с тевтонцами, была лучшей в Литве.
После смерти Гедимина в 1341 году литовские князья проводили самостоятельную политику, иногда объединяясь для совместных походов. Кейстут часто принимал участие в военных предприятиях своих многочисленных братьев – Гедиминовичей.
Напор крестоносцев на литовские и белорусские земли заставил литовских князей осознать необходимость восстановления единоличной власти Великого князя Литовского в государстве и сплочения всех князей рода Гедимина.
Кейстут и его брат Ольгерд, рожденные от одной матери, дружившие с детства, обладавшие выдающимися полководческими способностями и дипломатическим талантом, первыми начали действовать.
В 1345 году, по предварительному договору с Ольгердом, Кейстут занял Вильно, в котором сидел младший сын Гедимина Явнут, и пригласил на великое княжение Ольгерда. Явнут получил другой удел. Население приняло новый порядок. С тех пор братья всегда действовали вместе, хотя Ольгерд более всего занимался завоеванием земель Московского княжества, а Кейстут был предан интересам коренной Литвы и Жмуди.
Почти 50 лет великий рыцарь Великого княжества Литовского Кейстут решал самую трудную проблему своей страны – отражал постоянный натиск крестоносцев, и отражал успешно. Кейстут, благодаря защите родной земли, преданности вере и обычаям отцов стал любимцем литовского народа, его героем. Женитьба на жмудинке Беруте еще больше сблизила его со своим народом. Все летописные источники того времени, включая немецкие, говорят о Кейстуте как о безупречном рыцаре.
Выдающийся русский писатель Д. М. Балашов писал о Кейстуте:
«…Немцы в развевающихся рыцарских плащах скакали, словно на турнире, или на смотру, наотмашь рубя бегущих. Кейстут, далеко на левой руке, успевший обойти рыцарей, сейчас, попавши в засаду, бешено прорубается сквозь немецкие ряды, ежели еще не убит.
Ольгерд, до крови кусая губы, опустил иззубренный меч, затравленным волком озирая поле, усеянное трупами русичей и литвы. Сын, Андрей, сейчас выводит полоцкую дружину. Отрежут! Отрезают уже! Кого кинуть в бой? Разворачиваясь, точно на смотру, немцы рубили бегущих.
В этот миг из-за дальних кустов выбилась горсть ратных и пошла наметом прямо на рыцарский клин. По платью и оружию Ольгерд издалека признал Кейстута. Брат был жив!
– Мало вас! Куда же! Сомнут! – в отчаянии, почти рыдая, кричал Ольгерд, не понимая уже, что его не слышат, что в грохоте и стоне сражения, ржании коней, гомоне дружин и стонах умирающих его голос тонет, как в бурном море утлый челнок.
Андрей отступал, огрызаясь. Сын был жив и, спасенный Кейстутом, сумел ускользнуть из кольца.
Ольгерд так и не понял, в какой миг, залитый своей и чужой кровью, худой и высокий Кейстут на раненом шатающемся коне оказался рядом. За ним, словно тени, спотыкаясь, ехали, как и он залитые кровью, пять человек – все, что осталось от дружины Кейстута. И все же он совершил невозможное, трижды пробившись сквозь рыцарский строй. Ольгерд обнял брата.
– Гляди! Добивают раненых! И это рыцари! – с яростью выкрикнул Кейстут. – Псы!
– Мы для них – лесные звери! – мрачно подтвердил Ольгерд. – Возьми моего запасного коня, Кейстут! Ты еще можешь держаться в седле?
Кейстут кивнул:
– Да! Пока не умру!
– Тогда выводи из боя смольнян и волынян. За тем лесом сбор!»
Перед смертью Ольгерд избрал приемником своего младшего сына от второго брака – Ягайло. Кейстут признал его Великим князем Литовским. Благодаря своему безграничному авторитету в Литве и Жмуди, Кейстут оказал важные услуги Ягайло в борьбе с братьями Ольгердовичами и утвердил его на великом столе.
В благодарность за это Ягайло, прославившийся своей подлостью и предательством интересов Отчизны ради своих интересов, в 1380 году попытался убить Кейстута, заключив союз с Тевтонским орденом, отдав крестоносцам за будущую помощь Жмудь. Кейстут узнал об этом, внезапно напал на Вильно, захватил Ягайло и сам стал великим князем – в 1381 году. Ягайло получил в удел Витебск и Крево. Ягайло обманом заманил героя литовского народа в Кревский замок, в котором через несколько дней по приказу Ягайло он был задушен псарями. Убили и его жену Беруту. Был захвачен и Витовт, но он смог уйти из лап своего двоюродного брата.
Вот так один недалекий, злобный, жадный и подлый человек может изменить историю целого государства, целого народа! Польская историография по-другому представляет деятельность Ягайло, но это неправда. В истории народов довольно много правителей-убийц, и Ягайло занимает в этом смысле далеко не последнее место.
16 марта 1410 года в Вербное воскресенье отряд крестоносцев сжег Волковыск, но замок занять не смог. Волковысская хоругвь участвовала в Грюнвальдской битве, проявив мужество, стойкость и героизм, потеряв большую часть своего состава.
В 1503 году Волковыск получил Магдебургское право. Власть в городе осуществляла ратуша, во главе ратуши стоял войт, назначенный королевской властью.
С 1507 года Волковыск– поветовый центр Новогрудского воеводства. Поветовым центром город был до третьего раздела Польши.
Жителями Волковыска были мелкие торговцы и ремесленники, которые изготовляли оружие, одежду, обувь, посуду, выделывали меха, занимались винокурением, варили пиво.
Со второй половины XVII века многие белорусские города приходят в упадок, что связано с длительными войнами, которая вела Польша с Украиной и Швецией.
В 1656 году армия шведского короля Карла X после ожесточенного трехдневного штурма взяла Волковыск, разрушила и сожгла город.
Во время Северной войны в Волковысском районе стояли русские войска, оставленные Петром I для прикрытия основных русских войск в районе Гродно.
В марте 1706 года шведские войска вновь взяли Волковыск и разграбили его.
В 1792 году в Волковыске проживало 2172 жителя в 362 дворах.
С 1795 года Волковыск – в составе Российской империи, город и уездный центр Слонимской губернии, при образовании Литовской губернии оставлен за штатом. А с 1802 года – уездный город Гродненской губернии.