Удивительная Беларусь. К 600-летнему юбилею Беловежской пущи
Шрифт:
«По редкости находящихся в Беловежском лесе зверей, так называемых зубров, признал я за благо для охранения их от битья и пуганья и для прокормления, приписать по-прежнему деревни Цвирки, Панасюки, Каменюки и Мозынари Пауцкие. Вследствие чего повелеваю вам, сообразя местные обстоятельства, положить на мир и представить на утверждение Правительствующему Сенату, какое облегчение вместо сей повинности должно сделать крестьянам».
Многое для Беловежской Пущи сделал известный деятель того времени Антон Тизенгаузен – «он очистил хозяйственным образом все орошающие Пущу реки и речки от массы поваленных деревьев; русла их регулировал, а реку Нарев соединил с Наревкой посредством канала».
С 1803 года доступ в Беловежскую Пущу стал осуществляться по специальным разрешениям, а охота на зубров – по разрешению императора России. С 1820 года в Пуще была запрещена рубка деревьев. В 1833 году в Беловежской Пуще работала особая комиссия, разделившая Пущу на 540 двухверстных участков и назначившая 180-летний срок – график рубки леса – тогда в Пуще насчитали до 300 000 высохших или поваленных деревьев, мешавших молодой поросли.
В 1860 году в Беловежской Пуще охотился император Александр II. Осенью две тысячи крестьян провели облавы для загона зубров, лосей, кабанов, ланей, волков, лисиц, зайцев. Крестьянские облавы загнали зверей в засеку в семь квадратных верст. На просеке – линии огня – для царствующих охотников было приготовлено двенадцать небольших закрытых галерей-гигантов, защищенных от нападения деревьями. Ф. Глинский писал:
«Император, заняв штанд, приказал подать сигнал для начала охоты. Облава сдвинулась сгонять зверей к штандам. В это время лесная стража спустила своры гончих. Вскоре из гущи леса выбежало несколько громадных зубров. Раздался выстрел, и один из самых больших пал замертво, раненый метким выстрелом Государя. Вслед за тем Государем на расстоянии 75 шагов был убит пулей в лоб еще один зубр, и тогда уже послышался град выстрелов других охотников, которые стреляли и в прочих крупных зверей и даже в барсуков и зайцев, когда не было зубров. Целых два часа ружейный огонь не прекращался ни на минуту.
В этот день было убито 444 зверя; из них императором 22 штуки. Всего же за два дня царской охоты, 6 и 7 октября, пало: 28 зубров, 2 лося, 10 ланей, 11 кабанов, 16 волков, 7 лисиц, 4 барсука и 2 зайца».
В 1889 году по императорскому указу Беловежская Пуща перешла в ведение царского двора – удельного ведомства и стала частным владением семьи Романовых, которым занималось Управление Беловежской Пущей.
В Пуще был построен великолепный дворец, охотничий павильон и зверинец, В 1887 году к Управлению Пущи в селе Беловеже была проведена железная дорога от Бельска.
В этом же году в Беловежскую Пущу приезжали две экспедиции ученых – естествоиспытателей Блонского, Дриммера и Эйсмонта. Они собрали и описали 300 видов грибов, 120 видов мхов, 10 папоротников, 700 растений. Ученых поразили дубы шестиметровой толщины, тис обыкновенный, белая ель, обилие птиц и животных и, конечно, зубры.
Впервые зубра или тура описал древнегреческий мыслитель Аристотель за три века до нашей эры, под именем Bonasos. Византийцы называли его Zombtos. Дикий бык зубр упоминается в скандинавских сагах, в «Песне о Нибелунгах» как эталон силы, отваги, храбрости.
В 1523 году в Кракове на латинском языке были напечатаны сто экземпляров книги М. Гусовского «Песня о зубре»:
«Этот крайне дикий зверь водится в литовских лесах и доходит до таких размеров, что если когда-либо, умирая, он откинет голову назад, три мужа могут сидеть между его рогами. Борода его ниспадает взъерошенными, низко висящими космами, страшные глаза краснеют от ярости, и густая грива с шеи падает на плечи, покрывая собой темя, колени и нижнюю часть груди. Но если пожелать сравнить великое с ничтожеством, то, выражаясь словами охотников, наружный его вид напоминает косматого козла, хотя все члены изображают собой быка. Цвет его темен: бурое до того сливается с черным, что выходит нечто среднее между обоими оттенками.
Свирепостью превосходя всех животных, или не уступая им, человеку зубр опасен лишь в случае раздражения. Зубр в высокой степени обладает инстинктом самосохранения, и вряд ли возможно вообразить себе это свойство в более широко развитии: он постоянно озирается, и, направляя взор во все стороны, охватывает зрением видимое ему пространство. Он замечает неизбежное и быстрое движение ресниц человека, хотя бы последний оставался неподвижным. Он обращает внимание на малейший шум позади себя, вверяя ушам охрану тыла.
Однако, даже обратив на себя его внимание, можно избежать опасности, лишь бы не сверкало оружие перед его глазами. В противном случае зверь пристально всматривается в человека, и пораженный его видом, замедляет свой ход. Если же он заботливо сопровождает нежное чадо, то приходит в ярость, услыхав малейшее бряцание оружия, и тогда, ревом предупреждая о своем страшном гневе, остерегает от приближения к нему. Однако он не относится свирепо ко всякому встречному без причины, и есть возможность обезопасить себя бегством.
Детеныши зубра, шаловливо играя, причиняют родителям чрезвычайный страх своими неосторожными прыжками. От рождения они столь переимчивы, что легко подражают всем движениям матери: то перескакивают через лежащие на земле сосны, то стремительно бегают по лесу, перепрыгивая большие рвы и потрясая маленькими рогами, стремятся возбудить большой страх в окружающих. Нежные свои тела они развивают постоянными игривыми движениями, отдыхая лишь изредка. Животное это очень выносливо и трудолюбиво, что, при размерах его, может казаться невероятным. Делая большие круги ради упражнения, оно вихрем носится по лесу.
Зубры представляют прекрасное зрелище на своих торжественных играх, когда, по своему обыкновению, ведут между собой притворную войну. К последней их побуждает также осеннее время; это время они весело празднуют, выражая свою радость приятным голосом. Далеко слышен тогда их рев, земля дрожит под их ногами, приводя в колебание могучие дубы. Очевидцы утверждают, что эти звуки превосходят музыку труб и мир в самых искусных руках. Бесчисленные голоса сливаются в один рев, приятнее которого ничего не действует на слух.