Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции
Шрифт:
— Нет, не надеюсь, — ответил Нильс, глядя зверю прямо в глаза.
Медведь еще крепче сжал его лапами. От боли на глазах мальчика выступили слезы, но он не проронил ни слова.
— Ах так! — зарычал зверь, медленно занося над ним лапу — он все же надеялся, что в последнюю минуту мальчишка одумается.
Но тут вдруг Нильс услышал громкий щелчок и увидел, как всего в нескольких шагах от них блеснул ствол ружья. Поглощенный каждый своим, они и не заметили, что к ним совсем близко подкрался человек.
— Папаша медведь! — завопил мальчик. — Разве вы не слышите, как щелкает курок? Бегите, а не то вас застрелят!
Не
Теперь, в пасти у зверя, мальчик понял, какого он свалял дурака; такой глупости он еще никогда не делал.
Промолчи он, и медведя бы застрелили, а он был бы спасен. Но Нильс так привык помогать зверям и птицам, что предостерег медведя не задумываясь.
Только очутившись в лесной чаще, зверь остановился и, опустив мальчика на землю, стал его благодарить:
— Спасибо тебе, малыш! Если б не ты, меня бы уже не было в живых. Хочу тебе отплатить за добро добром. Доведется тебе встретиться когда-нибудь с медведем, скажи ему лишь одно-единственное словечко, которое я шепну тебе на ушко, и он тебя не тронет.
И медведь, наклонившись к самому уху мальчика, прошептал ему заветное словечко. Но тут ему показалось, что собаки и охотник приближаются, и он поспешил дальше. Нильс же остался в лесу, все еще не веря, что он цел и невредим.
Дикие гуси весь вечер летали взад-вперед, высматривая и окликая Малыша-Коротыша, но так и не смогли его найти. Давно зашло солнце, а они все еще продолжали поиски; когда же совсем стемнело и пора было устраиваться на ночлег, гусей охватило глубокое отчаяние. Не приходилось сомневаться, что мальчик, падая, разбился насмерть и лежит теперь мертвый в дремучей лесной чаще.
Но на другое утро, когда солнце, взойдя над горами, разбудило диких гусей, они, к неописуемой своей радости, увидели, что мальчик, как всегда, спит среди них. От радостных криков и гогота птиц Нильс проснулся и, видя их удивление, не смог удержаться от смеха.
Гусям так не терпелось узнать, что с ним такое случилось, что они даже не пожелали лететь на пастбище, пока он не поведает им о своих приключениях. Мальчик быстро и весело рассказал им всю историю с медвежьим семейством.
— Ну, а как я вернулся назад, вы уже, наверно, знаете, — сказал он.
— Нет, мы ничего не знаем. Мы думали, ты разбился насмерть.
— Вот те раз! — удивился мальчик. — Так вот, когда медведь ушел, я взобрался на елку и заснул. А на рассвете проснулся оттого, что надо мной с шумом опустился орел и схватил меня когтями. Ну, думаю, — конец. Но он ничего худого мне не сделал, а наоборот, прилетел сюда и опустил меня среди вас.
— А он не сказал, как его зовут? — спросил Мортен-гусак.
— Он улетел, прежде чем я успел сказать «спасибо». Я думал, матушка Акка послала его за мной.
— И впрямь чудно! — загоготал большой белый гусак. — Ты уверен, что это был орел?
— Я, правда, никогда прежде орла не видел, — ответил мальчик — Но такую большую и сильную птицу иначе как орлом не назовешь.
Мортен-гусак повернулся к диким гусям, желая узнать, что они думают об этом. Но гуси смотрели в небо и делали вид, будто это их совсем не касается.
— Однако не след нам забывать нынче о завтраке, — молвила Акка и расправила крылья, готовясь к полету.
XXIX РЕКА
Пятница, 29 апреля
В этот день Нильсу Хольгерссону удалось увидеть южную Далекарлию. Дикие гуси летели над огромными рудниками поселка Гренгесберг, над большими заводами у городка Лудвика, над железоделательным заводом Ульвсхюттан, над старой заброшенной фабрикой в поселке Гренгсхаммар к равнинам возле селения Стура Туна и к реке Дальэльвен. В начале пути, когда мальчик видел множество фабричных и заводских труб, поднимающихся над горными кряжами, ему казалось, что он снова летит над Вестманландом. Но он увидел и кое-что новое. Это была большая река, первая настоящая река, встретившаяся на пути Нильса! И он только диву давался, глядя, как катится широкий и могучий поток, пересекая всю Далекарлию. Когда дикие гуси добрались до плавучего моста у селения Турсонг, они повернули и полетели на северо-запад вдоль реки. Мальчик сидел, глядя вниз, на почти сплошь застроенные берега. У рабочих поселков Думнарвет и Кварнсведен он увидел большие водопады, которые давали жизнь бумажной фабрике и большим заводам. Он смотрел на реку и видел мирно покоившиеся там плавучие мосты из бревенчатых плотов, паромы, ходившие от одного берега реки к другому, множество бревен, которые неслись по реке, железные дороги, которые тянулись по ее берегам или пересекали ее. И тут только мальчик начал понимать, какая это полноводная и удивительная река.
Дальэльвен делала крутой поворот на север. В излучине ее было пустынно и безлюдно. Дикие гуси опустились на землю — пощипать травку на лугу. Мальчик тотчас сбежал вниз по высокому берегу — поглядеть на реку, которая текла внизу. Рядом с рекой проходила проселочная дорога, и путники переправлялись тут на пароме. Для мальчика это было в диковинку, ему очень хотелось посмотреть, как люди переезжают на другой берег, но, почувствовав внезапно страшную усталость, он решил немного поспать. «Ведь нынче ночью я почти не сомкнул глаз», — подумал он, заползая на густо заросший бугорок; укрывшись поплотнее травой и соломинками, он заснул.
Разбудили Нильса человеческие голоса. Он открыл глаза и увидел двух путников. Они сидели на бугорке в ожидании парома, который задерживали большие льдины, и говорили о том, как трудно им сладить с этой рекой.
— Неужто нынче будет такое же наводнение, как в прошлом году? — спросил один крестьянин. — Тогда река поднялась вровень с телефонными столбами и унесла с собой наш плавучий мост из плотов.
— Ну, в прошлом-то году вода не причинила большого вреда округе, — сказал второй, — а вот в позапрошлом снесла у меня сарай, битком набитый сеном.
— Никогда не забуду ночь, когда вода пошла на приступ большого моста у Думнарвета, — вставил железнодорожный рабочий. — Никто тогда на заводе глаз не сомкнул.
— Да, в самом деле, река все разрушает на своем пути, — сказал высокий статный малый, — однако когда я слышу, как вы ее поносите, мне вспоминается наш приходский пастор. Были как-то у него в усадьбе гости. Сидели они и жаловались на реку, точь-в-точь как вы. А пастор вдруг взволновался и стал рассказывать одну историю. Когда же он кончил, не нашлось никого, кто сказал бы хоть одно дурное слово про реку Дальэльвен. Будь вы там, и с вами случилось бы то же самое.