Удивительный Самсон. Рассказано им самим... и не только
Шрифт:
Я знал, что есть одно заведение, которое специализировалось на представлениях подобного рода, и обратился к его управляющему за ангажементом. После того как я дал пробное шоу, меня приняли, причём это выступление, поскольку у меня в то время была лишь одна собака, состояло из нескольких разнообразных сложных акробатических номеров. Мы исполняли их с одной юной леди, встреченной мной в Сербии. Звали эту леди мисс Китти, и в дополнение к тому, что она была хо рюшей эквилибристкой, она была еще и совершенной наездницей. Вдвоём мы давали, как считалось, очень увлекательное шоу.
Время, однако, показало, что представление с собаками ценилось выше, где бы мы ни выступали. Я набрал ещё собак и тоже выдрессировал их, и постепенно у меня в шоу работала уже четвёрка. В Талоте — так назывался
Как только смог, я поехал вслед за моим номером в Сербию и там поправился. Раньше, чем кончилось лето, я при помощи размеренной жизни и постоянной тренировки с использованием моих методов физической культуры практически вновь обрёл свою былую силу и форму, которыми всегда так гордился. И, как только вернулся в царство физической мощи, старое желание выйти на публику как силовой атлет снова начало овладевать мной. Но для того, чтобы возникла такая возможность, пришлось какое-то время подождать, так как там, где я сейчас работал, не предвиделось случая для желанного шоу.
Затем, покуда я колебался, оставить ли мне эти мысли и продолжить выступать с собаками, Шмидт, который, вспомните, являлся тем самым человеком, давшим мне работу с силовым номером, когда я был военнопленным, прислал мне письмо, где попросил вернуться в Будапешт, говоря, что у него для меня очень важное предложение, такое, которое означает много денег в моих карманах, если только соглашусь. Такое бывает, говорил он мне, раз в жизни, и, зная его как человека, на чьи слова можно положиться, я решил принять его предложение и тотчас же вернуться в Будапешт. То, что случилось в результате, переносит меня в последнюю часть моей истории.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава I
Оказавшись снова в Будапеште, я, не теряя времени, пришел к Шмидту, чтобы выяснить, зачем я ему понадобился. И то, что узнал, меня заинтересовало. Если коротко, он хотел сообщить мне следующее.
В соседнем цирке, название которого я сейчас позабыл, было заявлено о появлении нового силача. Его звали Брайтбарт [13] , и номера, на которые он был способен, находились, по мнению многих, на грани чуда. Говорили, что он может рвать цепи, сковывающие руки и грудную клетку. Он мог голыми руками загонять гвозди в толстые доски и делать другие такие же удивительные вещи. Более того, он мог лежать на ложе из острых гвоздей, него плоть оставалась невредимой, хотя на груди его размещался тяжёлый камень, по которому били кузнечными молотами. Ещё — и этот номер больше всего поражал воображение публики — растяжка лошадьми, которых он мог успешно сдерживать, тогда как их погоняли в противоположные стороны. Шмидт очень верил в мои силы — намного больше, чем я сам в то время, — и замысел его был в том, чтобы заявить меня в своем цирке как конкурирующий аттракцион.
13
Зигмунд Брайтбарт выдающийся цирковой атлет, род. в 1883 г. в Лодзи (Польша). Выступал в Европе и америке, где снискал огромную популярность. В 1923 году принял гражданство США. Умер в 1925 г. от заражения крови.
Шмидт хорошо помнил, как я удивлял публику, когда он давал мне работу раньше и, естественно, он искал меня, чтобы я помог ему выбраться из трудностей. Они как раз у него были, не сомневайтесь насчет этого. Такое шоу, которое заявил конкурирующий цирк, где выступит этот Брайтбарт, чрезвычайно подкосит его доходы. Герр Шмидт понимал это, как никто другой. Из-за этого он стремился устроить контр-аттракцион и выбрал меня в качестве такого противовеса.
Пока Шмидт говорил, я размышлял. Помимо признательности, которую к нему испытывал, возможность снова выступать в его цирке была очень заманчивой, не потому лишь, что он являлся самым щедрым моим работодателем. Она давала мне возможность пойти навстречу собственным наклонностям. И всё-таки нужно было обдумать очень важную вещь. Я только что оправился после тяжелейшей болезни, вы, должно быть, помните, и далеко не испытывал уверенности, что нахожусь в хорошей физической форме, которая требуется для вышеописанной работы. По правде говоря, я был совершенно убеждён, что несмотря на своё чудесное исцеление, нагрузка на мой организм от такого выступления очень скоро даст понять, что я уже не тот, что был когда-то. Мельчайший рецидив болезни, — и я не только перестану быть звездой выступлений, но и сам Шмидт из-за этого пострадает. Да, необходимо было понимать, что мне надо действовать осмотрительно.
Когда Шмидт закончил говорить, я выложил свои соображения, и он согласился с тем, что в любом случае рисковать было бы очень неразумно. Но он нисколько не хотел отказываться от своей идеи. «Почему бы тебе не пожить у меня. — сказал он. — и усиленно тренироваться, чтобы набрать нужную форму? Уверен, ты её хорошо восстановишь. Если нужны деньги на текущие расходы, я тебе с радостью дам их, так как это станет хорошим вложением».
Вера Шмидта в мои силы меня чрезвычайно воодушевила, а его щедрость — растрогала до глубины души. Но у меня не имелось ни желания, ни нужды воспользоваться его предложением одолжить денег, так как на прожитьё меня было достаточно средств на долгое время: ведь мой номер с собачками был доходным. И. горячо поблагодарив его, я ему всё это объяснил. «Ну хорошо, — сказал он, — остановитесь здесь на время тренировок, воспользовавшись моим гостеприимством?» «Да. — ответил я, — так и сделаю. Когда можно начинать?» «Как только захотите приступить к работе», — ответил Шмидт. «Хорошо, — сказал я, — начну всерьёз заниматься завтра утром».
В течение дня я составлял планы. Если вообще собираюсь сделать что-либо путное с этой новой затеей, то должен подготовиться за месяц. Итак, приняв этот срок для своей подготовки как оптимальный, я начал расписывать, как буду работать в это время. Я собирался следовать приблизительно таким направлениям.
Первое, — разрывание цепи на груди и на руках — что, я подозревал, было не более чем трюком. Но ни я, ни Шмидт, как я знал, никогда бы не согласились на пустое трюкачество. Он всегда был непреклонен в этих делах, и правильно делал. «Если это силовой номер, — говаривал он исполнителям этого направления, просящимся на работу, и я это сам не раз слышал, — так это и должен быть силовой номер. Шулерство и приспособления для фокусов должны быть исключены». Именно из-за этих широко известных принципов репутация цирка Шмидта была высока.
Итак, как я начал рассказывать, номера с разрыванием цепей! Имелся только один способ сделать это по-настоящему, и это означало исполнять эти трюки, делая чистое расширение. Это значит, что участвующие мускулы должны быть доведены до соответствующей силы и твёрдости, а значит, начинать подготовку я стану с тонкими цепями. Хвататься сразу за толстые цеди в надежде их порвать при продолжительной растяжке неразумно — не хватит сил... Секрет успеха в таких номерах в постепенном продвижении от одной стадии к другой, жёсткость испытаний увеличивается лишь на едва заметные шаги. Вам об атом скажет любой хороший учитель.