Угол атаки (Солдаты удачи - 7)

Таманцев Андрей

Нифонтов напомнил:

– ФСБ не обнаружила признаков диверсии.

– Президент знаком с заключением ФСБ. У него нет оснований сомневаться в его достоверности. Но он хочет, чтобы в этом деле не было ни малейших неясностей. Ни малейших, генерал. Взгляните на ситуацию со стороны. С полной непредвзятостью. Это все, что от вас требуется.

Последняя фраза подтвердила предположения Нифонтова: куратор хочет, чтобы поручение президента выглядело обычной проверкой.

Проверка так проверка. Нифонтов сделал то, что и обязан был сделать. Созданная по его приказу группа из самых опытных экспертов управления три недели изучала все материалы, связанные с катастрофами "Руслана"

и "Антея". Оперативный отдел в этой работе не был задействован, полковник Голубков был занят на другом направлении. Да и необходимости в его участии не было.

С "Антеем" никаких неясностей не выявилось. Даже зафиксированная Памирской геофизической обсерваторией магнитная буря в районе Алатау до минуты совпала со временем гибели самолета.

С "Русланом" было сложней. Государственная комиссия пришла к выводу, что причина катастрофы - конструктивные недостатки двигателей Д-18Т, выпускаемых запорожским заводом "Мотор Сiч". Моторостроители опротестовали заключение. Специалисты украинского КБ "Прогресс" провели стендовые испытания двигателей и доказали, что к трагедии привела нештатная работа топливной системы "Руслана" - образование в топливе водо-керосинового льда. Фирма "Аэротранс", основной грузоперевозчик российской государственной компании "Госвооружение", представила документы, доказывающие, что топливо, которым был заправлен "Руслан", полностью соответствовало ГОСТу и техническим условиям, зафиксированным в договоре с австрийской страховой компанией "Трансинвест". Страховка была выплачена. Чтобы избежать подобных случаев в будущем, КБ "Прогресс" разработало фильтры-ловушки для водо-керосинового льда. Это не было признанием конструктивных недоработок. Это было нововведение - "фулпруф", защита от дурака. Конфликт был исчерпан. Все остались при своих интересах. Кроме экипажа самолета, сопровождавших груз офицеров и жителей Иркутска, на дома которых рухнул "Руслан".

В этой истории было непонятно только одно. После такой страшной катастрофы, унесшей жизни более семидесяти человек, естественно было ожидать, что фирма "Аэротранс" навсегда прекратит свое существование, потому что не получит больше ни одного подряда. Что там ни говори, какие документы ни представляй, а о качестве топлива должен заботиться перевозчик. Но этого не произошло. Компания "Аэротранс" осталась монополистом в сфере транспортировки всего российского специмущества, в том числе и боевых самолетов, поставляемых ГК "Госвооружение" и ЗАО "Феникс" в Индию, Китай, Вьетнам, Малайзию, Финляндию и другие страны. "Аэротрансу" принадлежал и "Антей", разбившийся в Алатау.

Но в задачу УПСМ не входило вникать во взаимоотношения руководства "Госвооружения" и "Феникса" со своими подрядчиками. К поручению президента это касательства не имело.

По результатам расследования был составлен подробный отчет. Памятуя, что высокое начальство не любит читать длинных бумаг, Нифонтов сделал короткое, на полстраницы, резюме. Поручение президента можно было считать выполненным.

Так, во всяком случае, казалось до того дня, когда из штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли на имя полковника Голубкова пришла шифровка с просьбой о встрече. После возвращения Голубкова из Будапешта отчет о работе, проделанной экспертами УПСМ, можно было спокойно отправлять в архив.

Нифонтов не сделал этого из тактических соображений. Как бы там ни было, но отчет свидетельствовал, что управление с полной ответственностью отнеслось к поручению президента. Работа выполнена быстро и на высоком профессиональном

уровне. Новая информация заставляет кардинально изменить подход к оценке ситуации. Но это не обесценивает сделанного.

Он оказался прав. Куратор внимательно прочитал резюме, полистал отчет и удовлетворенно и даже словно бы с облегчением кивнул:

– Хорошо. Очень хорошо, генерал. Я доложу президенту, что вы справились с заданием.

– Я бы не спешил, - ответил Нифонтов.
– Появились новые обстоятельства. Они не позволяют считать дело законченным.

– Вот как?
– насторожился куратор.
– Почему?

– Посмотрите рапорт полковника Голубкова, вам все станет ясно.

В рапорт Голубкова были включены выдержки из расшифровки магнитозаписи его разговора с Коллинзом и та часть сообщения, где речь шла о катастрофах "Руслана" и "Антея" и их связи с объемом поставок российских боевых самолетов талибам. Информацию Коллинза об ученом Ефимове и его контакте с генеральным директором ЗАО "Феникс" решено было не включать, она требовала дополнительной проработки.

– Обязательно посмотрю, - пообещал куратор.
– Позже. Надеюсь, вы не настаиваете, чтобы я сделал это немедленно?

У высших государственных чиновников было поразительное чутье. Еще и слова не сказано, а в голове уже сигнал: внимание - опасность. И мгновенная, на уровне рефлекса, реакция: оттянуть, отодвинуть, отдалить необходимость что-то решать. А потом, спокойно разобравшись, можно решать. Или не решать. Это уж как получится. Если же припечет, естественно будет пожать плечами: да, мне передавали какие-то материалы, но не поставили в известность об их важности и срочности.

Но Нифонтов не намерен был уступать.

– На вашем месте я прочитал бы это сейчас, - сказал он.

Он не добавил: "Иначе я буду вынужден обратиться к президенту". Но куратор понял. Начальник УПСМ имел право в экстремальных ситуациях выходить на президента напрямую. Реализовать это право всегда было очень трудно. А сейчас, когда президент то и дело болел, практически невозможно. Но теоретически такая возможность существовала. И с этим приходилось считаться.

Куратор внимательно посмотрел на посетителя.

– Так важно?

– Важно - не то слово, - подтвердил Нифонтов.

– Что ж...

Куратор умел быстро схватывать суть. Он прочитал рапорт Голубкова, просмотрел статистические данные, распечатанные с дискеты, которую Коллинз передал в Будапеште полковнику Голубкову, бросил с досадой:

– Вот уж верно: если дует, то изо всех щелей!.. Кто знает об этом?

– В ЦРУ?

– У нас!

– Вы, я и полковник Голубков.

– Странная закономерность. Как только в деле появляется полковник Голубков, тут же возникают крупные проблемы.

– Наоборот, - возразил Нифонтов.
– Как только мы сталкиваемся с крупными проблемами, я вынужден подключать к делу полковника Голубкова. Этой темой тоже будет заниматься он. Я не могу поручить это никому другому.

– Начальник оперативного отдела - генеральская должность, не так ли?
– уточнил куратор.
– Почему же он до сих пор полковник?

Нифонтов внутренне восхитился. До чего же быстро они умеют считать! Этот сценарий развития событий Нифонтов предусматривал. Дело будет доложено президенту с указанием, что руководителем операции назначен полковник Голубков. Вот тут-то у президента и может возникнуть вопрос: почему этим делом огромной государственной важности занимается какой-то полковник? И никакие объяснения не помогут. Если этот полковник такой незаменимый профессионал, почему он полковник? А если он не так хорош, почему ему поручено это важнейшее дело?