Угол белой стены
Шрифт:
Храмов теперь осторожно приближался к подъезду напротив, вот он замер в двух шагах от него, прислушался…
И в этот момент кто-то крепко обхватил Лобанова сзади за плечи.
— Ну вот и я, — сказал Коршунов, выпуская друга из объятий. — Прямо с неба на вас свалился.
— Не ждал я тебя тут, — улыбнулся Лобанов.
— Сам не ждал. Самолет мой пришел раньше. Связались с дежурным. Он все доложил. Сейчас приедут твои ребята. Давай мозговать. Какая тут ситуация пока?
Лобанов принялся торопливо рассказывать.
— В квартире
— Гм… — с сомнением покачал головой Коршунов, что-то соображая про себя.
За несколько минут до всех этих событий в квартире Глумова зазвонил телефон. Подошла соседка.
— Сейчас узнаю, — сказала она и, положив трубку, направилась в глубь коридора. Там она постучала в одну из дверей и крикнула:
— Василия Евдокимовича к телефону!
— Нет его, заразы! — пробасила из постели Мария Федоровна. — Куда его леший занес, не знаю.
…Нинель Даниловна повесила трубку и испуганно сообщила:
— Его до сих пор нет дома. Боже мой, что это значит? Мне почему-то безумно страшно.
— Та-ак, — настораживаясь, проговорил ее гость и с угрозой добавил: — Дернула, меня нелегкая сюда заскочить. Если б знал, что он из больницы встречать нас приехал… Видишь, дура, ему даже свиданку не дают. Значит, на крючке он у них. И его заместо крючка, на вокзал кинули. А тут еще эта козявка припуталась. Ну, ладно, раз так. Живым я им не дамся. Трупом вынесут, и не одного меня… — Он, не стесняясь Нинель Даниловны, грубо выругался, потом мрачно взглянул на нее и, подумав, приказал: — Одевайся. Швырнись по улице, разуй там свои зенки. — И, ощупав что-то тяжелое в кармане, повторил: — Живым не дамся.
Всхлипнув, Нинель Даниловна метнулась в переднюю.
— Так что будем делать? — нетерпеливо спросил Лобанов. — Она еще, наверное, стоит там, в подъезде.
— Нет, — сказал Сергей, взглянув через плечо на противоположную сторону улицы, откуда Храмов в этот-момент махнул рукой. — Подъезд свободен.
Лобанов быстро оглянулся.
— И в окне никого нет, — добавил он.
— Тогда пошли, — решительно произнес Коршунов. — Одного водителя во двор, к твоему сотруднику. Храмов с другим остаются около подъезда. А мы с тобой давай поднимемся. Надо быть ближе к объекту. Мало ли что. Возьми фонарь.
Они торопливо пересекли улицу и, предупредив Храмова, стали медленно, то и дело прислушиваясь, подниматься по полутемной лестнице. При этом оба, не сговариваясь, переложили пистолеты в карманы пальто, переведя их на боевой взвод.
Лестница была полна холодной, звенящей тишины, сотканной из десятков знакомых, далеких и посторонних звуков. Где-то играла музыка, плакал ребенок, стрекотала швейная машинка, вдруг жалобно мяукнула кошка… Все это было понятно, знакомо, все это было тишиной на этой полутемной, пустой, уходящей вверх лестнице.
Когда друзья достигли
Друзья замерли. Луч света указал точно: дверь открыли на четвертом этаже. Сергей первым отделился от стены и стал красться вверх по лестнице. Лобанов последовал за ним.
Вот и третий этаж. Здесь они снова затаив дыхание прислушались. И неожиданно до них донеслись чьи-то осторожные, едва различимые шаги. Человек двигался вверх по лестнице. Вверх, а не вниз!
Сергей, наклонившись к Лобанову, прошептал:
— Ты осмотрел чердак?
Тот досадливо покачал головой.
— Тогда вперед, — тихо произнес Сергей.
Они стали подниматься по лестнице.
Неожиданно наверху послышалась какая-то возня, затем металлический лязг, и снова все стихло.
— Он на чердаке! — сдавленным голосом воскликнул Лобанов.
И оба, уже не заботясь о производимом ими шуме, перепрыгивая через ступени, устремились вверх по лестнице.
Они проскочили четвертый этаж, затем пятый. Лестница теперь, правда, другая, железная, узкая, вела дальше, прямо под потолок, и заканчивалась железным люком.
Лобанов уперся в него плечом и хотел уже было откинуть его и вскочить на чердак, но Коршунов резко оттолкнул друга.
— Ты что? — глухо бросил он. — А если… Пригнись!
Сергей с силой отбросил крышку люка и быстро отпрянул в сторону.
И тут грохнул выстрел!
Пуля просвистела совсем рядом. На чердаке что-то обрушилось, покатилось…
В этот момент Коршунов ринулся в темный проем. Но там он не вскочил на ноги, а мягко перекатился на левый бок, держа в руке пистолет, и крикнул:
— Бросай оружие!.. Хочешь вышку заработать?!
Ему никто не ответил.
Сергей только почувствовал, как в люк проскользнул Лобанов. Глаза его уже привыкли к темноте, и он различил вдалеке серый проем чердачного окна.
— Стереги его здесь, — шепнул он Лобанову. — Я пролезу к окну. А то как бы не ушел.
Сергей приподнялся и, ощупывая руками путь впереди, пополз по дощатому неровному полу. Толстая косая балка преградила ему путь. Он, прячась за нее, поднялся на ноги. Окно было почти рядом.
И тут Сергей заметил тень, отпрянувшую в сторону.
— Бросай оружие, — снова приказал он уже негромко. — Бросай, говорю.
И снова на звук его голоса грохнул выстрел, так близко, что Сергей ощутил резкий запах пороха. Вздрогнула балка, за которую он держался, и Сергей понял, что пуля попала в нее.
В этот момент со стороны люка, где находился Лобанов, ударил узкий пучок света, путаясь в клубках поднятой вокруг пыли.
— Берегись! — крикнул Сергей.
И снова выстрел!
— Берегусь, — насмешливо откликнулся Лобанов.