Уходила юность в 41-й

Сонин Н. Т.

Заодно с ними эти ублюдки, националисты. Отпетые бандюги просачиваются через

наши боевые порядки, сбрасываются с самолетов. Как, уже имели дело с

парашютистами? Это у складов? Значит, есть опыт.

Подъехало наше командование. Комендант и полковник Григорьев представились

друг другу.

— Я уже ввел ваших командиров в обстановку, — комендант говорил тихо, но

было отчетливо слышно каждое слово. — Благодарю за помощь в ликвидации десанта и

этого оуновского

гнезда. Надеюсь, в охране наших тылов будете впредь с нами

взаимодействовать.

— Об этом, майор, состоялся наш разговор с генералом Рогозным, начальником

штаба корпуса, — повел речь наш командир полка. — Часть наша имеет свою задачу.

Мы в штабе корпуса ознакомились с обстановкой. Нам необходимо быстрее занять

место в боевом строю. Но по пути к новому месту дислокации, конечно, обратим

внимание на надежность условий в тыловом районе.

Комендант уехал. Наше летучее совещание продолжалось. Командир полка

коротко рассказал о сражениях в приграничной полосе.

На рассвете противник крупными силами нанес удар по погранзаставам, начал

переправу через Западный Буг. Одновременно артиллерийским обстрелам и

авиабомбежкам подвергалось расположение корпуса. Ковель фашисты бомбили весь

день. И хоть наши зенитчики стойко отражали налеты, в городе немало разрушений и

жертв. Сейчас одна из дивизий 15-го стрелкового корпуса ведет тяжелые бои и

сдерживает противника на подступах к Любомлю. Особенно тяжелая обстановка

сложилась на левом фланге, где враг прорывает оборону сильным танковым клином

совместно с мотопехотой, рвется на Владимир-Волынский и Луцк. Не исключено, что

противник может ударить во фланг корпуса с северной стороны, из-под Бреста.

— Как сообщил генерал Рогозный, — продолжал командир,—31-й стрелковый

корпус срочно подтягивается [39] в район Рожище — Колки с задачей занять

оборонительный рубеж по реке Стырь. Отсюда и наше решение — сейчас, перед

рассветом, занять и оборудовать место нашей дневки, вечером выступить по маршруту

на Рожище, где переправиться через Стырь. За рекой — наше командование, и оно

определит дальнейшие задачи.

* * *

Добраться до цели удалось лишь через сутки. Большак и параллельные полевые

дороги буквально забило воинскими обозами и вереницами повозок с беженцами. Они

двигались медленно, с частыми остановками, и в то же время старались обогнать друг

друга, создавая заторы и неразбериху. Громкие, сердитые возгласы ездовых

перекликались с причитаниями женщин и плачем детей.

Нам с Пожогиным выпало нелегкое поручение. Мой взвод был выделен в

головную походную заставу. Признаться,

я недоумевал, что мне доверили это дело

после злосчастного курьеза по дороге к складам, атакованным вражескими

десантниками. Но полковник Григорьев, снисходительно улыбаясь, заметил:

— Ошибка не исключает доверие. Понимаю и сочувствую, в какой сложной

ситуации вы, молодые командиры, стажируетесь. В огне и крови проходите свое

испытание. Закаляйтесь, и тогда станете подлинными воинами!

В предрассветном сумраке наша полуторка следовала по каменному покрытию,

подпрыгивая на частых ухабах и рытвинах, то и дело съезжая на дорожную обочину для

обгонного маневра. Тут и там попадались воронки, разбитые повозки и автомашины,

убитые лошади.

Позади, в пяти-шести километрах, двигалась наша автоколонна, для которой

недопустимы какие-либо задержки в движении. Стало быть, надо заравнивать воронки,

очищать дорогу, чтобы обеспечить главным силам беспрепятственный путь вперед.

Под утро свернули в густой лес, выставили на повороте «маяк». Углубились в

заросли и неожиданно услыхали справа и впереди приглушенные крики. Бросились

туда и скоро увидели жуткое, потрясающее зрелище.

Близ палаток медсанбата, стоявших под развесистыми елями, люди в

красноармейской форме высоко вскидывали [40] руки, в которых поблескивали ножи.

Было очевидно, что переодетые диверсанты добивали наших раненых.

Я отдал приказ:

— Подберемся бесшумно. Брать по возможности живыми. Быстрей!

Перебегая от дерева к дереву, мы бросились вперед. Пожогин, шедший рядом со

мной, вдруг рванулся в сторону. Я увидел: присев на пенек, какой-то человек хлопотал

над небольшим ящичком. Это был радист.

А неподалеку от палаток четверо фашистов распластали на земле двух девушек,

видимо медсестер. Те яростно отбивались. Одна из них, увидев нас, закричала:

«Спасите, товарищи, родненькие! Это ж фашисты!»

Медлить нельзя было ни секунды! Бойцы бросились на убийц. Фашистов били

прикладами, свалив наземь, душили, кололи штыками. Завязалась свалка. Погожий,

связывая радисту руки за спиной, приговаривал: «Со своим Берлином разговариваешь,

подлюка?»

И вдруг позади раздался грозный окрик:

— Руки вверх, мерзавцы! Хенде хох!

Зрачки короткоствольных автоматов, с которыми нам впервые довелось

ознакомиться в училище, были нацелены на нас. Цепочка бойцов и командиров, взяв

ППД на изготовку, охватывала полукольцом место рукопашной схватки. Высокий

лейтенант, шедший впереди, крикнул:

— Ни с места!