Уик-энд на берегу океана
Шрифт:
Прошло с полминуты. Зенитки продолжали грохотать вокруг. Жужжание над их головой стало громче. Когда бомба с грохотом разрывалась, жужжание пропадало. Потом начиналось снова, с каждым разом все ближе и ближе.
– Вы не уйдете? – спросила Жанна, задрав голову.
Майа не отвечал так долго, что она решила, он не расслышал вопроса.
– Не уйдете?
– Нет.
Жанна моргнула, потупила глаза, и он понял, что она борется сама с собой, борется отчаянно и безнадежно. «Совсем как Аткинс, – подумал он. – Совсем как Аткинс вчера. Когда надо было прыгать. Именно как Аткинс!»
Наконец она подняла на него глаза.
– Может быть,
Он закрыл глаза.
– Сейчас мы это узнаем, – печально произнес он. И тут же добавил: «Иди ляг», Говорил он тихим, слабым голосом, как больной.
Они лежали рядом в постели. Время шло. Зенитки грохотали без перерыва. Майа закинул руки за голову. Он не шевелился. Молчал. Ему казалось, что он уже достиг какого-то предела в самом себе, где уже не имеют хождения ни слова, ни жесты.
Рядом раздалось подряд несколько разрывов. Весь дом сотрясался снизу доверху при каждом новом ударе. Майа повернулся к Жанне и посмотрел на нее.
– Они? – спросила она, приподнявшись на локте.
Вид у нее был какой-то нелепо удивленный. Он кивнул: «Да, они».
– Они, – повторила Жанна, и он почувствовал, как затряслась постель от ее дрожи.
– Давайте встанем! – возбужденно сказала она. – Надо спуститься в погреб.
«Надо встать, – подумал Майа, – надо спускаться. Да, именно это, именно это и надо немедленно сделать. Надо поскорее встать с постели, спуститься». Он слышал голос Жанны у самого своего уха: «Надо встать!» Он утвердительно кивнул, но продолжал лежать не двигаясь, не произнося ни слова. Он вслушивался в грохот зениток. Никогда еще они не тарахтели так громко и яростно… Вдруг ему почудилось, что во всей этой ярости есть что-то суетное, ничтожное. «Бьет! – твердил он про себя. – Бьет!» Но думал он об этом как-то отрешенно сухо.
– Жюльен, – крикнула Жанна, – вставайте! Встаньте, умоляю вас.
Мельком он отметил про себя, что лоб Жанны весь покрыт капельками пота.
– Жюльен, – крикнула Жанна. – Ну, Жюльен же! Умоляю вас, Жюльен!
И вдруг она схватила его за талию и попыталась приподнять с постели. Он видел совсем близко ее покрасневшее от натуги лицо. «Да, да, – подумал он, – надо встать и спуститься в погреб. Немедленно встать и спуститься». Он видел, как скривились от натуги губы Жанны, затем она выпустила его, и он, словно безжизненная масса, рухнул на постель.
– Жюльен! – прокричал голос ему в ухо.
Он почувствовал, что она снова схватила его за плечи.
– Жюльен!
«Надо подняться, – думал Майа, – надо встать и спуститься». Потом он подумал: «В погреб, как нынче утром. Совсем так же, как нынче утром». Он услышал над самым ухом крик Жанны: «Жюльен!» Крик дошел откуда-то издалека, как будто Майа окликнули из глубины леса. Потом он перестал что-либо слышать и, подождав немного, повернулся к Жанне. Она лежала на боку. Глаза ее были полуприкрыты веками, и ресницы, словно живые, быстро и непрестанно вздрагивали. Глаза ее были совсем близко от его глаз, вблизи они казались огромными и затуманенными. Он отвернулся и стал смотреть прямо в пустоту.
«Эти взрывы, – думал он, – эти взрывы все не кончаются». И потом он подумал: «Весь этот грохот!» И вдруг ему захотелось смеяться. Теперь свист над их головой стал громче. Он почувствовал, что кровать снова затряслась, и понял, что это снова Жанну начала бить дрожь.
Грохот раздался совсем рядом, как будто чья-то гигантская рука схватила дом и зверски трясла его. он увидел, как Жанна вся скорчилась, будто
Вдруг зенитки замолчали, и опять стало слышно только приглушенное и неустанное жужжание, так летним вечером летят шмели.
– Жюльен!
Говорила она слабым голоском, всхлипывая, как ребенок.
– Жюльен!
Он кивнул головой.
– Почему вы не увели меня отсюда?
Он с трудом выдавил из себя:
– Увел? А куда?
– Подальше отсюда, от этого дома!
Он все так же пристально смотрел перед собой.
– Да, – сказал он, – да.
Прошла секунда, потом голова его бессильно упала на подушку рядом с головой Жанны. Он посмотрел на нее. Потом снова открыл рот и заговорил хриплым голосом, будто молчал долгие месяцы.
– Да, – сказал он, – я должен был это сделать.
Неописуемо пронзительный свист обрушился прямо на них. Жанна судорожно прижалась к нему, и он, как в свете молнии, как во сне, увидел ее черные огромные глаза, затравленный, устремленный на него взгляд.
Раздался нечеловеческий грохот, и Майа почувствовал, как выскользнула из-под него кровать и он летит в пустоту. Он открыл рот, словно тонущий пловец. Теперь он уже ничего не видел. Левой рукой он по-прежнему держал руку Жанны. Он сделал над собой усилие, чтобы увидеть Жанну, но это ему не удалось. «Слава богу, – подумал он, – слава богу, бомба не попала в дом. Жанну сбросило на пол взрывной волной». Ему вдруг показалось, что мысли его совсем прояснились. Он снова сделал над собой усилие, чтобы увидеть ее. Но все вокруг было какое-то туманное, расплывчатое. Он решил провести рукой по плечу Жанны, коснуться ее головы. Рука его двигалась с непонятной ему самому медлительностью. Эта медлительность бесила его. Потом он словно провалился куда-то и уже перестал обо всем думать.
Рука его медленно продвигалась вперед и коснулась шеи Жанны. Он остановился, перевел дух. Грудь его была словно зажата в тиски. Он чувствовал, что она вся взмокла, и пытался догадаться, почему это он сразу так вспотел. Рука его медленно скользила по затылку Жанны, скользила с непонятной медлительностью, дюйм за дюймом. Дойдя до подбородка Жанны, она остановилась и наткнулась на какое-то препятствие. «Что же это такое?» – подумал Майа. Мысли его были четкие, даже какие-то железно четкие, и это придало ему духу. «Я очень спокоен», – подумал он. И снова этот черный провал. Только потом он вспомнил, что пытается нащупать лицо Жанны.
Собственная рука казалась ему бесконечно далекой, скорее даже чужой рукой. Как странно, что твоя рука так далека от твоего же тела. Он снова стал шарить вокруг, и движение пальцев доставило ему удовольствие. Но под его левой ладонью было дерево. Какой-то острый край, два острых края. Но ведь это же обыкновенная потолочная балка. Он несколько раз повторил про себя «обыкновенная балка». Грудь его снова стиснуло, словно его слишком туго перепеленали. Дышал он с трудом, но боли не испытывал. «Я совсем спокоен», – подумал он. И вдруг он сразу все вспомнил. Балка? Балка свалилась на голову Жанны? Нет, нет, главное – не безумствовать, хранить спокойствие. Это же так просто. Сейчас он подымется, оттащит в сторону балку. Это же так просто. Должно быть, Жанне больно. Но он ведь встанет и оттащит балку. Не может же он, в самом деле, лежать здесь в темноте. Сейчас он встанет, вот и все. Странно, почему это по груди струится пот.