Уинстон Черчилль. Темные времена

Медведев Дмитрий Александрович

Но до этого было еще далеко. Пока, после выборов 1935 года, Черчилль, не вошедший в состав вновь сформированного правительства, пребывал в тягостном настроении. Хотя он не терял надежды и старался смотреть на происходящее с присущим ему оптимизмом. Правда, оснований для этого было мало. Третьего марта 1936 года британское правительство опубликовало Белую книгу, в которой декларировался пересмотр оборонной политики с увеличением численности сухопутной армии и военно-воздушных сил. Спустя четыре дня после публикации этого документа, ранним утром 7-го числа, 19 пехотных батальонов немецкой армии вошли в демилитаризованную Рейнскую область, нарушив условия Версальского мирного договора и Локарнских соглашений.

Черчилль предсказывал этот акт немотивированной агрессии еще в январе²¹⁵. Но сам момент переброски войск оказался для него крайне неудачным. Не получив после выборов 1935 года места в кабмине, он все равно надеялся взойти на правительственный лайнер. Последние несколько месяцев активно обсуждались вопросы создания нового ведомства, которое должно было

объединить усилия по развитию флота, армии и ВВС. Так появилось Министерство по координации обороны, возглавить которое рассчитывал отставной политик. Открытое нарушение Гитлером международного права вызвало у Черчилля резкую реакцию, и он собирался выступить в парламенте с яростной речью, осудив Германию и призвав мировую общественность к действиям. Но перспектива возглавить одно из ключевых в сложившейся ситуации оборонных ведомств спутала его карты. Черчилль поспешил наивно узнать о новом назначении у Невилла Чемберлена (на тот момент канцлера Казначейства), но тот предпочел сохранить непроницаемость сфинкса. В результате политик дал слабину. В своем выступлении 10 марта он не решился заострять внимание на захвате Рейнской области, предпочтя обсудить общие проблемы безопасности страны²¹⁶.

Сделки с совестью редко приносят награду. Не принесли они ее и на этот раз. Спустя четыре дня после выступления Черчилля было объявлено, что главой вновь сформированного Министерства стал Томас Уолкер Хобарт Инскип (1879–1947). Первоначально Болдуин планировал назначить на этот пост Невилла Чемберлена, но после отказа последнего был вынужден подыскать другую кандидатуру. Черчилля он даже не рассматривал, опасаясь его не только в правительстве, но и в дальнейшем – после того как придется сложить с себя полномочия премьера и решать вопрос о преемнике на посту лидера партии. Болдуин выбрал другую кандидатуру – подходящую с его точки зрения, но мало соответствующую текущей ситуации. До своего назначения в Министерство Инскип четыре года занимал должность генерального атторнея, а до этого несколько лет работал генеральным стряпчим. Не считая четырехлетней службы в годы Первой мировой войны в военно-морской разведке, Инскип не имел никакого отношения к военной проблематике и не был готов к решению первоочередных задач повышения обороноспособности страны. Профессор Линдеман назовет кадровое решение Болдуина «самым циничным поступком после назначения Калигулой своего коня сенатором»²¹⁷.

Оказавшись в очередной раз за бортом, Черчилль решил продолжить борьбу с разворачивающимся кризисом своими методами. Он захотел написать полемическую книгу: «Внешняя политика во времена правления Макдональда и Болдуина», посвященную событиям с момента заключения Версальского мирного договора до милитаризации Рейнской области. Политик набросал черновик первых четырнадцати глав, но дальше дело не пошло. Сам Черчилль объяснял, что был вынужден прервать работу из-за «давления обстоятельств» и занятости по другим литературным проектам²¹⁸. Однако истинная причина заключалась, скорее всего, в ином. На решение отказаться от новой книги повлиял заключенный 13 марта контракт с Evening Standard, предусматривающий написание ежемесячно двух статей на актуальные политические темы. Сотрудничество с одним из популярнейших изданий сулило больше возможностей для популяризации своей точки зрения, чем подготовка отдельной монографии. Но проведенная для «Внешней политики» работа не прошла даром. Впоследствии Черчилль использовал подготовленный материал в первом томе «Второй мировой войны». О качестве составленных в 1936 году черновиков можно судить по тому факту, что ряд емких фраз и точных определений, вошедших в послевоенные мемуары, был заимствован именно из этого несостоявшегося проекта. Так, например, стало с известным выражением «экономический буран», описывающим кризис 1929 года, или хлесткой характеристикой Болдуина как «чрезвычайно хитроумного партийного менеджера, мечтающего о большинстве» голосов избирателей и «стремящегося к спокойной жизни между выборами»²¹⁹.

Помимо своего главного оружия, Черчилль также использовал и политические рычаги оказания давления. Вместе с Остином Чемберленом (1863–1937) он сформировал тандем, который должен был растормошить палату общин. Но из этой затеи ничего не получилось. Среди прочего сказалась инерционность партийного аппарата. Сначала Болдуин работал на партию, теперь партия работала на него. «Уинстон, ты сможешь повести партию за собой, но ты не сможешь сломать партийную машину», – предупреждал своего кузена Фредерик Гест (1875–1937)²²⁰. Да и команда у Черчилля была не самая пробивная. Сводный брат Невилла, несмотря на высокие посты, которые ему приходилось занимать: дважды глава Казначейства и почти пять лет – министр иностранных дел, а также лауреат Нобелевской премии мира, был не самым влиятельным и не самым удачным политиком. Это признавал и сам Черчилль, который за несколько месяцев до описываемых событий заметил своей супруге: «Бедный Остин, он всегда в игре и всегда проигрывает»²²¹.

Вскоре после занятия немецкими войсками Рейнской области в Лондон прибыл бывший премьер-министр Франции, а ныне глава внешнеполитического ведомства Третьей республики Пьер-Этьен Фланден (1889–1958). На повестке дня было обсуждение с руководством британского правительства ключевого в сложившейся ситуации вопроса согласования совместных ответных действий против Германии. В своем заявлении на пресс-конференции, организованной Ральфом Виграмом в своем доме, Фланден

заявил, что «весь мир, и особенно небольшие государства, устремили свой взор на Англию», «если она будет действовать сейчас, она сможет повести за собой всю Европу»²²².

Но готовы ли были действовать британские политики? На тот момент они больше напоминали члена палаты лордов из «Иоланты» Гилберта и Салливана, который «ничего не делает, но делает это очень хорошо»²²³. В ноябре 1936 года Черчилль будет более резок, произнеся ставшую впоследствии знаменитой инвективу о правлении Стэнли Болдуина, которую Колин Кут сочтет достойной Philippics Демосфена, In Verrem Цицерона и J’accuse Эмиля Золя [8] ²²⁴: «То ли наше правительство попросту не может решить, что ему делать, то ли оно не может заставить премьер-министра принять решение. Так оно и продолжает работать: полное решимости быть нерешительным, готовое без колебаний колебаться, деятельное в бездействии, твердо убежденное в изменчивости всего и вся, обладающее всеми полномочиями, но при этом абсолютно бессильное»²²⁵.

8

Philippics (Филиппики) – речи Демосфена (384–322 до н. э.), направленные против врага афинской демократии Филиппа II Македонского (382–336 до н. э.), отца Александра Великого; In Verrem – сборник речей Марка Туллия Цицерона против римского политического деятеля Гая Лициния Верреса (114–43 до н. э.); J’accuse («Я обвиняю») – статья Эмиля Золя (1840–1902), опубликованная в номере L’Aurore от 13 января 1898 года и адресованная президенту Франции Феликсу Фору (1841–1899).

Вдохновленный пресс-конференцией, а также встречей с Черчиллем, Фланден не догадывался, какой прием его ожидает. Вначале он имел беседу с Невиллом Чемберленом, во время которой канцлер Казначейства отметил, что «общественное мнение не поддержит нас в принятии каких-либо санкций». Фланден попросил рассмотреть возможность объявления полного экономического бойкота Германии, но Чемберлен отверг и это предложение. Затем пришла очередь Стэнли Болдуина. С неожиданной откровенностью он заявил, что «слабо разбирается в международных делах», зато хорошо понимает настроения своего народа, который хочет мира. Фланден попытался возразить ему, заметив, что мир будет сохранен, если слаженно проведенная силовая операция заставит вермахт покинуть Рейнскую область. «Возможно, вы правы, но если есть хотя бы один шанс из ста, что предложенная вами силовая операция может привести к войне, я не имею права вовлекать в это Англию», – ответил Болдуин²²⁶. На этом разговор был исчерпан.

Черчилль считал, что Фланден допустил ошибку, обратившись в столь явной форме за поддержкой, которая больше походила на получение разрешения. Франция – суверенное государство и вправе самостоятельно принимать решения, связанные с отстаиванием собственных интересов. «Ни Клемансо, ни Пуанкаре не обратили бы на мнение Болдуина никакого внимания», – отмечал Черчилль²²⁷. Позиция Болдуина тоже была показательна и возмутительна. После окончания Первой мировой войны Франция оказалась слишком ослабленной, чтобы позволить себе вновь пройти через подобные испытания. Поэтому верховный главнокомандующий союзных войск маршал Фердинанд Фош (1851–1929) потребовал от союзников, чтобы новая франко-германская граница проходила по Рейну, так как это позволяло создать надежную систему оборонительных сооружений. Но США и Великобритания заблокировали эту просьбу, считая, что перемещение границы с включением во Францию территорий с немецким населением противоречит принципам национализма. Вместо этого они предложили создать демилитаризованную область, выступив гарантами безопасности Франции. Теперь, когда пришло время исполнить взятые обязательства, англоязычные страны от своих слов отказались. «Побежденная, разоренная, одинокая Франция отступила в тень, чтобы там, в уединении, поразмыслить над былой славой», – такими словами в свое время Черчилль описал поражение 1871 года²²⁸. Эти же слова можно было повторить и теперь.

Сам Черчилль, наблюдая за развитием событий и понимая, что британское правительство не собирается ни принимать ответных действий против Германии, ни включать его в состав правительства, начал более активно вести себя в палате общин. Он призвал своих коллег одуматься и задуматься над тем, что сам назвал «весьма серьезным происшествием».

В чем была «серьезность» захвата Рейнской области? Не только в том, что имел место наглый обман со стороны Германии и простодушный самообман и «желание быть одураченными»²²⁹ со стороны британского правительства, принявшего объяснения Гитлера о символическом характере проведенной операции. Не только в услужливом и сознательно скрывающем истинное положение дел поведении английской прессы, «утешавшей рядовых британцев мыслью, что немцы лишь возвратились в собственную страну»²³⁰. Черчилль рассматривал произошедшие события как одну из составляющих «огромной трагедии». «Дело не в Рейнской области самой по себе, а в масштабном перевооружении Германии в целом», – объяснял он. События, которые произошли на границе с Францией, – это «всего лишь один шаг, один этап в процессе общей милитаризации»²³¹.