Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965
Шрифт:
Вот только спортсменам-любителям пересекать Ла-Манш, 40 миль шириной в этом месте, было очень непросто. Море было неспокойным, в начале войны плавучие маяки и бакены выкрасили в черный цвет, и немцы минировали эти воды. Расчистили три узких фарватера; суда, которые отклонялись с курса, а с некоторыми это случилось, затонули. Стоя на некотором расстоянии от французского побережья, ожидая очереди зайти на погрузку, рулевые предпринимали отчаянные усилия, чтобы не попасть в зону действия немецких самолетов, которые, казалось, были повсюду. Наконец, когда им удавалось подойти к берегу, они видели длинные змеящиеся по пляжу очереди томми. После заката экипажам плавсредств, лавирующим между затонувшими судами при подходе к Дюнкерку, казалось, что над пляжем роятся светлячки. Это были огоньки сигарет солдат, ждавших возвращения домой. Некоторые солдаты часами стояли по пояс в воде, молясь о спасении.
В течение первого дня эвакуации –
210
Как и мелкие суда. Они часто садились на мель, и солдаты, столкнув их с мели, запрыгивали на борт. У некоторых владельцев судов были разборные лодки; солдаты пытались плыть в них, используя в качестве весел приклады винтовок, но их ждала неудача. Из грузовых машин, обломков судов и плавника соорудили импровизированные пирсы. Капитан минного тральщика, задрав как можно выше нос своего судна, ткнулся носом в берег и бросил два якоря. Приблизительно 3 тысячи человек использовали это судно в качестве моста для перехода с берега на суда, стоявшие на небольшом расстоянии от берега. Самолеты люфтваффе находили все новые и новые жертвы, и горящие суда освещали гавань от заката до рассвета. Один эсминец был подбит у мола. Он загорелся и дрейфовал, блокируя вход в гавань, пока тральщик не оттащил его в сторону [211] .
211
Thompson, 1940, 133—36.
На суше некоторое беспокойство вызывали французские солдаты. На переднем крае круговой обороны солдаты сражались великолепно, но незанятые пуалю превратились в проблему. 29 мая Брук написал в дневнике: «Теперь французская армия – сброд, полное отсутствие дисциплины. Солдаты хмурые и неприветливые, отказываются освобождать дорогу и каждый раз паникуют, когда появляются немецкие самолеты». Это, как он считал, было причиной того, что эвакуация проходила слишком медленно. А второй причиной – недостаточное количество мелких судов. Он попросил Горта надавить на адмиралтейство. Вместо этого Горт направил к премьер-министру лорда Манстера, своего адъютанта, и младшего офицера Джона Черчилля, племянника премьер-министра. В тот же вечер молодой Черчилль прибыл в Адмиралтейский дом «насквозь промокший», как он позже вспоминал, «и в полном боевом облачении». Уинстон и Клементина, оба в халатах, были ему страшно рады. «Джонни! – с восторгом воскликнул дядя. – Ты, я вижу, приехал к нам прямо с поля боя!» [212] .
212
Alex Danchev and Daniel Todman, eds., Field Marshal Lord Alanbrooke: War Diaries 1939–1945 (Berkeley, 2003), 72.
«Почему ты такой мокрый? Ты что, прямиком из моря?» – спросил племянника Черчилль. Джонни объяснил, почему он приехал, и сказал, что немедленно возвращается обратно. Лорду Манстеру Черчилль уделил меньше внимания, хотя и согласился надавить на адмиралтейство. Все, говоря об этих событиях, вспоминали не выступление Черчилля, а его страстную увлеченность баталиями. «Мы чувствовали, – вспоминал генерал сэр Йен Джейкоб, – что ему хотелось самому сражаться на пляжах» [213] .
213
WSC 2, 428; War Office papers 106/1708; John Spencer Churchill, Crowded Canvas (London, 1961), 162—63; WM/Sir Ian Jacob, 11/12/80; Jacob,
В течение десятидневной операции в Дюнкерке было потоплено 6 эсминцев, а 26 получили повреждения. Затонули еще 112 судов, в их числе Mosquito и Gracie Fields, которое затонуло с 300 томми на пути домой. Судам, следовавшим к Дувру, временами приходилось лавировать между плавающими на поверхности воды трупами солдат. До 26 мая удалось эвакуировать приблизительно 28 тысяч человек, а 2 июня мощные атаки с воздуха привели к приостановке эвакуации в дневное время. Однако погода благоприятствовала проведению операции, и теперь они должны были довести ее до победного конца. Операция «Динамо», задуманная в минуту отчаяния, со слабой надеждой на спасение хотя бы части армии, удивила мир.
28 мая эвакуировали всего 17 800 человек. «Весь этот день, 28-го, – позже написал Черчилль, – спасение британской армии висело на волоске». Однако 29 мая эвакуировали уже 47 310 человек; 30 мая – 53 823; 31 мая – 68 014; 1 июня – 64 429; 2 июня – 26 256. Предполагалось, что на этом операция закончится, но адмирал Рамсей предпринял последнюю рискованную попытку эвакуировать доблестный французский аръергард и вернулся с 26 175 пуалю. В целом в ходе операции «Динамо» удалось спасти 338 226 солдат союзников, из них 112 тысяч французов, хотя большая часть французов рискнула отправиться домой.
Они, по выражению Черчилля, «оставили свой багаж» на французском берегу: 2540 артиллерийских орудий, 90 тысяч винтовок, 11 тысяч пулеметов, около 700 танков, 6400 противотанковых ружей, 20 тысяч мотоциклов, 45 тысяч грузовиков и других транспортных средств и огромное количество боеприпасов [214] .
Но самым замечательным было то, что солдаты вернулись домой. Народ узнал о героических действиях арьергарда. «Теперь, – объяснила читателям Молли Пэнтер-Доунес 2 июня в The New Yorker, – стало известно, что первый, обагренный войной, измученный контингент достиг британских берегов, и потрясающими были облегчение и воодушевление». Черчиллю не особенно нравился The New Yorker, который он в насмешку называл The New Porker (у него для всего были прозвища), но Пэнтер-Доунес рассказала о героизме английских солдат. И он не мог этого не отметить [215] .
214
Macleod, Time Unguarded, 354; Harold Macmillan, The Blast of War: 1939–1945 (New York, 1967), 81.
215
Panter-Downes, War Notes, 63–66.
Однако в целом события были равносильны катастрофе. 4 июня Черчилль выступил в палате общин с сообщением о Дюнкерке. «Войны не выигрываются эвакуациями, – сказал премьер-министр, – то, что произошло во Франции и Бельгии, – колоссальное военное бедствие». Однако, сказал он, Дюнкерк – «чудо избавления, достигнутое доблестью, упорством, блестящей дисциплиной, безупречной службой, находчивостью, мастерством, непобедимой преданностью». Мы докажем, сказал он, что «способны защитить наш Родной остров, перенесем бурю войны, и переживем угрозу тирании, если потребуется – в течение многих лет, и если потребуется – одни».
«Даже если огромные просторы Европы, многие древние и прославленные государства пали или могут попасть в тиски гестапо и других гнусных машин нацистского управления, мы не сдадимся и не проиграем. Мы пойдем до конца, мы будем биться во Франции, мы будем бороться на морях и океанах, мы будем сражаться с растущей уверенностью и растущей силой в воздухе, мы будем защищать наш Остров, какова бы ни была цена, мы будем драться на побережьях, мы будем драться в портах, на суше, мы будем драться в полях и на улицах, мы будем биться на холмах; мы никогда не сдадимся и даже, если так случится, во что я ни на мгновение не верю, что этот Остров или большая его часть будет порабощена и будет умирать с голоду, тогда наша империя за морем, вооруженная и под охраной британского флота, будет продолжать сражение, до тех пор пока, в благословенное Богом время, Новый мир, со всей его силой и мощью, не отправится на спасение и освобождение старого» [216] .
216
WSCHCS, 6230.