Украденная невеста
Шрифт:
— А Елена? — Я хмурюсь, чувствуя, что немного смягчаюсь по отношению к нему. Я не могу представить, что не люблю ребенка, которого я родила, девочку или мальчика, и мое сердце разрывается за Анику, интересно, знала ли она, что чувствовала ее мать, понимала ли она когда-нибудь, что та была разочарованием.
— Елена появилась через некоторое время, хотя ей потребовалось гораздо больше времени, чем хотелось Кате, чтобы снова забеременеть. Секс к тому времени стал рутиной, и все, о чем она могла говорить, это о том, чтобы подарить мне сына, как будто это значило больше, чем счастливая жена, женщина, которую я любил, а не этого другого человека, который, казалось, занял ее место. — Он вздыхает. — После Елены стало еще хуже. Она не стала ухаживать за ней. Мы ссорились… ссорились так, как никогда раньше. Я сказал ей то, чего никогда не должен был говорить, то, о чем всегда буду сожалеть.
Наступает долгая пауза, и я вижу сожаление на его лице, когда он снова заговаривает.
— Я заставил ее трахнуть меня той ночью, прежде чем она была готова к этому снова. — Его челюсти сжимаются, как будто он вспоминает что-то ужасное. — После этого она уже никогда не была прежней. Она была счастливой, яркой, жизнерадостной и красивой, когда я женился на ней. Все, что ее волновало, это любовь, смех, приключения и разделение жизни со мной. После этого она стала одержима своим телом, стремлением быть стройной и красивой, как женщины, которых хотели другие мужчины, боялась стать старше, потерять свою фигуру из-за детей. Она становилась все печальнее и печальнее с каждым прошедшим месяцем, с каждым месяцем, когда она не могла забеременеть.
— Это, должно быть, было тяжело, — шепчу я, и я не знаю, имею ли я в виду его или Катю, или, может быть, обоих.
— Так было, — тихо говорит Виктор. — Хотел бы я знать, как ей было тяжело. Хотел бы я знать, какая ночь была последней, которую мы провели вместе. Жаль, что я не сделал это той ночью по-другому. — Его челюсть сжимается, и он смотрит на меня, в его глазах какая-то бездонная печаль, которую я никогда раньше не видела. — Знаешь, что было последним, что она мне сказала?
— Конечно, нет, — шепчу я, моя грудь невольно сжимается при взгляде на его лицо. — Но ты можешь сказать мне, если хочешь.
— Она прошептала мне, прямо перед тем, как заснуть, что, возможно, у нас родится сын. А затем на следующее утро я встал до того, как она проснулась, и уехал на месяц в деловую поездку в Россию. — Он глубоко вздыхает. — В тот день, когда я вернулся, я отправился прямо в офис. И когда я пришел домой…
Он тяжело сглатывает.
— Сначала я увидел кровавую воду по всему полу. А потом я увидел ее в ванне, ее руки были разрезаны от запястья до локтя с обеих сторон, прямо вниз. Это не был крик о помощи. Она хотела умереть. И она хотела, чтобы я нашел ее такой.
Его голос дрожит, прерывается, и я хочу подойти к нему. Я хочу дотянуться до него, обнять его, утешить его, но я не делаю этого. Я словно застыла на месте, наблюдая, как мой муж рассказывает историю, отличную от всего, что я себе представляла. И я чувствую, как мое сердце разрывается из-за него, и из-за нее тоже, другой женщины, которая любила этого мужчину и была им уничтожена.
— Я выкрикивал ее имя, казалось, целую вечность. Я пытался разбудить ее. Я чувствовал, что сошел с ума, пока персонал не нашел меня и не позвонил Левину, он пришел и забрал ее у меня и позаботился об этом. — Виктор делает паузу, и что-то меняется в его лице, его глаза становятся жестче, когда он смотрит на меня.
— Остальное я узнал только на следующее утро, когда вернулся в ванную. Все было убрано, но они упустили одну вещь.
Наступает долгая тишина, и я почти слышу биение собственного сердца.
— Какую?
Виктор смотрит на меня, в его холодных голубых глазах боль и гнев.
— Тест на беременность, — просто говорит он. — Моя жена была беременна, когда покончила с собой. — Он делает паузу. — И она знала.
Требуется мгновение, чтобы до меня дошло то, что он сказал. Я не могу подобрать слов, чтобы что-то сказать, мое сердце замирает в груди. Я чувствую, как кусочки складываются воедино, причины, по которым Виктор такой, какой он есть, причины, по которым он всегда был таким во время нашего брака, и почему он так относился ко мне дома.
Боль, которой он никогда раньше со мной не делился.
Я открываю рот, чтобы что-то сказать, что угодно, но прежде, чем я успеваю, мы оба вздрагиваем от грохота выстрелов. Они приходят изнутри дома.
Виктор мгновенно вскакивает на ноги.
— Оставайся здесь, — приказывает он, поворачиваясь, чтобы броситься к дому, но я не могу подчиниться. Все, о чем я могу думать, это София и Анна, Аника и Елена, Ольга и Саша, все в том доме, где я слышу выстрелы, как в дурном сне.
Я бегу за ним, не раздумывая, мое сердце колотится, кровь шумит в ушах. Я вижу выражение его лица, когда догоняю его, но он больше не говорит мне остаться. Он сфокусирован лазером на том, что происходит внутри, и я вижу, что задняя дверь приоткрыта, охрана там исчезла, вероятно, вбежала, чтобы разобраться с тем, что происходит.
Я врываюсь вслед за ним, мое горло сжимается, когда я чувствую едкий запах пороха. Я слышу визг, женский крик, и еще один крик, и еще больше выстрелов, когда Виктор отталкивает меня в сторону, крича, чтобы я снова оставалась на месте, а сам бежит в сторону гостиной.
— Лука! Лиам! Левин! — Я слышу, как он выкрикивает имена, когда я прислоняюсь к стене, паника захлестывает меня, и я слышу звук голоса Софии, громкий и испуганный, а затем крик, от которого у меня кровь стынет в жилах.
— Аника!
Кто-то выкрикивает ее имя, и снова раздается грохот выстрелов, и мужской голос, громче всего остального, слова сыплются потоком по-русски, которого я не понимаю. Еще один выстрел и высокий, тонкий крик.
Детский крик.
А затем тишина.
Я отрываюсь от стены, бросаясь в гостиную. Моя единственная мысль, что чтобы не случилось с Аникой, с ней все будет в порядке. С ней все в порядке, говорю я себе, чувствуя, как мой желудок скручивает от тошноты, страх леденит мою кровь, пока я не чувствую, что мои вены превратились в лед.
Я резко останавливаюсь в дверном проеме, хватаясь за его стенку, так как мои колени слабеют.
Гостиная — это зона боевых действий, повсюду тела, которые я не узнаю, и несколько, которых я знаю, из охраны Виктора. Остальные его люди стоят с оружием наготове, вместе с Лукой, Лиамом и Левином, все они с пистолетами в руках смотрят вниз на останки злоумышленников. Но я не сосредоточена ни на одном из них. Даже на Софии, бледнолицей и держащейся за живот, когда она приседает рядом с Анной, прикрывая ее.