Украденное счастье. Цветок на камне
Шрифт:
Когда таинство завершилось, девушка прошептала:
— Спасибо, Вардан! Если б не ты…
Он пожал плечами.
— Я не мог поступить иначе. Я рад, что стал крестным отцом твоего ребенка.
— Наверное, я виновата перед сыном, — промолвила Асмик, вспомнив о Камране. — Возможно, он никогда не узнает своего настоящего отца.
— Ты сделала для него главное: дала ему жизнь. А отец у него теперь есть, — ответил Вардан и отправился искать Гаянэ. Он оставил ее возле церкви, где она болтала с женщинами. Но сейчас ее нигде не было.
Асмик вышла из храма с легким, радостным сердцем. Ее сын принят в лоно Церкви, он получил
Небо раскинулось над синеющими шапками гор светло-синим сияющим пологом, дорога золотилась на солнце. Асмик старалась смотреть себе под ноги, да еще на личико сына. Она не хотела ни с кем разговаривать, но перед одной женщиной ей все-таки пришлось остановиться. Это была Анахита, принимавшая у нее роды. Девушка чувствовала себя обязанной ей, поэтому вежливо ответила на приветствие женщины и поблагодарила за поздравления.
— Как ты назвала сына? — спросила Анахита.
— Тигран. В честь моего отца.
— Как ты собираешься жить дальше?
— Быть может, я навсегда уеду отсюда, — немного подумав, сказала девушка. — Вернусь в Исфахан.
Женщина кивнула.
— Так было бы лучше для всех.
Она проводила молодую мать тревожным взглядом. На Анахиту, к которой хотя бы раз тайком обращалась едва ли не каждая женщина селения, чтобы узнать свое будущее, повеяло черным ветром беды. Но она видела, что сегодня, впервые за долгие месяцы, Асмик счастлива и спокойна, и потому ничего не сказала.
Незаметно прошло лето, наступила богатая красками и урожаем осень. Сады пестрели яркими и нежными плодами. Ласковое солнце не ослепляло и не обжигало, воздух был чист и прозрачен и позволял видеть даже далекие горные цепи. Жители Луйса убирали виноград: снимали с кустов тяжелые, покрытые дымчатым налетом кисти и осторожно укладывали в корзины.
В один из последних дней октября Вардан отправился в лес. Гаянэ пожелала свежего меда, и он поспешил исполнить желание беременной жены.
Вардан пребывал в отличном настроении. Урожай был богатый, погода стояла на диво хорошая, жизнь текла спокойно и мирно. Время от времени до жителей Луйса доходили слухи о жестоком преследовании христиан и других неправедных делах, которые творили арабы, но отдаленные горные области оставались относительно независимыми. Они нередко служили убежищем для населения, спасавшегося от власти Омейядов [16] .
16
Омейяды — династия арабских халифов (661–750).
Вардан с наслаждением прислушивался к лесным звукам: шуршанию листьев, звону ручейка, жужжанию насекомых. Откуда-то доносилось позвякивание колокольчиков, прицепленных к шеям домашних животных. Селение расстилалось внизу подобно большому лоскутному одеялу или пестрому крылу огромной птицы.
Вардан редко видел Асмик, разве что в церкви, и всякий раз справлялся о ее благополучии и здоровье ее сына. Он также не забывал посылать ей продукты и разные нужные вещи. Вардану казалось, что девушка стала живее и веселее, что она уже не мучается ни тоской по арабу, ни чувством
Когда первый всадник показался на тропе, юношу охватил такой ужас, что ему почудилось, будто он вот-вот сойдет с ума.
Вардан хорошо запомнил эти темные глаза, эту слегка отстраненную и отчасти высокомерную манеру держаться с такими, как он, представителями иного народа и веры. Юноша видел, что в минувший год этому человеку пришлось несладко; вероятно, он пережил немало терзаний и сомнений, прежде чем явился сюда. Отчего-то он не сделал этого весной и приехал только сейчас, на исходе осени.
Увидев Вардана, араб не удивился. Он спокойно обратился к нему, очевидно не узнав:
— Послушай, парень, мы правильно едем? Эта дорога ведет к Луйсу?
У Вардана было такое чувство, будто на него обрушилась лавина камней, как это бывает при землетрясении, и он удивлялся, почему все еще стоит на ногах.
Юноша окинул взглядом араба и его спутников, которых на сей раз было всего двое, и из его горла вырвался тихий звук, похожий на стон.
Однако в следующий миг он пришел в себя и холодно спросил:
— Вы кого-то ищете?
— А тебе что за дело?
— Мне кажется, я могу вам помочь.
Наверное, в его лице отразилось что-то странное, потому что араб резковато произнес:
— Я ищу одну девушку, которая приехала сюда из Исфахана вместе с матерью.
— Я вас узнал, — продолжил Вардан, — в прошлом году вы останавливались в моем доме. Могу сообщить, что госпожи Сусанны больше нет. Она умерла, покончила с собой, когда узнала, что ее дочь увезли чужеземцы.
— Разве Жасмин не вернулась домой? — тихо спросил араб, и Вардан вздрогнул. Сквозь напряженную сдержанность в голосе мусульманина прорывались тоска, отчаяние и… безмерная любовь.
— Вернулась. Однако было уже поздно.
— И где она теперь?
— Асмик уехала. Еще весной. Сразу после того, как открылись перевалы.
— Куда?
— Я не знаю. Она никому об этом не сказала.
Камран вздрогнул. Он чувствовал себя смертельно больным от волнения и сердечной тревоги. Он был готов к чему угодно, но только не к этому.
— Она, — продолжил Вардан, — считала себя опозоренной. Ты увез ее и надругался над ней, а потом отправил обратно.
Молодой араб смотрел так, будто ему прилюдно плюнули в лицо.
— Это неправда, — возразил он.
— Я верю тому, что она говорила.
Внезапно Камран ощутил странную пустоту в душе. Недаром он целый год видел один и тот же сон, в котором Асмик без конца отдалялась, становилась похожей на тень.
— Уезжай, — сказал Вардан, чувствуя, что победил, — пока я не задушил тебя голыми руками. Я тебя ненавижу, так же как и весь твой народ. Вы являетесь туда, куда вас не звали, и собираете кровавый урожай. Можешь зарубить меня своей саблей: я сказал то, что сказал!