Украденный Христос
Шрифт:
Затем перед ним вырос силуэт раскидистого древесного исполина, и отчаяние сменилось надеждой. Это мог быть только он, самый старый платан в парке. Его ветви тянулись вверх и вширь, простираясь над конной тропой и до самого Резервуара позади него.
Где же сестра?
– Франческа!
Феликс обошел ствол, буквально раздавленный ответной тишиной. Что, если она не придет? Где и как тогда ее искать? У него не было Сэмовой смекалки; все, что он умел,– это дойти до телефона, позвонить адвокату, нанять сыщиков, полицейских, военных и велеть прочесать весь Манхэттен,
– Франческа!
Над головой зашуршала листва, и чья-то черная тень рухнула в траву.
– Фликс, тсс! Ради бога, ты нас угробишь!
Оказывается, она забралась по стволу и сидела на ветке, точно как в детстве. Феликс шагнул к ней, упал на колени и разрыдался при виде вновь обретенной сестры.
– Ну-ну, Фликс. Не помню, чтобы ты в жизни так плакал. Как там Мэгги?
– Не поверишь, у них с малышом все отлично.
– Здорово! Я подумала, что оторвалась от этих гадов, и хотела вас подобрать. Как чувствовала, что вы пошли к «Расщелине» . Ты всегда любил там бывать. Но они, похоже, разделились и нагнали меня. Сэм стал стрелять, давая мне уйти. У него, кстати, все в порядке? Он с Мэгги?
– Нет, Фрэн. Понимаешь, Сэм не вернулся. Мэгги думает…
Сестра поняла его молчание. Так было и в детстве, когда они прятались в тени ветвей Лондонца, представляя, что скрываются в Камелоте от злобного сэра Мордреда и оплакивают короля Артура.
– Бедный Сэм. Бедный, храбрый Сэм,– покачала она головой.– Нам пора домой, Фликс
– Что? О каком доме ты говоришь?
– Давай поднимайся.– Франческа встала и дернула его за руку.– Сейчас заберем Мэгги с ребенком и поедем.
– Как? Мэгги вся в крови; машины, считай, нет, и все выходы перекрыты! – Феликс посмотрел на бледные огни Пятой авеню.
– Тсс! Идем, Фликс.
Она провела его по конной тропе мимо спортивной площадки до Девяносто шестой улицы. Но вместо того, чтобы свернуть направо, домой, Франческа пошла налево и остановила старенький «бьюик». Стекло опустилось, и выглянула молодая пара, судя по виду – влюбленные, точь-в-точь родители Феликса со старой фотографии.
Франческа нагнулась к девушке.
– Есть новости?
– ОЛИВ отогнала от парковых ворот голубой фургон и две «ауди». Наши оцепили парк, но они еще могут вернуться.
– ОЛИВ? Но как вы узнали?
– На сайте вывесили объявление с просьбой задержать «фольксваген-евровэн» и «ауди S4», особенно если они будут кого-то преследовать.
Франческа прыснула.
– Сколько вы хотите за платье и машину?
Феликс удивленно взглянул на сестру, молча вынул бумажник с пачкой банкнот. Девушка сняла платье и завернулась в мужской пиджак. Феликс сунул руку в карман и вытащил карточку с номером, который дал ему Сэм на случай крайней необходимости.
Двумя часами позже Дэниел и Агнесс Кроуфорд вместе со своей горничной Хеттой Прайс и безымянным малюткой поднялись на борт самолета, и тот, взревев двигателями, разбежался по взлетной полосе аэродрома Титерборо, что в Нью-Джерси, и взлетел, ведомый приятелем Сэма.
Глава 62
На
Завидев их, он хлопнул в ладоши и воскликнул что-то на иврите.
Потом он объяснил Феликсу по-итальянски, что это была шегехияну, благодарственная молитва и благословение. Означала она вот что: «Благословен Ты, Господь Бог наш, Владыка Вселенной, Который даровал нам жизнь и поддерживал ее в нас, и дал дожить до сего славного дня».
Сидя рядом с дядей, Феликс ехал по туринским улочкам. Франческа и Мэгги с младенцем расположились на заднем сиденье. Физически Мэгги чувствовала себя отлично, словно никогда и не беременела, но скорбь ее была так велика, что она плакала и плакала, даже когда высохли слезы, от парка до самой Италии.
Ребенок оказался совершенно не похож на нее, за исключением одной детали – родинки на подбородке в виде полумесяца. В остальном, на взгляд Феликса, он мог принадлежать любой ближневосточной женщине. И, хотя им не суждено было узнать, кем он являлся на самом деле, Феликсу отчего-то хотелось говорить при нем шепотом.
Машина въехала на широкую, окруженную галереями Пьяцца Витторио, где чуть поодаль, на зеленом холме, возвышался купол церкви Богородицы. Затем они перебрались через реку По по мосту наполеоновских времен и поднялись за церковью к Страда-Сей-Вилле, уединенной улочке с шеренгой домов, приютившихся на изумрудном склоне.
Дядя Симон остановился у кованых черных ворот, упомянутых в письмах отца, и вставил в замок карточку. Проехав короткую подъездную аллею, они очутились перед трехэтажной виллой из оштукатуренного камня и кирпича – домом их предков.
Феликс словно перенесся в прошлое, где все дожидалось их возвращения. Гости взошли по широкой каменной лестнице. Навстречу им вышла улыбающаяся хозяйка. Мэгги позволила ей взять младенца, и та немедленно защебетала ему что-то по-итальянски. Жену дяди Симона – это она встретила их у дверей – звали Сильвией. Подоспели кузина Летиция и еще одна женщина, тут же начали хлопотать над младенцем, и Мэгги впервые за долгие часы улыбнулась.
Франческа уже давно не выглядела такой счастливой, как в окружении родственников.
– Знаешь, тут еще кое-кто ждет,– сказала она.– Я попросила ее приехать сюда, когда начались неприятности.
В дверном проеме показался знакомый силуэт. Феликс поначалу даже засомневался, что глаза его не обманывают. Перед ним стояла Аделина.
– Ты простишь меня? – начала она.– Простишь, что я сбежала? Мне было тяжело выносить…
– Извиняться следует мне,– прервал ее Феликс.