Украденный Христос
Шрифт:
– Только попробуй, и я потребую, чтобы тебя выставили вон. Ты знаешь, на что я способна, Сэм Даффи, Тогда можешь ко мне больше не подходить.
Они снова замолчали. Тем временем Джером снимал Сэма, который стоял и смотрел на реку.
Долго пришлось ему ждать, но в конце концов горничная сменила гнев на милость.
– Ладно, Сэм, я пошутила. Иди, посиди со мной.
Так он и сделал.
– Знаешь, Мэгги, сил нет молчать. Не хочешь слушать, а я все равно расскажу.– Он всплеснул руками в порыве отчаяния.– Что поделаешь, я не святоша и никогда им не был. Всю жизнь обходиться без секса, как ты,– это выше моих сил.
– Стоп,– прошептал Джером самому себе.
Затем он
Горничная ответила:
– Сэм, никто тебя не заставляет без него обходиться.
– Знаю. А почему ты не спрашиваешь, что меня держало здесь всю неделю?
Она посмотрела на него с искрой интереса во взгляде.
– Только не говори, что ты завязал.
– Именно так: я завязал.
– Быть не может, Сэм! Зачем?
– По личным причинам. Короче говоря, Браун прислал ко мне женщину… я о ней как-то рассказывал…
– Которая твоя копия в юбке? – выпалила Мэгги.
– …голую женщину, чтобы уговорить меня остаться.
– Подробности держи при себе. И не пытайся меня убедить, что она тебя изнасиловала,– все равно не поверю. Да и не мое это дело – знать, кто и как!
Некоторое время Сэм лежал на одеяле, глядя на облака, потом произнес:
– Ты права, она меня не насиловала. Но когда-нибудь, после рождения ребенка, я надеюсь, ты позволишь мне быть к тебе ближе, как тогда. Я все чувствовал. В следующий раз тебе незачем будет себя сдерживать, и тогда ты поймешь, каково это.
Джером замер с карандашом в руке. Сэм, швейцар-ирландец, желает черную горничную?..
Разузнать удалось многое.
Как она успокаивала подругу по телефону. Как Франческа Росси отложила круиз, а ее брат на радостях позвонил в Еврейский музей и заказал копию картины Лессера Ури с пишущей женщиной. Вторую часть диптиха – какого-то человека перед скалой – он решил повесить у себя. Первую картину должны были привезти в самом скором времени. Потом Мэгги спросила, чем Сэм намерен заняться в будущем, как зарабатывать, и добавила, что у нее теперь куча денег и первое время они могут ни о чем не волноваться.
Ага, похоже, Росси платил ей!.. Милая подробность.
Сэм отозвался, что будет последним кретином, если позволит себе взять хоть цент из ее денег.
Так они и болтали, сидя под деревом, радуясь теплому дню. То и дело их руки и ноги соприкасались, но им как будто не было дела до этого, словно брату с сестрой. Очень трогательно.
Под эту незатейливую беседу Джерома Ньютона начало клонить в сон. Дальше можно уже не слушать, решил он. Фотографии у него в кармане, заголовок готов. Ему все известно, на руках снимки. Росси не отвертится: он, Джером, получит разрешение на интервью с настоящей матерью клона и право снимать на родах.
Сюжет уже привлек внимание общественности, оставалось только делать на нем прибыль. Всего за неделю горстки богомольцев выросли до размеров многотысячных толп. Ночами участники митингов разбредались по паркам, лугам и полям со свечами в руках, молясь о грядущем Господе. Властям это стало действовать на нервы. Дошло до того, что в ряде стран для разгона молитвенных сборищ вызвали войска особого назначения. Некий защитник христианского права объявил происходящее пустым спектаклем, поскольку в Библии-де ни слова нет о клонировании. Католицизм и иудаизм пока благоразумно молчали. Ньютон знал, что надолго их не хватит. Что они предпримут, если Иисус на самом деле возродится? Кто будет ходить к ним на проповеди? Кому будет дело до президентов, полиции, судей – самой королевы, явись на землю
Джером так размечтался, что чуть не прослушал слова горничной:
– Сэм, начинается.
Журналист прибавил громкость и поднес к глазам бинокль. Сэм вскочил.
– Пойдем, я провожу тебя в дом.
Он попытался поднять ее на ноги, но Мэгги стала отбиваться, и в конце концов Сэм оставил ее лежать на боку, а сам опустился рядом, утешая ее.
– Когда-нибудь этот Росси дождется. Клянусь, я сверну ему шею!.. Скажи, что ты видишь?
– Какие краски! Просто чудо! Столько цветов! Самый чистый – любовь. Он горит ярче всех…
Сэм Даффи лег рядом с ней и гладил Мэгги по лбу, пока она восхищенно стонала и бормотала под нос что-то насчет цветов.
– Мэгги, держись. Смотри на меня. Сосредоточься.
Она отвернулась, едва Сэм позвал ее по имени. Тогда он стукнул кулаком по одеялам, поднялся с коленей и взглянул на небо, как будто Мэгги больше не принадлежала земле.
– Бог, если ты там,– произнес он,– перестань ее мучить, или я… или я…– Сэм вздохнул и погладил ее по животу, насвистывая под нос, а потом запел срывающимся от чувств голосом:
Давным-давно в Килларни, В селении родном, Негромко мама пела мне, Качая перед сном. Простую эту песенку Я помню и сейчас, Ах если б услыхать мне Еще хотя бы раз: Ту-ра-лу-ра-лу-рал, ту-ра-лу-ра-ли, Ту-ра-лу-ра-лу-рал – и детский плач утих. Ту-ра-лу-ра-лу-рал, ту-ра-лу-ра-ли, Ту-ра-лу-ра-лу-рал – Ирландии мотив. Я часто вспоминаю Наш ветхий старый дом И руки мамы, что меня Качали перед сном. И тихий голос мамин Негромко, как во сне, Мурлычет колыбельную, Напевает мне: Ту-ра-лу-ра-лу-рал, ту-ра-лу-ра-ли, Ту-ра-лу-ра-лу-рал – и детский плач утих. Ту-ра-лу-ра-лу-рал, ту-ра-лу-ра-ли, Ту-ра-лу-ра-лу-рал – Ирландии мотив. [17]17
Перевод А. Панасюк
Джером Ньютон следил за женщиной. Сначала она лежала без движения, потом вдруг застонала и посмотрела на Сэма, который тут же обнял ее.
Ньютон убрал блокнот, выключил антенну-параболик. Он больше ни за кем не следил, а только привалился к скале, ощущая ее твердость всем телом, словно сроднившись с ней, и жалел, что та не может обнять его так, как обнимались они; жалел, что похож не на них, а скорее на камень у себя под спиной, которому никто никогда не расскажет, какого цвета любовь.