Украденный. Книга вторая

Эм Рина

Он сдвинул брови не понимая о чем она просит и наконец посмотрел на нее. Глафира огромными глазами смотрела куда-то за его плечо и обернувшись, Арис увидел что к ним через поляну идет охранитель Ондрат. Он двигался неспешно, солнце отражалось от соломенно-белых волос. То и дело он останавливался — то поправит выбившиеся волосы девчонке, то поговорит с кем-то.

Некоторое время он смотрел с укоризной на девушку, едва достигшую возраста и та, покраснев, как свекла, сдернула с пояса ленту и торопливо повязала ее на голову.

Арис посмотрел на Глафиру. Да она смотрит на охранителя и в глазах у нее ужас.

— Что ты? — спросил он.

— Не выдавай! — пролепетала она.

Охранитель был уже так близко, что Арис слышал его голос:

— Негоже это! — говорил он девочке, что играла в траве с соломенной куклой, — убери непотребство этакое!

Девчонка тут же отбросила куклу и склонив голову уставилась в землю.

— Не жалуйся на меня! — прошелестела безжизненно Глафира. Ее пальцы вцепились в его руку изо всех сил.

— Денечек добрый, гость любезный! Денечек добрый, теплый! Жар до костей пробирает, солнышко светит по летнему! — старик наконец добрался до них и Арис поклонился в ответ.

— Как спалось-почивалось, дорогой гость? Не беспокоил ли кто?

Арис заверил его, что спал хорошо, а про птицу сирин ничего не сказал, но подумал, что позже обязательно расспросит. Охранитель широко улыбаясь задал еще вопрос:

— Скажи, любезна ли хозяюшка, племянница моя?

В этот момент ее ногти впились в его ладонь и тут же отпустили, а девушка рядом с ним выглядела совершенно спокойной и безмятежно улыбалась.

— Ваша племянница — истинное украшение вашего дома и любезная хозяйка, — сказал Арис и подняв голову увидел, как в десяти шагах перед ними вдруг появилась Унау.

За всеми этими разговорами он забыл про нее, но вот она сама его нашла! Унау посмотрела вниз, на его руку, которую сжимала изо всех сил Глафира. Ее глаза наполнились болью и Арис почувствовал к ней настоящую жалость. Глафира вцепилась мертвой хваткой и сжимала его руку все сильнее. Он не хотел объясняться с Унау. Не хотел с ней говорить. Пусть уйдет. Они поговорят позже!

— Твои слова — услада для сердца! Ну, не стану докучать вам долго! Праздник, дело молодое! Для важных бесед будет вечер. Охранители соберутся, как стемнеет здесь, у Сердца. Вернись к той поре.

— Показать ли нашему гостю игрища в лесу? — быстро сказала Глафира, — как думаешь, хорошо ли я задумала, дядька?

— Что ж худого? Покажи. А лента? Есть ли у тебя лента, племянница? Может быть, пригодится! — он подмигнул Арису, а Глафира смущенно улыбнулась и склонив голову, положила ее на плечо Арису.

Унау развернулась и ушла прочь. Арис видел, как плечи у нее сгорбились, как она закрыла лицо руками и бредет как пьяная, не разбирая дороги. Он заметил, как охранитель Ондрат внимательно на него смотрит. Без осуждения, с глубоким сочувствием.

— Почему вы забрали куклу у той девочки? —

быстро спросил он только лишь для того, чтобы охранитель не заговорил об Унау.

— Как дитя играет, так и жить будет. Что ж хорошего, что с юных лет она в людей играть приучается? Кукла ведь — это и есть человек, хоть и не настоящий. Мир богат на развлечения поучительные а дитю лучше знать с юных лет, что люди не игрушки.

Арис напряженно думал, как ему следует поступить — может быть пойти ли за Унау и утешить ее? Или то, что сейчас случилось — к лучшему? Пусть надежды не останется и она возненавидит его?

— Ну что вы тут со мной, стариком-то? — Ондрат подтолкнул их, — Идите, веселитесь! А вечером возвращайтесь, как стемнеет.

Глафира потащила его за собой и только когда они уже вышли из под веток Древа, прошептала в самое ухо:

— Спасибо!

Унау уходила все дальше. Вот ее черное платье исчезло в толпе.

Солнца сияло по-летнему с высокого неба.

— Скорее в лес, там прохладно! — Глафира бросилась бежать к полосе деревьев, призывно смеясь, Арис медленно плелся следом. Пусть бы убежала подальше, а там они и потеряются. Однако Глафира стояла под веткой дерева, простирающейся как рука над травяным полем.

— Поиграем? — снова она сняла ленту и держала ее на вытянутой руке, смотрела на него призывно, покусывая губы, но в глазах, он ясно это видел, светилась досада и презрение.

Арис протянул руку и выдрал ленту из ее пальцев.

— Я не пес, чтобы за палкой бегать.

— Не нравлюсь что ли? — немного обиженно спросила она.

— У нас девушки не задают таких вопросов.

— Вон оно что… — произнесла она насмешливо, — сидят и ждут, когда парни сами выберут, какая по нраву? И в том их счастье?

— А твое счастье в чем? Суешь мне ленту, как собаке кость, а самой на меня смотреть противно. Думала я не вижу?

— Заметил, — теперь она трепала в руках ленту, наматывая ее на пальцы.

— Заметил. Зачем ты тратишь на меня день? Иди к своим подругам.

— Дядька приказал тебя развлечь. Чтоб тебе было весело. Ты гость. Важный гость. Дядька хочет, чтобы ты был доволен.

— А ты злишься, что майский день потратишь на чужака?

Она ничего не ответила. Мимо, громко хохоча промчалась девушка, а за ней парень. Промелькнули, скользя меж стволов и исчезли.

— Ты на меня сердит и не зря, — наконец сказала она, — я злилась на дядьку, а вышло, будто ты виновен. Прости меня.

— Иди, найди своего друга.

— Нет у меня и друга, — сказала она.

— Ну так подруг. Я останусь тут. Вечером вернусь обратно и найду твоего дядю.

— Нет, нет! Так не годится! До вечерней зари времени много. Кто-то увидит, что ты один, скажут дядьке, он разозлится страшно! Он ведь просил меня тебя развлекать. А выйдет — я не справилась.

Арис пожал плечами: