Украина в глобальной политике

Ищенко Ростислав Владимирович

В связи с неадекватностью киевских властей поставленным задачам, фактическим банкротством Украины и превентивными действиями, предпринятыми Россией в Крыму и не позволившими консолидировать режим и обеспечить ему легальную и полномасштабную иностранную военную поддержку, первоначальная задача несколько трансформировалась. От киевского режима требовалось любым способом втянуть Россию в открытые боевые действия на территории Украины. Это должно было обеспечить США консолидированную позицию Запада по вопросу о введении против России санкций, имеющих целью ее экономическое удушение, а также минимизировать поддержку России в международных организациях и облегчить принятие резолюций, направленных на осуждение и изоляцию России.

Учитывая ограниченность наличных ресурсов киевского режима, а также отказ Запада (включая США) от оказания полномасштабной финансовой помощи, с задачей организации масштабных провокаций Киев справился: в Донецкой и Луганской Народных Республиках развернулась военная

операция с применением всех видов вооружения и техники, имеющихся у украинской армии (включая тяжелую бронетехнику, крупнокалиберную артиллерию, системы залпового огня всех калибров, баллистические ракеты и боевую авиацию). Одновременно в городах Новороссии, в которых Киеву удалось удержать власть, развернулась кампания открытого террора против сторонников сближения с Россией и русскоязычного населения. Количество беженцев с территорий, охваченных боевыми действиями, превысило полтора миллиона человек. Из них в Россию бежало около миллиона. Количество убитых за полгода превысило десять тысяч человек, а по другим данным, составило более сорока тысяч человек. В конечном итоге мировое сообщество, как в лице отдельных стран, так и в лице международных организаций, признало, что на Украине идет гражданская война. Правда, украинские власти продолжают заявлять, что они отбивают российскую агрессию.

Несмотря на все старания Киева, а также наличие законного повода для вмешательства, Россия не поддалась на провокации и не начала открытое вторжение на Украину. Попытка уничтожить повстанцев, выиграть гражданскую войну и, консолидировав Украину (без отошедшего к России Крыма), вернуться к реализации первоначальной задачи также не удалась.

Киевские власти так и не смогли выполнить ни одой из приоритетных с точки зрения США задач. Более того, прогрессирующее разрушение экономики и обнищание населения привели к тотальному неисполнению бюджета. Внутренних ресурсов на содержание украинского государства не было, и оно могло существовать только за счет регулярной иностранной финансовой помощи. Но ни Вашингтон, ни Брюссель не желали вкладывать миллиарды долларов в страну, которая никогда не заплатит по счетам не только потому, что обанкротилась, но и в связи с тем, что явно разваливалась. Естественно, Россия также не планировала содержать враждебное по отношению к ней украинское правительство. В связи с невозможностью, с одной стороны, содержать Украину, а с другой – невозможностью свернуть операцию и уйти оттуда, США сделали ставку на распространение гражданской войны на всю территорию Украины.

Во-первых, неизбежная в таком случае сомализация страны делала практически неизбежным вмешательство как России, так и ЕС, которым просто необходимо было бы оградить себя от опасности перетекания с Украины вооруженных террористических групп, от использования ее территории для неконтролируемой контрабанды, в том числе оружия, создания на ней перевалочных пунктов наркотрафика etc. Сам по себе факт вмешательства потребовал бы от Москвы и Брюсселя финансирования восстановления Украины, что, с учетом размеров территории и количества населения, стоило бы десятки миллиардов долларов в год. Причем финансирование должно было бы продолжаться несколько лет подряд.

Во-вторых, была высока вероятность того, что определение зон ответственности России и отдельных стран ЕС и их соотнесение с объемами финансирования вызовут трения и споры, которые надолго ухудшат отношения Москвы и Брюсселя.

В-третьих, перед контингентами государств, принявших на себя ответственность за наведение порядка на Украине, стояла бы задача разоружения незаконных вооруженных формирований и налаживания взаимодействия с силовыми структурами, прежде всего правоохранительными органами. После переворота на Украине было сформировано большое количество неонацистских добровольческих формирований (как правило, батальонов), не имеющих единого командования и подчиняющихся каждое своему лидеру. Также произошла инфильтрация нацистских боевиков в правоохранительные органы. Это значит, что процесс разоружения незаконных формирований вызвал бы ожесточенное сопротивление и мог спровоцировать начало партизанской войны. Равным образом, украинские правоохранительные органы было бы невозможно использовать для выполнения задач по денацификации, поскольку они сами были нацифицированы.

Несмотря на то что США, пытаясь стимулировать распространение гражданской войны на всю территорию Украины, умышленно воспрепятствовали консолидации государственной власти президентом Порошенко, обеспечив противовес ему в лице премьера Яценюка и создав таким образом обстановку двоевластия и постоянной конкуренции, открытого столкновения между этими политиками пока не произошло. Борьба продолжает вестись в рамках классического бюрократического противостояния – заполнение ключевых государственных должностей своими сторонниками и последующее использование подконтрольного административного ресурса для ущемления интересов оппонента. Тем не менее потенциал конфликтности остается очень высоким. Обе политические группы (и консолидированная вокруг президента, и собранная вокруг премьера) опираются на лояльные их лидерам вооруженные отряды (как

из неонацистских добровольцев, так и из государственных силовых структур). Кроме того, в стране существует третья сила в лице олигарха и днепропетровского губернатора Игоря Коломойского, который опирается на собственную десятитысячную частную армию, никому не подчиняется и полностью контролирует несколько промышленных областей, находящихся к тому же в оперативном тылу киевских войск, ведущих войну с повстанцами Донецкой и Луганской Народных Республик, то есть в любой момент может прервать сообщение Киева и фронта. Так что вероятность взрыва, начинающегося с очередного государственного переворота и перерастающего в гражданскую войну в столице, которая быстро распространяется на регионы, остается высокой.

Со своей стороны Россия заинтересована в стабилизации ситуации на Украине, но только при условии смены характера режима. Он должен быть очищен от откровенных нацистов, а оранжевые, проамерикански настроенные путчисты должны быть уравновешены представителями Новороссии. В этом плане принципиальной является федерализация страны, а также закрепление на конституционном уровне положения о русско-украинском двуязычии. Вряд ли в Москве не понимают, что эти требования невыполнимы, поскольку в их рамках нацистские боевики должны сами себя разоружить и сами же себя распустить. Более того, санкционировать эти действия должны люди, для чьей власти эти боевики как раз и являются единственной (пусть и не очень надежной) опорой. А согласие на федерализацию и уступку части мест в правительстве представителям Новороссии должны дать люди, которые вначале организовали вооруженный мятеж, чтобы убрать их от власти, а затем еще и принялись уничтожать гражданское население Новороссии всеми доступными способами, от массового сожжения заживо до артиллерийских обстрелов и бомбардировок жилых кварталов. Можно предположить, что эти требования выдвигаются не в расчете на их выполнение, а для того, чтобы можно было ответить Западу, настойчиво требующему от России достичь договоренности с киевскими властями, что мы, мол, предлагали компромиссный план урегулирования, но Киев его не принял.

Объективно Россия должна быть заинтересована в возвращении себе полноценного контроля над Украиной. Произойдет ли это путем непосредственного включения территорий в состав России по примеру Крыма или опосредованно, путем поддержки лояльной власти, как в Донецкой и Луганской Народных Республиках, не так важно. Очевидно, этот вопрос можно будет решить исходя из реального состояния дел на соответствующих территориях, в первую очередь отношения населения, а также возможностей, предоставляемых общей политической обстановкой. В любом случае более-менее длительное существование рядом современного российского государства и русофобской нацистской Украины невозможно. Кто-то должен уйти. Это, кстати, в феврале-марте прекрасно понимали украинские нацисты, утверждавшие, что их победа находится в Москве, потому что, мол, пока не разрушена Россия, не существует достаточных гарантий сохранения Украины. Однако обратное тоже верно, и пока существует Украина, она всегда будет пытаться разрушить Россию. Более того, как показал опыт существования советской Украины, самое лояльное украинское государство не застраховано от опасности почти моментального перерождения в русофобскую нацистскую диктатуру.

До недавнего времени Россия была заинтересована в том, чтобы реализация ее планов в отношении Украины не нарушала возможности выстраивания конструктивных взаимовыгодных отношений с Европейским Союзом. Очевидно, она и сегодня не станет отказываться от налаживания глубокого экономического и политического сотрудничества с ЕС, если последний проявит готовность к переговорам без предварительных условий. Но это направление уже не является приоритетным. В целом маневр России на Восток и публичное сворачивание планов по установлению настоящего стратегического партнерства с ЕС, конечно, снижают геополитическую ценность Украины – Россия сама отказалась от всего, что должна была блокировать Украина, и при этом не только не ослабла, но и усилилась. Тем не менее с внутриполитической точки зрения Москва не может сократить активность на украинском направлении. Поэтому есть основания считать, что Украина и в дальнейшем останется центром российско-американского противостояния, однако совершенный Россией поворот даст Москве свободу рук и пространство для маневра на украинском направлении. Теперь Россия может действовать, невзирая на позицию ЕС, а позиция США изначально является настолько неконструктивной, что лишает смысла любую попытку компромисса.

ЕС не имеет единой позиции. Евробюрократия и часть национальных государств (наиболее активны Польша и страны Прибалтики) склонны абсолютизировать американское лидерство и считать интересы США и ЕС тождественными. Руководство Германии в лице федерального канцлера Ангелы Меркель, первоначально занимавшее взвешенную позицию и пытавшееся сохранить отношения с Россией, осенью 2014 года обнаружило сильный крен в сторону поддержки позиции США. Тем не менее в немецком обществе, бизнесе и политике чрезвычайно сильны и постоянно усиливаются настроения в пользу восстановления отношений с Россией и выхода из конфликта, с предоставлением возможности США самостоятельно решать свои проблемы.