Украина в глобальной политике
Шрифт:
Заканчивая главу, хочу обратить внимание читателя на то, что политика не детерминирована. Неудачная попытка цветного переворота в 2000–2001 годах свидетельствует о том, что все зависит от адекватности властей страны, их готовности исполнять свой долг и защищать Конституцию. В ходе переворота 2013–2014 годов украинская власть точно так же капитулировала, как капитулировала в 2004–2005 годах. Сами же кризисы, завершавшиеся переворотами или попытками переворотов, стали возможны в силу стечения объективных внешне– и внутриполитических обстоятельств, а также субъективных подходов к проблеме отдельных украинских и зарубежных политиков.
Все эти проблемы во всем их многообразии и сочетании мы попытаемся рассмотреть в следующих главах.
Глава 2
Причины повышенной восприимчивости Украины к внешним воздействиям
Итак, мы обозначили ряд субъективных факторов, которые, в сочетании с развитием общей геополитической ситуации, определили ход и исход украинского кризиса, начавшегося
Важную роль также играло вмешательство Запада (порой завуалированное, а порой открытое) на стороне мятежников. Частично причины и приводные ремни этого вмешательства были рассмотрены в первой главе, но более подробно и системно мы разберем их в следующих разделах. Отметим только, что эффективное противодействие внешнему вмешательству во внутренние дела страны также является функцией власти, и руководство Украины имело куда больше возможностей для такого противостояния, чем, например, руководство Белоруссии или Казахстана. Более того, на старте Украина обладала наилучшими среди постсоветских стран позициями для защиты национальных интересов. Следовательно, постепенная утрата возможностей проведения суверенной политики, а затем и полная капитуляция перед Западом также на совести украинской правящей элиты, бездарно разбазарившей все возможности – как свои, так и страны в целом.
Однако элита формируется, выдвигается и наделяется властью обществом. И раз украинское общество долгие годы и десятилетия формировало свои властные структуры, следуя принципу негативного отбора, когда каждый следующий президент, министр, депутат, государственный чиновник оказывался хуже своего предшественника, это должно было иметь какую-то причину, какое-то логичное, непротиворечивое объяснение. Ведь даже после последнего переворота 2014 года, проходившего под антиолигархическими лозунгами и вплотную приблизившегося к состоянию антиолигархической революции, украинское общество допустило сохранение власти в руках олигархов – и те, кого привел к власти переворот, оказались много хуже (более коррумпированными, менее профессиональными) тех, кого переворот от власти убрал. Причем произошло это в условиях, когда государственные силовые структуры были дискредитированы, разложены и парализованы, на руках у населения оказались десятки тысяч единиц оружия, а введенная практика утверждения министров на майдане, казалось, давала возможность восставшим полностью сформировать органы управления из своих доверенных представителей. Тем не менее ничего подобного не было достигнуто. Даже после досрочных выборов президента и Верховной рады, после массового изгнания с должностей чиновников (зачастую виновных только в том, что они, в полном соответствии с европейскими нормами и традициями, находились на государственной службе при всех властях) реальная власть осталась в руках у олигархов и их ставленников. В том, что это устраивает Запад, никто не сомневается – ему значительно удобнее работать с компрадорским олигархатом, чем с более-менее народным представительством. Но ведь это устраивает и украинское общество. Иначе постпереворотная власть в Киеве просто бы не удержалась.
Мне представляется, что корень проблемы следует искать в начальном этапе формирования современной украинской государственности. Напомню, что в 1991 году на Украине прошли два референдума: 17 марта – о сохранении СССР и 1 декабря – о поддержке Декларации независимости Украины. На первом 90,02 % избирателей Украины поддержали сохранение Советского Союза (в среднем по СССР этот показатель равнялся 77,85 %). На втором 90,32 % (практически такое же количество) высказались за независимость. Впечатляющее изменение общественного мнения всего за восемь с половиной месяцев. Украинская политическая мифология объясняет такую смену настроений тем, что в августе, мол, в СССР состоялась попытка государственного переворота, известная как ГКЧП, и это побудило граждан Украины отгородиться границей от опасности коммунистического реванша.
Это неправда. Когда избиратели Украины в марте 1991 года высказывались в поддержку СССР, у власти в стране находилась КПСС, а Советский Союз не собирался отступать от социалистического строительства. Декларировалось исключительно стремление к большей внешнеполитической открытости, внутриполитической демократизации, а также к модернизации экономики. То есть население Украины явно не боялось коммунистического реванша. Когда же в декабре те же самые избиратели высказались за независимость Украины, ГКЧП давно канул в Лету, КПСС явно теряла власть, а демократия в СССР расцвела настолько, что с центральными союзными органами уже мало кто считался. Так что бояться опять-таки было нечего. Более того, если в Москве (на республиканском уровне
Согласитесь, как-то странно голосовать за независимость, чтобы избежать коммунистического реванша, и тут же избирать президентом консервативного коммуниста. В критические августовские дни ГКЧП Кравчук отметился тем, что в обращении к народу от имени Верховного Совета УССР ни словом не обмолвился о попытке переворота в Москве, а призвал народ Украины сосредоточиться на уборке урожая. Ситуация в Киеве настолько контролировалась советскими и партийными органами, что представители ГКЧП даже посчитали излишним вводить в город войска.
Агитация за голосование в пользу независимости на референдуме 1 декабря велась теми же советскими и партийными органами, теми же коммунистами, которые только что сами же запретили свою партию. Забавный момент заключался в том, что запретить деятельность КПСС украинский парламент не мог, поэтому Верховный Совет запретил КПУ, которая в поддержке ГКЧП замечена не была – иначе трудно объяснить сохранение всех ее членов на руководящих политических должностях.
В ходе агитации населению объясняли, что украинская независимость не против Союза – просто, опираясь на итоги референдума, республиканские власти смогут, мол, лучше отстаивать украинские интересы при реформировании СССР (новоогаревский процесс, предполагавший преобразование СССР в Союз Суверенных Государств (ССГ), был прерван, но не отменен ГКЧП). По версии украинских властей, референдум о независимости был нужен исключительно для того, чтобы в новом союзном государстве республиканские власти обладали большей хозяйственной самостоятельностью («чтобы в Москве не решали, чего и сколько сеять в Херсонской области») и в результате чтобы больше произведенной на Украине продукции оставалось для внутреннего потребления, а остальное обменивалось бы по более «справедливым» ценам. Не искушенному в политической экономии населению такой подход казался совершенно логичным. Мало кто тогда обратил внимание на то, что первое министерское назначение независимой Украины произошло задолго до декабрьского референдума и не имело никакого отношения к хозяйственной самостоятельности – 3 сентября 1991 года первым министром обороны Украины (вопреки действовавшей союзной Конституции) был назначен командующий воздушной армией, член военного совета Киевского военного округа генерал-майор Константин Морозов, очень скоро ставший в независимой Украине генерал-полковником. Его основной задачей стал перехват руководства расположенной на территории Украины миллионной группировкой советских войск. Вряд ли кто-то рассчитывал, что многонациональная армия в случае чего будет защищать независимость. Просто надо было дезорганизовать управление, чтобы не позволить в случае чего использовать ее против киевских сепаратистов.
Ну а дальше была Беловежская Пуща, в которой интересы Ельцина, Кравчука и Шушкевича (как бы они впоследствии ни валили вину друг на друга) совпали. Ликвидация союзного центра делала каждого из них полным, никому не подотчетным хозяином в своих владениях. Об этом свидетельствует и судьба СНГ, куда Казахстан и другие республики Средней Азии, внезапно узнавшие, что Союза больше нет, вынуждены были пробиваться с боем и где интеграционные инициативы Нурсултана Назарбаева, реализация которых позволила бы сохранить единое государство хотя бы в форме конфедерации, забалтывались Ельциным и активно гасились Кравчуком и Шушкевичем. Во всяком случае, во время собеседования при приеме на работу в МИД Украины я уже в сентябре 1992 года услышал от тогдашнего заместителя министра и одновременно начальника отдела политического анализа и планирования МИДа Бориса Тарасюка, что власти Киева считают СНГ не более чем механизмом цивилизованного развода. С момента подписания беловежских документов прошло всего девять месяцев, СНГ находился еще в стадии формирования, а концепция цивилизованного развода была уже принятым и устоявшимся взглядом украинской элиты.
Итак, в 1991 году правящая элита Украины воспользовалась вызванным ГКЧП и дискредитацией Горбачева политическим кризисом, в ходе которого центральные органы государственной власти СССР потеряли контроль над событиями, и, обманув украинских избирателей, получила народный мандат на независимость. Независимость делала украинскую власть полным и единоличным распорядителем всей государственной собственности УССР – а это была самая богатая советская республика с огромным потенциалом. Но было понятно, что обман скоро вскроется, а последствия роспуска СССР в экономическом плане будут плачевными: исчезновение в один день централизованного управления и планирования вело к разрыву хозяйственных связей, хаотизации финансового оборота и неизбежно имело своим следствием резкое скукоживание экономики, в свою очередь ведущее к обвальному падению уровня жизни населения.