Украинский национализм: ликбез для русских
Шрифт:
С точки зрения объективности, мы должны были бы иметь научные (проверяемые) параметры принадлежности к определенной нации, конечно, если она — явление этой самой объективной реальности [6] . В принципе, нам давным- давно известны основные антропологические параметры жителей Украины и в целом, и по регионам (эти данные систематизировал еще выдающийся украинский антрополог Федор Вовк 100 лет назад). Но это — просто «внешние черты» людей, проживающих издавна на определенной территории, при этом многие из них могут называть себя украинцами и многие — нет.
6
При Гитлере пытались использовать объективные показатели принадлежности к арийской расе (лицевой угол и другие
Максимальное число «объективных показателей» вроде бы исчерпывается у ученых следующим списком:
• Общность территории
• Общее правовое пространство
• Общий рынок
• Общность происхождения
• Общность антропологического строения
• Общность языка
• Общность религии
• Общность культуры и традиций
• Общая историческая память, переживания, мифология
Мы видим, что эти признаки можно сгруппировать по таким проблематикам: государственно-правовая, этногенетическая и культурно-ментальная.
Для нации желательно проживать на достаточно компактной территории, чтобы иметь национальное государство или претендовать на его создание в определенных логических границах; общий национальный рынок может образоваться и до создания государства (например, Немецкий таможенный союз, созданный до образования Германского рейха), а может возникнуть уже в своем государстве; общее правовое пространство естественно формируется тоже в пределах границ одного государства (ибо только государство это пространство формирует).
Существенные нюансы разрушают ясность этих признаков: есть нации, не имеющие своей государственности, разделенные между другими государствами или рассеянные по многим чужим государствам; есть нации, пользовавшиеся государственностью до того, как стали нациями; есть такие, которые стали нациями до того, как получили государственность. На первый взгляд, неясно, что на что влияет… Даже если отбросить вопрос о государственности и оставить просто «территориальность», то нас озадачат евреи, ухитрившиеся создать Государство Израиль в Палестине после двух тысячелетий рассеяния по многим странам, да и те же украинцы, сначала разделенные в своем расселении между Россией и Австрией, потом между СССР, Польшей, Румынией и Чехословакией, а также диаспора, к которой как раз без проблем можно было отнести понятие «политическая нация», в отличие от части ее сородичей на украинской территории.
Швейцарская нация говорит на четырех равноправных языках, бельгийцы — на двух, на английском или испанском говорят многие нации разных государств [7] .
Французская нация выросла в недрах французской монархии и обязана ей теми границами, в которых она сформировалась. Иначе мы бы имели сейчас дело, например, с отдельными (северо)французской и провансальской нациями или же с еще более сложным набором бретонцев, пикардийцев, гасконцев, бургундцев и т. д. Социально французская нация состояла сначала из буржуазии, а потом распространилась на все слои общества вследствие всеобщего образования на стандартном французском языке и изучения истории Франции. Культурная массовая (национальная) унификация Франции, как показал исследователь Юджин Вебер, — это уже плоды образовательной политики III Республики (1871–1940) и, видимо, последствия совместного пребывания на войне в окопах мужского населения страны в 1914–1918 годах.
7
Правда, Бельгия как целостное государство от своего валлонско-фламандского двуязычия (на самом деле есть еще и немецкоязычные регионы) имеет значительные проблемы. А вот как легко нарезать политические нации из широких этноязыковых пространств, показывает пример Панамы, созданной как независимое государство (отрезанное от Колумбии) под постройку американцами Панамского канала.
Германцы-англосаксы оказались на одном острове с кельтами (валлийцы, шотландцы, корнуолльцы), в Средние века воевали с ними, окончательно покорили наиболее упрямых шотландцев в 1707 г. и создали «Соединенное королевство Великобритании». Попытка интеграции оказалась успешной, и можно говорить об общебританской нации, «созданной» и «работающей» в XVIII–XX вв. (пути ее формирования прекрасно показала английский (британский?) автор Линда Колли).
Однако сейчас, на пороге ХХІ
Поэтому валить все проблемы национализма как «национально-освободительного движения» на жесткий прессинг разных деспотических и тоталитарных режимов, видимо, не стоит. Если люди имеют склонность сохранять, и развивать те качества, которые делают их уникальными, интересными, отдельными, непохожими, они любят свои особые традиции и обычаи, то сделают это или благодаря определенной политической ситуации, или вопреки ей.
Проблемная ситуация всегда возникает вокруг инициаторов, которые «задают уровень» этнической проблемы, масштаб претензий этнической группы. После всего сказанного ситуация активизации чьего-то национализма может казаться искусственной, но эта «искусственность» хаотически, но стабильно возникает в разных точках планеты, опирается на различные исторические обстоятельства и имеет различные программы на будущее. Значит, национальные лозунги все же представляют собой объективно и стабильно работающий фактор общественной жизни.
Поляки явно были в ХІХ в. нацией, несмотря на раздел Речи Посполитой между Россией, Австрией и Пруссией. Относительно наличия у них в ХІХ в. единого национального рынка существуют большие сомнения. Но они сформировали свое политическое сознание задолго до 1795 г. (третий раздел), когда еще имели свою государственность. Но это было тогда, когда слово «нация» еще не приобрело своего сегодняшнего значения. И похоже, что смысл, вкладываемый в слово «нация» у поляков, сильно изменился за столетие без своего государства. Сначала он был классовый (шляхта Речи Посполитой как «политическая нация»), а потом стал этнический (с присоединением всех говорящих по-польски низших классов). Однако территориальные претензии поляков остались государственными в исторических границах 1772 г. (т. е. до разделов), включая давно «вросшие» в Польшу Литву, Беларусь (составляющую Великого княжества Литовского) и Правобережную Украину, где до 1917 г. статусная элита (знать) была польской. Параллельно в ХІХ в. на той же исторической арене «возродились» литовцы с освеженной претензией на самостоятельность, и бывшие русины — украинцы, которые попытались строить нацию частично на «исторической польской территории». Так когда же и в каких пределах возникла польская нация, и какую роль в этом сыграла государственность? Что было в начале, а что потом? Как сочетать этнические границы и государственные?
У чехов нация сформировалась в ХІХ в., а их государственность (Чешское/Богемское королевство) свой этнический чешский характер утратила еще в Средневековье, а потом перешла под власть австрийских Габсбургов. Cвоей уже современной государственности без особого выяснения отношений с австрийцами они добились в 1918–1919 гг.; и у них сразу все «заработало», поскольку они были к самостоятельной национальной жизни уже психологически и экономически готовы. Этому предшествовало их «национальное возрождение» ХІХ в.
Ирландцы не имели единой государственности и в Средние века, были завоеваны Англией в ХІІ-XVI столетиях. Во второй половине ХІХ в. они посчитали себя нацией и в 1921 г. через вооруженную борьбу добились независимости, хотя уж прожили вместе с англичанами существенно дольше, чем украинцы с русскими. Ну и ради чего? Ведь даже свой гэльский язык ирландцы забыли давным-давно и перешли на английский. «Самоопределиться» захотелось… Наверное, видели они в этом какой-то смысл.
Нация — это все же социальная группа, и ее могла бы определить социология. Но если взять ее мэтров, то русский эмигрант Питирим Сорокин (1889–1968), зачинатель системных исследований американской социологии, считал нацию не органично общественной, а лишь сборной (искусственной) группой людей, которую невозможно вычленить ни по отдельным признакам, ни на основе скомбинированных свойств. То есть он постулировал невозможность постижения нации в понятиях социологии. Два других классика, француз Эмиль Дюркгейм (1858–1917) и немец Макс Вебер (1864–1920), так же как и Сорокин, определенно сочувствовали националистическому мышлению, и нация для них уже существовала как данность. Они просто исходили из ее существования де-факто. Дюркгейм отождествлял нацию с общей политической волей, которая